Бодрийяр в Облаке
…С одной стороны, роман «Облако» Семена Лопато находится в жанровом поле приключенческой литературы с детективным сюжетом и элементами триллера (таковы были его предыдущие книги «Лера, или Приключение в
В первую очередь, имеется в виду «высокая дихотомия», включающая в себя философию борьбы Добра со Злом и высокие же технологии для достижения «неуловимого» равновесия сил. В сюжетном исполнении это выглядит, как жанровый сплав романа воспитания, психологического триллера и политического детектива. И уже после, во вторую очередь, стоит отметить профессиональное заполнение автором заявленного контента — клишированными образами из коллекции советской литературы (в том числе, «другого» порядка, вроде «Мастера и Маргариты» Булгакова и всего творчества братьев Стругацких), «идеологическими» выкладками о стратегии советской науки, русского военного искусства, современного футбола и пр.
Стоит отметить, что подобная авторская тактика заявлена уже в начале романа. «И тогда, восемь лет назад — облако накрыло, кругом тьма, все уже приготовились гимн петь и на кладбище бежать, а потом смотрят — все живы, ничем не пахнет, никто не кашляет, не чихает, ну да — темно, ну так что с того, электричество включи и живи», — комментируют герои романа случившуюся в городе техногенную катастрофу.
Впрочем, отход автора от заявленной тактики время от времени наблюдается в «скрытых» действиях рассказчика и комментатора. Крах стереотипов, отход от штампов и упомянутый полный набор советов и предложение во всех областях науки и техники, а также искусства и культуры — от ядерной физики и литературных теорий до психотерапии и футбола (в котором, добавим), «как ни изворачивайся, каких иностранных тренеров за несчитанные миллионы ни нанимай, итог неизбежно один» — по сюжету, должен «оттянуть» миг то ли победы, то ли поражения.
То же самое касается «научной» области исследования проблемы Облака. Ученые вообще не в силах чем-либо помочь, поскольку все их усилия, по мнению «ожившего» советского предшественника, кажутся «попыткой сделать перевод с санскрита с помощью англо-голландского словаря», или навязчивым желанием «вручить инструкцию по эксплуатации турбореактивного человеку, с трудом выучившему Псалтырь и тройное правило арифметики», а сами исследователи олицетворяют кружок «Занимательная травматология». То есть, увиденное советскими учеными Нечто — в экспериментальных недрах адского комбината, где случилась техногенная катастрофа — ни в какое сравнение не идет с рабочими версиями всех комиссий, которые после стольких лет до сих пор отчитываются в местной мэрии.
Таким образом, и авария на комбинате, и само Облако — лишь причина активации анализа не только последствий катаклизма, но и «разъяснения» импульса к решению старых проблем «идеологического», «экономического» и «бытового» характера. В самом сюжете, как всегда в «живой» жизни, всем то ли надоело изобретать новые версии «темного» прошлого, то ли ученых-романтиков не осталось, но повсюду в «Облаке» царит не любовь, а планы по выживанию. Распинать на кресте инакомыслящих, праздновать День антикоррупции, проводить ревизию культурных ценностей вплоть до Чехова с Белинским. Как видим, исчез даже не тип «героя», а сама его субстанция (пускай и в теле романа). Именно об «исчезновении» говорил в свое время Бодрийяр. «Это — исчезновение, а не истощение, затухание или уничтожение. Истощение ресурсов, вымирание видов — это физический процесс или природное явление? Человек — единственный вид, который изобрел особый способ исчезновения, не имеющий ничего общего с законами природы».
Также можно предположить, что в «Облаке» имеем типично «мужскую» версию сюжета, хотя для «женской», как у Милорада Павича в «Хазарском словаре», роману Семена Лопато не хватает того самого «единственного» слова в конце, словно «да» Молли Блум из «Улисса» Джойса. В «сюжетном» смысле это может быть пароль, код или заветное слово. Однако, Женщина в «Облаке» только одна, и словами она особо не разбрасывается, являясь в галлюцинациях главного героя (своеобразной защите советской системы от взлома). Все остальные — лишь слабые копии Оригинала, предназначенные для продвижения сюжета, а не его «художественного» («высокого») заполнения.
И что же в результате? Неужели, как подытоживают в романе, ради верификации каких-то высоколобых казуистических идей советские ученые устроили безответственный эксперимент в масштабах города, спровоцировали техногенную катастрофу регионального масштаба? Следом за которой также наступил Развал городской инфраструктуры, массовый отток населения, крах экологии, критичный рост смертельно опасных заболеваний…
Как бы там ни было, но вышеупомянутые вливания «жанровых» практик — от постмодернизма до сентиментализма — в итоге предусматривают нестандартный финал и пресловутое, по Барту, удовольствие от текста.
