Create post
Theater and Dance

Ситуация высказывания

Элина Петрова — драматург. Работала в проектах «Квартира. Разговоры», «[Место: Смоленск]», принимала участие в создании спектакля «Лавр» в театре «На Литейном» в Санкт-Петербурге. Окончила факультет мастерства сценических постановок Санкт-Петербургской академии театрального искусства (СПбГАТИ, сейчас — РГИСИ) по специальности «драматургия». Участница мастерской документального кино и преподаватель мастерской живого театра свободного образовательного проекта «Летняя школа» (2019).

Зачем сегодня нужен театр? Почему он важен и что делает для общества? Эти вопросы задают экспертам в теории искусства, пишущим статьи для «Arzamas», «Colta» и других изданий. Сложность необходима, без неё не бывает науки, которая позволяет на более высоком уровне изучать мир. Однако также нужна и простота: она даёт возможность объяснять неочевидные идеи. Простое интервью у практика театра — Элины Петровой.

О себе

— Как ты стала заниматься драматургией? Каким был путь к работе в театральных проектах?

— Путь к драматургии был долгим. У меня много времени заняло принятие и понимание того, чем хочу заниматься. Я из тех, кто в 23-24 года понимает, что пора начинать всё сначала. В школе я писала хорошие, как мне говорили, сочинения. Мне это доставляло удовольствие, и я думала, что журналистика — моё. Считала, что это такая профессия, где можно путешествовать, интересно писать, общаться с людьми. Я поступила на журфак, но позднее, на 3 курсе, когда началась практика, поняла, что молодой журналист никому не нужен. Приходишь в редакцию, тебя сажают за свободный компьютер и говорят: «Ищи интересную новость». На протяжении 6 часов ты пухнешь от поиска новости. Это растрата жизненной энергии на ерунду. Меня также, конечно, задело отношение, как к невидимке. В редакции тебя просто не замечают. Поняла: это не моё место. Решила, что если я пока не знаю, чем хочу заниматься, то поучусь в Испании, в Саламанке. На факультете истории искусств было направление «современное искусство», оно мне очень понравилось. Я помню, как ходила на небольшие театральные фестивали. Удивилась тому, что у испанцев, занимающихся искусством, нет планки шедевра. Нет ощущения, что ты находишься перед чем-то настолько священным, что рядом нельзя дышать. У меня было чувство исследования: люди изучают вещь, проблему, которая им интересна. Они делают то, во что включены. Это очень чувствовалось. Ещё в Мадриде я увидела спектакль Робер Лепажа. Удивилась тому, каким может быть современный театр: и технологичным, и человеческим, и мощным. У Лепажа есть цикл спектаклей «Карты». Я видела сюжет про, по-моему, пики. Помню, была сцена, в которой пожилой человек раздевался. Он предстал голым перед залом. Это было очень круто, потому что в нашем театре даже до сих пор такого не увидишь. В спектакле такое действие было невероятно естественно и важно. Появилось ощущение, что вижу не только персонажа, но и актёра, который является носителем жизненных ситуаций и своего мира. После учёбы в Испании вернулась домой, звоню маме по скайпу, говорю: «Я хочу стать режиссёром». Мама ответила: «А-а-а-а-а».

Мастерская живого театра проекта «Летняя школа»

Мастерская живого театра проекта «Летняя школа»

— Как к выбору деятельности отнеслись родители? Вопрос постоянства наверняка заботит многих, а драматург — проектная профессия, которая не даёт гарантии востребованности после окончания того или иного проекта.

— Мне повезло с родителями. У меня огромная благодарность к ним, так как меня никогда-никогда не принуждали ни к чему. Родители немного с придыханием относятся к моей работе, потому что они инженеры и считают, что творчество — это что-то несусветное и недостижимое. Всегда поддерживали: и материально, и эмоционально. Когда я билась в истерике и говорила, что у меня ничего не получается и нет работы, отвечали: «Ничего, подожди. Мы всегда тебе поможем, мы всегда рядом. Делай то, что хочешь, и то, что считаешь нужным».

— Сложно ли было попасть в испанский университет?

— Нет, очень легко. Я училась год на платном за 90 тысяч рублей, так как бесплатной магистратуры в Испании нет. Это были ещё те времена, когда евро стоил 43 рубля. Мне нужно было подать документы, перевести все свои дипломы, написать мотивационное письмо, и всё!


О театре

— Театр нужен тебе, чтобы проговаривать и освещать важные вещи?

 — Да. Журналистика, современное искусство и социальная работа просто объединились в документальном театре. Всё, что набрала за эти 8-9 лет, так мягко и естественно сошлось. Мне нравится реальность. Нравится театр, который работает с реальностью: с человеком, с актёром, с историей. Для меня театр — способ говорить о важном, помогать говорить о важном. В инклюзивных и документальных спектаклях ты создаёшь ситуацию для высказывания другого человека. Для меня значимо, чтобы смоляне — люди, которых никто не слушает и не слышит, люди, которые не связаны с театром — имели возможность создать свою пьесу, рассказать истории. Когда мы приезжаем, говорим: «Ребята, мы совершенно открыты. Если вы хотите участвовать, пожалуйста, мы только поддержим». У человека с РАС нет возможности стать актёром. Мы же даём ребятам шанс. Они становятся важными и востребованными, получают зарплату, играют в спектаклях. Некоторые режиссёры говорят: «О, класс! Нам на читку нужны вот эти ребята, потому что они читают так, как нам нужно». Получается, что ты предоставляешь человеку возможность реализовать себя в творчестве, несмотря на то, что он стигматизирован нашим обществом. Это основная моя задача.


— Зачем ещё нужен театр тебе и обществу?

— Мне кажется, нам, нашему больному и травмированному обществу, которое находится в тяжёлой политической ситуации, нужен театр для того, чтобы общаться. Театр — способ коммуникации и сотворчества для всех, который можно переносить в жизнь. Театр очень сильно перелопатил меня внутренне: стали особенно важными принятие и отказ от давления. Привёл к пониманию того, что творчеством можно заниматься не через насилие: не нужно быть тираном, унижать и оскорблять. Люди увидят, что можно разговаривать о проблемах и исследовать проблемы через театр и через искусство в целом, что можно общаться иначе и принимать человека таким, какой он есть. Я стараюсь переносить эти мысли в общество. Возможно, в нём появятся сдвиги. У драматургии есть интересная черта: невозможно писать пьесу без включения в реальность. Ты постоянно задаёшь себе вопрос: почему эта тема или этот герой важны сейчас? Драматург включён в обстоятельства, и ему нужно понимать, какие механизмы работают в обществе, чтобы создавать реалистичные и правдивые произведения. Почему это важно? Театр имеет возможность актуализировать реальность, которой сейчас не хватает. Телевизор показывает нежизнь. Он показывает то, что не имеет отношения к людям. Документальное кино и документальный театр — это возможность услышать настоящие истории и актуализировать мир и пространство, в котором ты живёшь.

— Какое чувство ведёт тебя в театр?

— Интересный вопрос, не думала об этом. Самое главное чувство — это, наверное, увлечённость и интерес. Не могу, если скучно. Сдуюсь, не получится обманывать себя. К тому же, я креатор по натуре, обожаю придумывать сюжеты, структуры, истории.

— Есть такое понятие, как профессиональная деформация. Бывает ли она у драматургов?

— Да, бывает. У меня, например, она проявляется в следующем: любую рассказанную историю я фиксирую, а также отношусь ко всему немного с позиции наблюдателя. Задаю себе вопросы: насколько это драматургично? театрально? кинематографично? как это можно трансформировать в реальность театра или кино? Однажды моя подруга съездила в Грузию, и с ней случилась очень драматическая и красивая история. Спросила: можно я это напишу? Подруга отказала. Я не стала этого делать, так как моя подруга мне дороже, однако почувствовала профдеформацию в своём желании зафиксировать сюжет. Во мне боролись человек и драматург. Человек победил, но драматург был тоже силён.

О проектах

— В каких проектах ты работаешь сейчас?

— Самый главный проект — это «Квартира. Разговоры». Он завершился буквально месяц назад в своей первой фазе. Трёхкомнатная квартира в центре Петербурга, где мы сделали арт-пространство: играли спектакли для людей с РАС (Расстройство аутистического спектра — прим. ред.) и с людьми с РАС, проводили лекции и встречи. Это очень важно, потому что таких мест и подобных событий очень мало. Проект существовал 2 года. 31 июня закрылся. Команда остаётся, но пока для нас нет площадки.

Драматург — профессия проектная. Система театра не позволяет тебе быть в штате и получать фиксированную зарплату. Ну, если не считать ЦИМ (Центр имени Мейерхольда — прим. ред.). В таких театрах, как Александринский или Мариинский, ручное управление. Если тебя Фокин назначил, допустим, то ты можешь быть шеф-драматургом. В Европе же наличие подобной вакансии — обычная практика. Меня приглашают на какой-то спектакль делать текст, писать инсценировку или пьесу. В зависимости от задачи. В мае была премьера в театре «На Литейном». Мы сделали с Павловичем спектакль «Лавр» по роману Водолазкина. У меня была довольно интересная роль шеф-драматурга. Шеф-драматург — это человек, который постоянно на репетиционной площадке: он смотрит, что делают актёры и режиссёр, какие куски выбирают актёры. Он даёт больше свободы для исполнителей и потом уже из того, что выбрали актёры, складывает инсценировку.

Мы с друзьями делаем проект «[Место: Смоленск]». Он расширяется постепенно и становится просто проектом «[Место]». Мы приезжаем в город — такой десант: режиссёр, два драматурга, продюсер — собираем истории горожан о городе, монтируем их в пьесу и читаем вместе с ними. Это важный опыт. В городе происходит актуализация пространства. Когда были в Липецке, после спектакля нам сказали, что они за вечер узнали больше, чем за 30 лет жизни в самом городе. Получается, что каждое упомянутое в спектакле место несёт эмоциональный заряд. Ты вспоминаешь место через историю человека и начинаешь относиться к нему иначе. Мне кажется важным, чтобы, глядя на разруху в наших провинциальных городах, люди понимали, что это их место, в которому у них есть определённая эмоциональная привязка. К тому же, в подобных спектаклях актуализируется вопрос нормы и ненормы. Мы сталкиваемся с жуткими историями: в некоторых районах городов нет света, в некоторых местах завод сливает так много отходов, что, допустим, появляется розовый снег. Это ненормально, нужно что-то делать. Проговаривание проблем в спектакле может помочь.

— Как ты появляешься в проектах?

— Меня приглашают, но есть очень важный момент. Однажды я поняла, что для того, чтобы работать в театре, самой нужно быть очень активной. В «Квартиру» меня пригласили, но я понимаю, что меня пригласили из–за стремления работать в сфере инклюзии. Это желание проявилось в том, что после Испании я жила в Киеве, занималась социальной работой.

— А что будет, если не получится попасть в проект?

— Тогда я буду сама делать проект.















— Какие у тебя обязанности в каждом из проектов?

— В «Квартире» я совмещала все возможные функции: была и костюмером, и помощником режиссёра, и драматургом. «Квартира» — маленький негосударственный театр, в котором ты сам заботишься о спектаклях. Я отвечала за структуру занятий с людьми с РАС, репетиции и сами спектакли. Понимаю, что мне здесь очень повезло: далеко не всем удаётся заниматься тем театром, который ты сам хотел бы смотреть. В «Лавре» я писала инсценировки. В проекте «Место: Смоленск» монтировала пьесу, собирала истории жителей города.

— Если у тебя обычный рабочий день? Не знаю, применим ли этот вопрос к проектными профессиям, но всё же.

— В качестве примера возьму вариант своего самого загруженного дня. Я просыпалась в 9 утра. В 10:30 я уже была в «Квартире», у нас начинались репетиции. До 14 мы занимались тренингами, писали пьесы. Потом почти до ночи уделяла время своим разным проектам. Я шла на репетицию «Лавра» в театре «На Литейном», там проводила около 5 часов. Вечером встречалась с режиссёрами и драматургами. Бывало, что после этих встреч или ночью я приходила домой и садилась писать свою пьесу: не было времени заниматься этим в течение дня.

— Есть ли в твоей работе проблемы?

— Проблема в том, что проекты закрываются от недостатка финансирования. Хорошие дела не получают поддержку. Проблема, что молодые драматурги и режиссёры не могут себя никак проявить и представить, потому что негде. Ты особо никому не нужен, если сам не делаешь то, что тебе надо. Это история про жизнь впроголодь. Да, вот такова проектная работа. Впрочем, я и человек проектный. Мне нужен воздух, нужна возможность заниматься своими делами. Я могу быть не полностью погружена в дело. Мне кажется, что театр, в котором ты должен находиться и работать постоянно, лишает тебя возможности получить свободу узнавания другого. Я готова присутствовать на репетиции, но не готова высиживать 8 часов просто из–за того, что так надо.

О «Летней школе»

— Как ты стала преподавателем мастерской живого театра на «Летней школе»?

— Меня позвала сюда директор мастерской — Варя Фуфаева. Мы с ней примерно в одной плоскости находимся: Варя работала, например, с теми же режиссёрами, что и я. Даже не думала отказываться от такого предложения.

— Что ты успела сделать на «Летней школе» как преподаватель и как участник?

— «Летняя школа» дала мне потрясающую возможность в кругу людей, которым интересен театр, делиться тем, что я наработала за несколько лет. Мне особо не с кем разговаривать об этом, так как я настолько сильно включена в эти процессы, что я просто не успеваю рефлексировать их. Не успеваю думать о современном театре и о творческом процессе вообще. Также я смогла попробовать способ преподавания драматургии. Академия не удовлетворяет меня в плане подхода к творческому человеку. В Академии тебе помогают, но сильно опускают так, что ты кажешься себе дерьмом, которое ни на что не способно. Я хотела попробовать другой способ отношения к людям. Это процесс обучения, в котором твоё произведение тождественно тебе, а не кому-то другому. Оно должно идти от тебя, от твоего опыта, от твоих намерений. Я попробовала, мне понравилось. У нас создалась очень приятная и дружеская атмосфера. Ребята доделали пьесы или проделали какой-то определённый этап работы над ними, которую они сами планировали сделать. Нет ощущения, что ты просрал что-то, не доделал, не способен это сделать. Я могу человека вдохновить и сказать ему: «Ты можешь это сделать, у тебя есть инструментарий, ты знаешь, с чего начать, ты можешь делать это без меня».

— Можешь рассказать о фильме, который ты снимаешь на мастерской документального кино?

— У меня сейчас получается два фильма. Первый — история жителя из посёлка Южный. Он активист, выступает против вырубки Клетинского бора. Я подобралась к нему близко, но в какой-то момент поняла, что он ускользает от камеры. Не получается «вскрыть» его. Не хочет, чтобы я его запечатлела таким, какой он есть. Второй фильм о девочке в Белом Городке. Ей 13 лет, она лидер местной детской тусовки. Очень интересная, супервитальная, пассионарная. Она очень интересна физически: у неё сильное косоглазие и на ноге шрам. Я её наблюдала 2 дня. В первый день она купалась на речке, а потом пила с друганами пиво. Во второй день, в день посёлка, она разбрасывались красками, как на фестивале Холи, а потом курила за гаражами. Эта двойственность очень интересна. У фильма есть проблема: в работе с детьми нет ситуации завершённой. Нужно снимать долго, чтобы увидеть процесс взросления. Я бы хотела сделать полноценный фильм, так как очень любопытно, как она будет взрослеть, но это сложно.

— Что для тебя значит «вскрыть человека»?

— Вскрыть человека — сделать явным его внешний и внутренний конфликт, найти болевую точку. Чем больше я живу, тем лучше понимаю, что везде действуют законы драматургии законы. Драматизм — столкновение человека с реальностью. Герой, в том числе и герой моего фильма, находится в обстоятельствах, которые его меняют.

Фотографии: Елена Ростунова

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma

Author

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About