"Меня никто не любит, все меня забыли" — она плакала в трубку, а я не знала, что ответить. Со временем я перестала подходить к телефону, если звонила бабушка. Сейчас я понимаю, что она звонила пьяная. На самом деле такое случалось редко, большую часть времени Валентина вела себя прилично: не могла запомнить имя моей лучшей подружки и дарила золотые серьги на дни рождения. "Так, сказал бедняк", — говорила она, покачиваясь на плохо гнущихся ногах, и шла на кухню. На голове колыхалась плюшка — растрепавшаяся седая коса до пояса была уложена в шишку, по форме напоминавшую мне сахарную булку из хлебного. Несмотря на свою прическу, больные колени и максимально бабушкинское имя — Валя, на бабушку она ничем не походила. Валя была скорее просто пожилой женщиной, но ни на бабушку, ни уж тем более на маму она была не похожа. Тем не менее Валентина являлась и той, и другой. Я Я не помню, к чему был написан этот кусок текста. Какие-то нейроны без участия моего сознания начинают перестрелку на его поверхности. Сознание потом может только выбрать какую из тонны заметок доработать до читабельного состояния. Детка Дед до конца ее жизни называл Валю деткой: "Валя-детка, не вставай, я сам, ты устала отдыхай". Неработающая Валя и вправду всегда была уставшей. В день, когда она умерла, дедушка сошел с ума: его навыки регрессировали до состояния овоща за считанные дни. Лишний Мы с Валей виделись не настолько часто, чтобы она могла меня воспитывать, как это бывает делают бабушки. У нее в гостях я воспитывалась самостоятельно,  наблюдением. "Ну что это за шапка, ты же преподаватель, врач, купи себе кожаную, а эту выбрось", на следующий день отец купил новую шапку. Наверное, Валя даже любила сына, ничего личного, просто он был третьим, чужим, лишним. Родиться в семье, где все лишние, не только друг для друга, но и сами для себя, намного проще. В таком случае ненужность распределяется почти равномерно между тремя комнатами. Быть единственным лишним членом семьи должно быть намного сложнее. На самом деле мне почти ничего не известно о детстве отца. Я видела только результат: слишком прямые спины за столом, слишком учтивые разговоры. Но иногда они забывались, и даже моя мама смеялась. А потом дома я 40 минут слушала ее рассуждения о том, какая в гостях была сухая утка и жирный суп, а пыль на полках, прямо как у свиней! 4а По неведомой причине их квартира завораживала меня. Мне не разрешали лазить по шкафам, точнее, я так и не осмелилась спросить разрешения. Иногда я заглядывала в них украдкой и любовалась десятками упаковок мыла, стратегическим запасом жестянок с кофе CACIQUE и блестящим голубым платьем. Валентина Георгиевна отписала мне квартиру. Вместо залежей продукции времен перестройки там теперь живут какие-то люди. Не верится, что эти стены на полном серьезе смогли принять кого-то кроме Вали-детки и ее мужа.