Анна Репман родилась в Москве. Училась в мастерской прозы в Литературном институте им. А.М. Горького и РГГУ на факультете истории религий. Работает дизайнером. Круг художественных исследований: поиск внутренней сакральной речи, технологический синтез искусств, модернистское письмо, кино и музыка, дизайн, сексуальность. Публиковалась в проектах Snob, polutona, Дистопия, в альманахе «Артикуляция», израильском журнале «Двоеточие» и др. Живет в Москве.

Каждый текст Репман — это текст о распаде, «распаде атома», распаде любовного нарратива, сингулярного высказывания, задающего начальные условия универсальных законов. Через этот распад возвращается (как бы из точки незаданного) модерная эротическая речь лирической героини (которая оказывается совсем, все-еще живой), затапливаемой наслаждением. Эротической речью становится все, мир ей пропитывается и проясняется одновременно — через особые магические не-законы, заданные этим сингулярным высказыванием. Пространство этого наслаждения оказывается магическим самим по себе, проясняющим: «Магия пребывания здесь / пульс / точно знаю / буду в мире быков одна». Нечто, настигающее в кажимо обыденном пространстве, кажимо обыденное, магия пребывания здесь, это здесь, инерционно обращающееся в магическое, модулятивное здесь, где по-прежнему обитают любовь и смерть, обнаруживаемые и в учебниках по анатомии, и в мистических откровениях, и в кислоте, и в христианской молитве; и любой, и некий невыясненный, но обещанный бог, имманентный этому миру магического наслаждения, распадающийся вместе с любовными нарративами, но каждый раз пересобирающийся себя в новый — со своими новыми универсальными, магическими не-законами.

Лолита Агамалова

Предвосхищение распада

I

Оказаться твоим языком
остановиться запястьем

замереть в ожидании
верно держать твою руку
ведь у тебя никогда не было
чувство праздника
своего дня рождения
я привезла его
нарушив все правила безопасности
которым меня научили

потому что познание и свобода
важнее сохранности
потому что цельность метода
важнее интеллектуального вакуума
такого родного
такого удобного мирка для безопасных утех

петь волосами на груди и
голосом внутренних прикосновений
рассыпаться родинками от пощечины

по стройными ногам
струиться переживанием
на серых простынях очнуться

красной оптикой
увидеть в дрожащей от праздника ТЭЦ
собственную строфу про дельту Венеры

стереть мыльной пеной всех
кто лишил тебя
безоговорочно и навсегда
радости быть красивым
принять умирание
и любить
любить через себя всех
кто особенно сшит с нутром

Но пока твоя невыразимая красота
сияет только на моей коже
в моих смотрящих глазах
боль от золотого ножа
я чувствую
принуждает быть женщиной
за всех укравших
несостоявшееся наследие

Невинность через сон
обнажает меня

Не могу защититься
будто весь биографический танец
вился к этому обнажению

На один момент стала
всеми твоими родинками

II

Магия пребывания здесь
пульс
точно знаю
буду в мире быков
одна
они заговорят со мной
как если бы я была тающей листвой
на сверкающем небе синей воды

Я готова отдаться этому пульсу
выбрать чистоту света
и мягкий перетекающий
уход из моей картины

Простить вечер
как если бы собаки шли по моим следам
как если бы они пели со мной

Простить за брошенную сложность
за невзятые обещания
за пульс
за мои волны
за переживания
захлебывающееся
в терпкой зернистости земли

Я глубоко в рукавах земли
как если бы корни
текли реками невербального
Прости за мою любовь
как если бы обнажившись
ты утратил власть над ударами

Потусторонняя дружба с господином Мушером

Не сопротивляйся даже
это все равно тебя настигнет
жопу почесать не успеешь
и ты уже там

Не поможет отцветший котинус
ни конопляный трест из Мордовии
ни экстази утрамбованного в пилюли прошлого

Это настигнет тебя
в самый неподходящий момент
звуки сольются
зеленое захватит голубое

Ты почувствуешь
через соляные пещеры беспокойного сна
через детские стихи из советского букваря услышишь
заутреня прозвучит как прощальный лайв в изгнании

это придет к тебе

Это придет и ты окажешься там
за телефонным разговором
за молчанием и вибрацией плохой связи
это придет к тебе в звуках глупого шагания

и ты уже там

ты это почувствуешь
сразу сообразишь что это

И ты заплачешь
закричишь
или захохочешь
как после самого сокровенного оргазма
как в первый свой раз
как во всех своих первых
во множественном дроблении
по слоям сингулярности

Когда это тебя настигнет
когда ты окажешься там
я буду
и там не придется выдумывать
что сказать

Я жду этого настигания
оно приходит так не вовремя
так неудобно
но оно снова приходит

снова приходит

И каждый раз
через неконтролируемый экстаз
я прощаюсь с этим
горько
через боль в коленках
на всякий случай навсегда

но оно снова приходит ко мне

Значит подкопы верные
оказалась его любимицей
уже взрослая
такая испорченная гноем чужих намерений
пораненная большая дикая кошка

Но это приходит ко мне
все чаще
за последнее лето трижды

я подожду тебя там

Там не бывает опозданий представляешь
не бывает границ
заявок на постоянное место жительства

знаю как его любимица
что это придет к тебе

Это настигнет тебя
по пути на работу
по пути на море
рядом с котом
жопу не успеешь почесать
и ты уже там

и я буду здесь

В практике

смирение умирающего
любовь к жизни
благодарность к смерти

ясность рассекающего знания
об исходе
об остывающем чувстве
о величии наступающих дней
звук захлестывает макушку
волна уходит вверх без затихания
соперничество новорожденных хищников
танцы и заполняющий звук
растяжение божественной сопричастности

и естественная хватка руками
отражения человека в другом

замерзшие в шерсти инея иглы
на меловом подоконнике
на исходе дня
в предзакатных мифах

цветение выдуманных вишен
в темные времена съедающее
о непостижимой простоте облаков
о прощании
о любви
о возможности бога

сок вишен растертых
растекается
слева и справа симметрично
так угодно моему богу

в камнях отражается
мхами грибами энтропией
безутешное надуманное усилие
и до
и после нас.

Первый день лета

Обняв себя с болезненной нежностью,
я ловлю концепцию однотипного материала –
пятна цветов в поле,
черная полоска горизонта,
контур разнофактурной зелени,
облака Синкая и птичьи оркестровые ямы.

Дожить до лета –
философия моего поколения,
детей перехода от простого к сложному,
с утраченным временем,
где сделать рогатку важнее,
чем выстрелить,
где майские жуки меняются на цветы
в земле где-то в кустах сирени,
где винные пробки совершали миграции
в истории про замки с королями и кораблями.

Доживая до лета ежегодно,
я чувствую,
как мое сердце
вместе с жуками, соловьями
и магическим покачиванием иван-чая,
становится частью шелеста крон,
концепции однотипного материала,
где моя человеческая инопланетность –
это ценная фактура,
особенно,
в первый день лета.

встречаемся у моста

в мире бедняков и богачей,
постель застилают ночью.

когда любовники сливаются,
остается только любовь.
двадцать девятая сиддхи гласит:
по приезду
мы выделим столько тепла что
исказим межгалактическую природу
тайные наши надежды вытекут
сквозь неубранные простыни
в канал живой воды
под мостом
который построил бог.

иллюминация моста земляничной луной
и всеми нами
вечными девственниками.

в мире бедняков и богачей
где кислота
мистические откровения
учебники по анатомии
таро и молитва в случайном костеле
способны избить
мерцающим электричеством
присутствия

только любовь,
пробитый потолок гаража.
в полудреме
по ту сторону
сонный
только растянутый между
пальцами женский кайф
вынесет
падающие мосты
между миром бедняков и богачей.