Старушка с полным пакетом домашнего винограда Изабелла спешит к открытым дверям подъехавшего только что трамвая. Едва успевает поставить сумку на подножку, как трамвай, захлопнув двери, загрохотал дальше. По вагону несётся взволнованный невнятный полушепот. Голоса достигают водителя — трамвай останавливается. Открываются двери. Старушка в растерянности остаётся стоять на том же месте. Пассажиры совещаются: принести ли сюда старушку или отнести ей сумку. Кто-то выходит из вагона и призывно машет старушке — та не шелохнётся. Спустя несколько минут всеобщего замешательства, из вагона выскакивает продолговатый мужчина лет сорока и, подхватив сумку, побежал по рельсам в сторону старушки. Все пассажиры наблюдали в окно, как ей возвращают пакет. Только когда мужчина вернулся обратно в вагон все узнали в нем водителя. Вагон аплодирует. Лучший вид на город, стянутый сухожильями, скованный артериями или может ещё подёрнутый паутиной — трамвайных путей, с пассажирского кресла. Сиди и наблюдай, а, главное, вслушивайся: "Ой, Таня, я боюсь шо все это скоро закончится" — "А шо такое?" — "Та слишком хорошо". Трамвайный маршрут обещает лица, виды за окном. Обещание будет сдержано. Номер 22 с рабочими лицами пассажиров, одетыми в серое, грязное, идёт через старую богадельню, завод, больницы, зелёные хутора. Узкая трамвайная колея разрезает камыши, травы задевают окна на полном ходу. По пути можно увидеть роскошное запустенье белого особняка Любы из фильма К.Муратовой "Настройщик". Трамвай идет к Лиману. Запрыгнувший человек, немного пьяный, немного старый, проходит в самый конец вагона спросить у молодого папиросу — "Я не курю. Хотите конфету?". Запрыгнувший человек оглядывает с превосходством и требует у водителя остановку у магазина. Трамвай останавливается у придорожного ларька. Человек выходит. Целый трамвай ждёт его обратно, и пассажиры возмущаются так, как только можно возмущаться в городском транспорте. Человек победоносно возвращается, раздаёт водителю и пассажирам мороженое, себе — пиво и идёт в конец вагона угостить сигаретой молодого. Трамвай идёт в парк. Или такой случай: трамвай не может продолжить ход, из-за машины, оставленной кем-то на путях. Мадам-кондуктор подбивает пассажиров, преимущественно женского пола, не что-нибудь, а отодвинуть автомобиль с путей. Женщины и немногий мужчина высыпают на улицу и, подхватив машину, оттаскивают её в сторону. Немногий мужчина и женщины, во главе с мадам, вскакивают в салон. Трамвай победоносно катит дальше. Не знаю, что лучше было бы написать: «Социологию ли трамвайных путей», «Поэтику» ли, «Метафизику трамвайных маршрутов» или вовсе «Топологию рельсовых путей». Даром что трамвай не топят углем, двоюродный брат паровоза, он кажется ещё более живым. Словно водитель управляет всем этим механизмом посредством велосипедных педалей, таких легких, что от быстрого их верчения машина разгоняется и скользит по гладким рельсам сама. Даже если впрячь в трамвай лошадь, получится та же самая старинная кибитка! Есть какая-то неизбывная красота заданной колеи, обнимающей улицы: пейзаж за окном неколебимо движется вдоль рельсов, врастающих в него и сразу же вновь вырастающих дальше. Не так в автобусе: всё легко может потеряться в душном среднем ряду автомобильного потока или же сам фокус может сдвинуться, уйти, потревоженный рациональной перестройкой из ряда в ряд, в соответствии с правилами движения. А улица, на которой когда-то лежали трамвайные рельсы, сохраняет их следы еще долго, словно мучается фантомными болями металла. Трамвайный вагон — своего рода дом на рельсах, комната всеобщего отправления, где после внезапных событий, затронувших всех пассажиров, странно уже ехать одному. Скоро трамвай окончательно исчезнет как вид. Уже сейчас снимают рельсы, кладут асфальт, запускают по свежевыложенной дороге автобусы, или по старым добрым рельсам металлические бесшумные вагоны, напоминающие не то подлодку, не то истребитель, а в них едут люди каждый куда-то по своим делам.

(2017(?))