Donate
Ф-письмо

София Камилл. Мы были богинями

Leonid Georgievsky26/12/21 09:428.2K🔥

София Камилл (2003 — 2021) — поэтесса, переводчица. Писала стихи на русском и шведском языках. Родилась в Санкт-Петербурге. Жила в Австрии, Украине, Швеции, Казахстане и России. Училась в СПбГУ на на факультете Свободных искусств. Участвовала в двух Фестивалях верлибра (2017, 2018), XIII фестивале Новых поэтов (2018), фестивале «Перо и шпага» (2019), фестивале «Джазоэтри» (2019) и т.д. Публикации: «kntxt» (Харьков), «Носорог», «Ponton» (Швеция), «Двоеточие» (Израиль), «Артикуляция», «Флаги», «Полутона». Входила в лонг-листы премии Аркадия Драгомощенко (2019) и молодёжной поэтической премии «Цикада» (2021). Была участницей редсовета «Ф-письма».

София Камилл умерла в восемнадцать лет из–за несчастного случая. Выросшая в семье дипломата, она была билингвом и напоминала Елизавету Кульман — поэтессу-вундеркинда XIX века, сочинявшую стихи на нескольких языках. Елизавета погибла в 1825 году, когда ей было семнадцать.

Какими могли бы стать одарённые девочки прошлых веков, родись они в наше время? Пермская публицистка и прозаистка Екатерина Словцова, затравленная обывателями и умершая в двадцать семь; Елизавета, которой говорили, что поэзия — не девичье дело, и многие другие? По мемуарам они представляются грустными и одинокими, но сейчас некоторые из них были бы весёлыми и артистичными, как София. Это значит, что лёд, которым мы окружены, постепенно тает.

Обманчиво лёгкие стихи Софии Камилл находятся в зазоре между детской непосредственностью и взрослой деконструкцией языка. В некоторых текстах русские и шведские фразы чередуются, создавая иллюзию даже не хаоса — антикосмоса. Долго прожившая в Швеции София не увлекалась концепциями шведских блэк-металлистов, но там что-то витает в воздухе, антикосмос (о нём много пишет создатель неоязыческой группы Arckanum) естественно вырастает из местного безупречного — по нашим меркам — порядка, чтобы в итоге снова обернуться своей противоположностью. Неоязыческим, точнее, пантеистическим порой казалось и мироощущение Софии. «Мы были богинями», — говорит героиня одного из её недавних стихотворений.

Я помню Софию пятнадцатилетней богиней, стремительно идущей по выщербленному асфальту Купчино. Куда бы она ни смотрела — видела что-то своё.

***

собрать и охватить потерянные лица

и взять за шкирку как котёнка

сунуть за пазуху в загашник чтобы таилась под полой пальто затисканная тварь-тупица

кот пересобирается как кубик-рубик:

усики чёлка лапой коснуться громко

когито эрго сум или пока страдаешь ты ещё живёшь

когтями впиться в кожу

несть в полутьме и ткани ко свету

тому кота в мешке как в сумке

прижав к потеющему сердцу: месту где слезится

кается и сладко спится тем кого прижали — им кажется что вечно ночь будет длиться

прося любить и жалиться

жужжит пчелой — пушистой птицей

с рук слезть не дать куда он денется комок сгустившихся

себя сгубивших лиц

дать им губами с рук есть настоящее

ютить вмещать туда куда не лезет — где пустое

как пить дать молоко весеннее которое как будто бы не убежало, а забродило белым по стенке котелка

пусть не воротит нос от липкой

белковой плёнки — пенки дней, которая плетёт поверхность коврик тонкий и не даёт нырнуть до дна

пустите в дверь и поселите у себя

этот домашний терпкий зверь


***

Надин, ниже я не паду подумай чем можно зашить

чужую рану в полотне животной кожи

Надин, я не пойму как человек с собою на один

наедине как волк и роет лапой яму

Надин, как мне не скалясь и не обнажая клык

держать открытым рот к ответу

Надин, я лыка не вяжу не важно вою

ловлю как кость снежинки на язык и с ними таю

Надин, я утолила жажду снегом живым и белым

снег лился белым и живым укутывая тело утаил надежду

Надин, меня освежевали я без шкуры

чувствую себя поделенным чужим

Надин, жуткая ночь сжимаюсь в мясо

подо мной сгорают бывшие кусты малины

Надин, жалей меня и боль сгниет отступит

отупеет сгинет я онемею

Надин, надень на плечи шубу из меня и станешь ею

или поддельным им

Надин, наверное тебе дано другое имя


***

со нет на си лию

нас сводит то, что нас свело с ума

здесь места нет

зато останется оса любившая осу на сливе и звук ножа сорвавшегося с масла

оса любившая осу звенит как телефончик

мы все во сне

проснётся тот чей голос звонче

мы все дрейфуем каждый на своей оси

и важно не сойти

здесь очень хрупко потому что так же невозможно как блуд осы с осой

даже осиный стон срывает

эти пути на паутине

здесь кто-то в шутку заменил на сахар соль

песок во сне до осени под снегом (всё в прошлое вперёд неслось)

разлился на тарелку сок из слив

залив балтийский мелкий разозлился

похолодел от тел курортных

курсирующих крейсером по дискурсу

мы сами осами несёмся наперегонки

(на сливе или к сахару-песку)

несёмся параллельнее полосок на матроске на скорости на волосок от смерти

то есть от скатерти

здесь можно строчки поменять местами

прижать слова губами

здесь можно выцепить рецепт рецепции

с усилием

согнулась ось

в дешёвый детский ободок

оса срослась с осой

ось полюбила ось

и стала телом сиамских сестёр

грань стёрл—


***

ваши овцы

настолько кротки

от много бога

до многа мало

от моногама

до гаммы

ваши овцы

настолько кротки

что кусают людей

за глотки


***

I

«я помню место

но не помню кто его построил»

там не останусь никогда

всё потому что я

туда не попаду

II

давно это было

когда ещё без угрызений

ела свинину сливки и желтки

мне отбирали ювелирных детей

их расставляли в манеже и говорили дружите

а мы самоцветной бижутерией

рассыпались по кабинету на мерцающие кучки-вырви-глаз-эпилептику

по чуть-чуть мы вытягивались в мешки с костями

и точечно ночами начинали

лепить из времени пунктир воспоминаний

все нужные зубы падали как косточки и пускали росточки

III

постепенно маргинализируясь

мы оказались в кабинке туалета

какие-то лица дали напиться

там что-то с нами случилось

из меня сместилось

и почти не вспомнить как после мастурбировала на разбитую голову мальчика

IV

мы всё не рассасывались

собирались по выходным и рисовали

лица по маминым образцам малиновой помадой

вызывали из зеркала пьяного ежа и суженого-ряженого

девочки показывали друг другу письки

мальчики играли в «ромашку» и учились

сажать глаза на чьё-то тело

так как умеют только вы

а когда собирались вместе в андрогинных романтиков

занимались в сжатом

сжившимся с нами за годы кабинете каллиграфией

а не письмом

подражали андрониковой божией матери

и девственницам-самоубийцам

так веселились

V

потом резаться стало не модно

и мы резонно выбрали счастливую жуткую жизнь

потому что понимали

все схлопнется в хлопке-аплодисменте смерти

стало модно терять трусы в очередной квартире

чтобы потом собрать их в чересчур кружевную карту мира

мы затыкались от возможности отказа

или впадали в другие крайности:

перепить апельсинового сока

заработать острый цистит и иссаться кровью

как с вами сложно было

как я вас любила

с вами как будто нужен был

ебаный трагизм веселья

VI

потом провал

как будто бы моргнули глазки

детей не стало

птенчики-мальчики разрослись

девочки-эндемики уже разразились

потому что такая страна

и такое прекрасне лето

засыпало снегом дороги

и все куда-то уносили ноги

и другие части тела детей

которых я когда-то знала


***

Смерть смехом

А Новый год стоит всем своим весом

Неловким смехом

Он не встаёт под

люд, и люб мне этот лоб

И ладно ладаном несёт из коридора

Под смехом встанет смертью

подвеска, булочка, булавка

мне нужен этот лаский люд

ласкающий, висящий

Мелкий, смертный

звеньчит

Там грудь навесом

Весом прижимает к новогоднему столу

где скатерть, как визитка, принимает

телефоны

и принимает мой удар

И перегар

Мой Новый год

Мой гонорар за этот год

Мой голод добрый


***

на память «т» стучащий молоток

в твоём тазу

и «ы» стреляющая пульсом

что допадал до зыбкого стона

бьется в груди как кружка

во время их ссоры

как птица

не может остановиться

она тыкнула ружьем в испуганное животное

и жывы только они

оставь как за военным самолётом

возьми с собой за веревочку как шарик

незрелую душу родителя

нет я была наездницей на воздухе

и об него терелась до поры

до парных облаков

до детство довелось дожить

довезти аз к законному в мире

эмираторов высоты небо-дома

неведомо почему растеряться

расплакаться когда посмотреть вниз


***

мы были богинями

смиряли мир и говорили ‘цыц’ царям

и мир бесился от наших дырявых тел

и оттого что целью мерили добро и зло

а не весами

целуем, будьте с нами

мы были богинями

вспомните как нас учили мамы

гуляя по полям не наступать на мины

словами резать как ножом и обжигать движением

что-то милое есть в нашей силе

благодаря тому, что матери нас научили

не помнить зло

вы вспомнили

как мы детьми играли в чехарду слова-движения?

как подруги

вели друг друга по дороге

из мистических переживаний

и страстоцветов

в это спелое детское лето

мы были богинями

мы молились сами себе

и своим бесам

строили сомнительно устойчивые храмы

превращающиеся в хлам от первой раны

и всех любили потому что все равны

из–за того что разные

мы были богинями

и умоляли чуть-чуть уменьшить наши силы

подруги у других подруг просили разрешения

на то чтобы молчать и добровольно

опять и снова надевать мохнатые ошейники

репейником кусающие горло в местах где нет адамова яблока

вы вспомните как мы

в веселом детском аду

свища и вереща

висели на спине

подмяв любимого бога-отца

мнили себя наездницами

а его — слоном

казалось, что мы обманули дурака

папам сынка скрутили пальцы

и закрутили мир вокруг себя как обручальное кольцо

и нам казалось

все обречено

венчанию с нами


Источники:

Блог Софии Камилл

Журнал «Флаги»

Author

Ксения Калаидзиду
Настасья Барашкова
1
Share

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About