На русском вышел третий роман чилийца Эрнана Риверы Летельера — появляются они, правда, не в хронологическом порядке — «Гимн ангела с поджатой ногой» написан больше двадцати лет назад — и я думаю, какими ещё словами автор опишет всё ту же пустыню, с чем сравнит всё то же палящее солнце? Каждый раз он находит новое.

Морок полудрёмы, дурман сиесты и самая голая жуткая жуть, где дома-корабли идут по сонному морю песка, а солнце медленно стекает по стенам — в «Фата-моргане любви с оркестром» (1998, перев. 2014). Солнце, развалившееся как толстая рыжая дворняга или шкворчащее на цинковых крышах в гудящем жарком мареве атакамской каторги — в позднем «Искусстве воскрешения» (2010, перев. 2017). Неходячее, окостенелое, огромное, дурацкое и краснокожее солнце в чудовищном сиянии неба — из романа 1996 года, опубликованного в последнем номере «Иностранной литературы».

В общем, пампа — причал солнца, а романы Риверы Летельера — гимн ей. Кажется, это что-то вроде стокгольмского синдрома — тоска по бедной, облезлой пустыне, жизнь в которой едва выносима, тоска по пампе, которая словно подрезает крылья герою, тринадцатилетнему подростку, оставляя его почти сиротой. Но, знаете, он пытается, пытается взлететь. Ему помогают ангелы.

Кто?! Ангелы?! Нет, не пухлые младенцы Возрождения и не строгие ангелы в белых одеждах, потрясающие мечами, охраняя путь к Древу Жизни. Ангелы у чилийца — сама жизнь, её свободное и восхитительное многообразие: облака в пампе и песчаные вихри, танцовщица в цирке и капелька сока из апельсиновой кожуры, отскочившая в глаз (если вы живёте в Испании, может быть и нет, а в пустыне апельсин — это чудо), прозрачный кусочек инея (какой диковиной был для колумбийца Гарсии Маркеса простой лёд!) и кулёк из газеты, весело летящий по тротуару, ласточки, воробьи и, конечно, курицы.

Особенно курицы: простые и смирные, какими они видятся герою, провозглашающие истины, незатейливые, как яйцо: «их, учтивых оперённых ангелов, метлой гнали из всех земных эдемов, обрекали на вековечный задний двор и позорно привязывали к столбу, где им ничего не оставалось — только кружить и кружить вокруг собственного безумия», им не давали подняться в небо, и «их грустная летательная пантомима ограничивалась стоянием на одной ноге».

Кстати, герой «Искусства воскрешения», о котором я рассказывала в этом месяце, — Христос из Эльки — воплощает, на мой взгляд, именно этот гонимый курино-ангельский образ. А крест, на котором распяли Иисуса из Назарета, — разве у него не одна нога? А воскресшая курица из названного романа? Автор тонко переплетает образ Христа и страдания, от которых не избавлены жители чилийской пампы. Она и есть тот задний двор и не-рай на земле.

Почему они страдают? Да потому что Бог, возможно, — «всего-навсего огромный дохлый осёл, которого схоронили на окраине вселенной», то есть в Атакаме. Как пишет другой чилийский писатель — Мануэль Рохас — в «Сыне вора» (1951, перев. 1965): «вокруг была пустыня, только пустыня, изгаженная дерьмом».

Герои этих двух книг удивительно похожи, всё-таки — из одной страны: они видят прекрасное в простом, ценят свободу и хранят в сердце воспоминания о любой радостной мелочи. Это именно то, что позволяет им выжить в не очень-то приютном мире. У рохасовского Анисето Эвиа — это пузырьки, поднимающиеся со дна прозрачной реки времени, у героя Риверы Летельера по имени Идельбрандо дель Кармен — ангелы, мир полный ангелов: дряхлых и неухоженных, красивых, будто актриса Росита Кинтана, или, просто-напросто, странных, ну уж какие есть.