Цифровой романтизм: Убежище, сконструированное кибер-подростками
С легкой руки Бориса Гройса обсуждение эстетических достоинств современного искусства больше не входит в профессиональный дискурс, теперь сосредоточившийся исключительно на поэтике (структуре) художественного высказывания. С этой точки зрения, концепция «Убежища» может быть рассмотрена в качестве синтаксиса (набора правил), соединяющего части выставки (тотальные инсталляции микст-медиа) в связный текст о мироощущении родившихся и повзрослевших в цифровую эпоху.
Кураторы: Ваня Наумов, Саша Гиппиус
Художники: Алена Петит, Лада Николавна, Анастасия Волохова (Wuse), 3000 (Мозар, А31, Vangranda, Axxuell), Анастасия Тайлакова, Алиса Гвоздева, Валентин Иванов, АХУХУ (Вадим Соболев, Евгений Пилягин), Эрик Железка, Маша Данцис, Семен Мотолянец, Juzeppe Qebab
Выстраивая определенный сценарий прохождения выставки в поэтажном плане экспозиции, кураторы предлагают свой вариант дополненной реальности по отношению к зданию бывшей котельной Завода слоистых пластиков. А экспликации Level’ов и тексты художников, отсылающие к эстетике компьютерных игр зари массовой компьютеризации, создают визуальную оболочку этой реальности.
Судя по всему, мы имеем дело с последней версией романтизма: сосредоточенность на себе и своем ощущении непереносимости бытия — характерные черты этой стилистической парадигмы. От романтиков предыдущих поколений современных «двадцатилетних» отличает стремление упаковать хаос личных переживаний в жесткий каркас логической структуры, в данном случае Level’ов 8-битной игры.
Occulta Dungerona (Level 1) погружает зрителя в новое «средневековье» XXI века: загадочные, «темные» тексты нагнетают атмосферу «секретного подземелья», предлагающего мистицизм в качестве психологической защиты от разрушающейся на глазах картины мира.
Эстетизирующий эротичность «Ведьмин Шелтер» (Алена Петит, Лада Николавна) мягко обволакивает тусклым светом и тонким ароматом тления, выключая из повседневной жизни. Мертвые растения и призрачные изображения обнаженных женских тел — анонимные фото участниц пляжных рейв-тусовок Америки 2000-х, нанесенные на стеклопакеты — симуляция тропического парадиза. Хрупкость парящего стекла, начало конца, декадентская декоративность инсталляции и брутальность промышленного помещения — пугает и притягивает, настойчиво приглашая пройти уровни коллективного «Убежища». Но не стоит обольщаться, уже в следующем помещении «парадиз» оборачивается «оккультной темницей».
В центре «По ту сторону кибер-болот» Анастасии Волоховой (Wuse) стоит алтарь кибер-ведьмы, составленный из выброшенной на свалку стремительно устаревшей компьютерной техники. Эпатаж, сексуальная провокация и эксгибиционизм превращаются в атрибуты нового культа. Эстетика постиндустриального и постцифрового китча — это декорации заупокойного обряда над успевшим разложиться, но так толком и не похороненным, трупом позитивизма. Попытка найти оберег в колдовских практиках, защититься броней абсурда от лишенного какой-либо логики постковидного мира, в котором никто больше не верит в разумные политические решения, однозначность научных фактов и прогресс как атрибут истории человечества.
Поскольку чувство объективной реальности утрачено, Level 2 (Люди и духи) предлагает отправиться в поиски хоть каких-то доказательств реальности бытия.
В темном коридоре, освещаемом светом фоторамок, представлены фото, сделанные на первые цифровые фотоаппараты. Проект Not Applicable Анастасии Тайлаковой транслирует эстетику начала 2000-х, времени, с которого, пожалуй, и началось тотальное изъятие из физической реальности пейзажей, людей и предметов. Взамен утраченного «здесь-и-сейчас» мы получили интернет, обеспечивший нас абсолютной визуальной эрудицией и создавший предпосылки новой темпоральности — ощущения любого времени как своего. Имитация и реконструкция любой стилистики оказалась лучше самой действительности: одежда 1980-х, интерьеры 1990-х, рейвы начала 2000-х — судя по инстаграму, выходят даже стильнее, чем они были на самом деле. Используя почти бесконечную, коллективную библиотеку цифровых изображений, всегда можно «сочинить» себе любую память. Фото проекта Not Applicable создавались с 2013 года по настоящее время.
Для романтизма, аналогом которого является период взросления, характерно неприятие эстетического режима ближайшего прошлого. Очевидно, что поколение кибер-подростков более других склонно к апроприации (присвоению), нежели к отрицанию и отторжению.
Почувствовать страх и ощутить себя живыми предложили авторы Алиса Гвоздева и Валентин Иванов. Их тотальная инсталляция «Без названия» в сюрреалистическом ключе трактует триггеры фобий, предъявляя зрителю опарышей из липкого чак-чака, слизких улиток, источающих запах дегтярного мыла, хлеб, облепленный сверчками, пластилиновый кран, плесень масляной краски по сантехнической плитке и «фрейдистскую» живопись в
За темным коридором, который кураторы предлагают воспринимать в качестве метафоры пробуждения (этот троп, кстати, является одним из ключевых в словаре романтиков), вместо портала следует забор из профилированного железа, обеспечивающий жесткое столкновение с повседневностью. В качестве способа уничтожения преграды выбрана десакрализация — забивание ее граффити и
Первое, что попадает в поле зрения вошедшего в «святилище за забором», это интерактивный объект Axxuell (3000) — не новый ноутбук, репрезентирующий себя посредством 1 канала. Но главный объект, ответственный за сакрализацию пространства, это сложенный из шлакоблоков зиккурат («Зиккурат: Упорядочение хаоса», Эрик Железка). Несовпадение текста художника (пирамида вымышленных социальных страт) с фактической структурой (количеством ступеней зиккурата) делает очевидной не столько иронию, сколько имитацию, превращая «упорядочивание» в симулякр «порядка», наделенного магией карго-культа.
Следующий уровень (Level 3. Медиум становится убежищем) финальный эпизод саги о поиске «взрослости», как символа принятия мира и спокойствия.
Совместное инсталлирование работ Маши Данцис и Семена Мотолянца демонстрирует равно удаленное отстранение друг от друга и пространства, в которое они помещены (в отличие от всех остальных тотальных инсталляций, созданных, в основном, в коллаборациях, максимально использующих физические характеристики помещений, предоставленных для экспонировния). Холодность и законченность конвенциональных форм репрезентации художественного высказывания подчеркивается стерильностью стеллажей склада ИКЕА (Маша Данцис, 1-канальное видео) — спокойной констатации факта отказа от «здесь-и-сейчас» в пользу «неважно-где-и-когда» (Маша Данцис, Affirmations zur Adorno).
(Само)ирония Семена Мотолянца — признак окончания периода романтических поисков доказательств существования внешнего мира и переход к имитации предметов повседневности (керамическое мыло, пододеяльники с супрематистскими прорезями, приколоченные к деревянным паллетам).
Эта внешняя «музейная» безмятежность, конечно, не может устроить тех, кто занят поисками в диаметрально противоположных направлениях: убежища «внутри» и доказательств существования хоть какого-то «снаружи». Поэтому Juzeppe Qebab тщательно создает квинтэссенцию пренебрежительного отношения к материальному, нарочито демонстрируя презрение к технике и технологиям: косая видеопроекция (под которой, тем не менее, на стене выкрашен такой же экран), «наивные» трава, цветы и солнце на баннерной ткани. Единственный обитатель этого странного внутреннего убежища имени себя диспропорциональный цифровой Фёдор (Альтер-эго художника) — форма самоидентификации в пугающем, лишенном иллюзий позитивизма непознаваемом, и, вполне возможно, несуществующем за пределами сознания мире.
Инсталляции, созданные в рамках заданной кураторами концепции, продуцируют в текущем моменте «здесь-и-сейчас» (contemporary). И пока длится выставка, сохраняется непосредственность художественных высказываний, на которых еще не лежит печать рефлексии, характерной для завершившегося прошлого, переводящей любой объект из актуального настоящего в уже музеефицированное мертвое вечное «современное искусство».
