«…говорит нам Зигмунд Фройд»
Дм. Ольшанский

Нарастание возбуждения в психическом аппарате Фрейд трактует как неудовольствие, а его снижение, разрядку — как удовольствие. А некий импульс (или поток), направленный на достижение разрядки — как желание (понятие, получившие впоследствии у Лакана глубочайшую разработку). Желание т.о. целиком исходит из неудовольствия, ибо именно неудовольствие запускает психику в движение и лежит в основе психической жизни. Поэтому первоначально (в «Толковании сновидений») Фрейд говорил о принципе неудовольствия (sic!) (вариант перевода: «принцип неприятного ощущения») как об основном принципе функционирования психического аппарата. Только спустя 11 лет (в статье «Положения о двух принципах психического события») он переименует принцип неудовольствия в известный принцип удовольствия. Поэтому, вопреки распространенному мнению, Фрейд не ставит во главу угла удовольствие. Удовольствие — это только временный эффект разрядки. Именно неудовольствие, вызванное фундаментальной нехваткой, незаделываемой дырой в бытии, лежит в основе психической — и вообще человеческой жизни.

И именно поэтому не работают и никогда не смогут работать аффирмативные/«позитивные» «советы» вроде:

Заведи себе полового партнера/ребенка/бизнес своей мечты — и ты избавишься от мучений/«плохих» черт характера.

Накачай жопу/построй тело/сделай пластику, и тебя будут хотеть все (=ты удовлетворишь свое частичное влечение к показыванию).

Бери от жизни все, наслаждайся каждым мгновением своей жизни.

Что будет, если действительно «наслаждаться каждым мгновением своей жизни»? Несмотря на кажущуюся наивность такого императива, в нем кроется глубокий метапсихологический смысл. Возможно ли такое состояние (или режим функционирования психического аппарата), когда желание постоянно удовлетворяется? Т.е. когда возбуждение в психике никогда не достигает некоего уровня, испытываемого как неудовольствие?

Надо отметить, что психический аппарат — это не «паровой котел». Гидравлическая модель психики не имеет отношения к психоанализу. Бессознательное — это не емкость, перманентно заполняющаяся возбуждением и опорожняющаяся, как вечный бассейн с двумя трубами. В психике не существует какой-либо «отметки», «ординара», превышение которого сигнализирует о неудовольствии или какой-либо разрушительной опасности. Неудовольствие испытывается от нарастания возбуждения как такового, т.е. от его перемещения в определенном направлении психического пространства. А именно: от внутренней реальности к внешней (в первом приближении пусть будет: «снизу вверх», «из глубины наружу»). Но внешняя реальность (и даже реальность собственного тела) не является чем-то непроблематичным или попросту «данным нам в ощущениях». На ее «завоевание» и размещение ее в психической реальности (внешняя реальность, в определенной модальности, также является реальностью внутренней), на обретение умения различать внутреннюю реальность и внешнюю человек тратит многие годы.

Отсюда несложно увидеть: состояние, когда возбуждение не перемещается, состояние отсутствия динамики возбуждения, движения психики — есть смерть.

И все–таки — что же будет, когда наши желания будут мгновенно исполняться?

Что именно нужно делать, чтобы «брать от жизни все»? Чтобы наслаждаться каждым мгновением своей жизни?

Безусловно, постоянно удовлетворять свои желания, как только они возникают. И ни в коем случае не давать удовлетворению какой-либо отсрочки.

…Но кто будет этим заниматься? Конечно, не сам субъект, ибо это невозможно, т.к. требования и ограничения реальности (в т.ч. реальности собственного тела) не дадут этого сделать. Этим будет заниматься другой, и с этого момента психика вступает в особый режим — режим наслаждения.

Наслаждение отличается от удовольствия и даже противоположно ему. Советский мультфильм «Нехочуха» (1986) является прекрасной иллюстрацией к режиму наслаждения.

Сюжет его сводится к тому, что капризный мальчик-младшеклассник «не хочет ничего делать», выполнять требования Символического Другого (чего, в общем-то, и хотят другие от постэдипального субъекта): делать уроки, помогать бабушке, убирать свою комнату. Но он хочет только удовлетворения своих желаний: смотреть мультики, есть мороженое, пить газировку — и вообще всячески развлекаться (удовольствия-мечтания советских детей времен Перестройки). В своем сне («стандартном» инфантильном, заключающемся в прямом удовлетворении желания) он попадает в Страну Нехочухию: футуристический топос, состоящий из протезов, к которым относится робот неопределенного пола, выполняющий абсолютно любые желания героя. Кровать-каталка, на которой возят маленького героя от одного удовольствия к другому, вызывает ассоциации с инвалидным креслом, больничной каталкой и моторизированной коляской, которой пользуются в американских супермаркетах лица с ограниченными возможностями и с избыточным весом (т.н. «Walmart fat scooters»). Здесь видно, что даже какую-то «элементарную» функцию («моторный отвод», которому Фрейд приписывал функцию преобразования природы (=внешней реальности) для того, чтобы она могла приблизиться к фантазии субъекта) берет на себя Другой.

Мальчику достаточно только начать говорить: «Я… [хочу]», как робот тут же угадывает его желание и исполняет его («…Понятно»). Это мир сновидения, галлюцинации, психоза, где нет никакого сопротивления реальности и где Другой неотличим от Я. Собственно, и Другого здесь нет. Другой — это некий слабо-антропоморфный механизм, которому принадлежит не только Желание мальчика, но и его идентичность (робот постоянно повторяет: «Молодец. Будешь как Великий Нехочуха», «Ну вылитый Великий Нехочуха»). Другой берет на себя все желание мальчика (он его кормит вкусной едой, поит ситро, квасом, развлекает, снабжает его полным телесным комфортом и, можно было бы пофантазировать, — т.к. в мультфильме этого, конечно, не показано — обеспечивает его мочеиспускание, испражнение и удовлетворение сексуальных позывов).

Это мир Регрессии, инфантильный мир до сепарации от материнского тела. Робот является прямым продолжением тела мальчика, как протез или тело матери.

Герой не испытывает неудовольствия, как источника желания, ибо последнее мгновенно угадывается и удовлетворяется Другим, и в этом заключается смысл слогана «Не хочу», проходящего через весь сюжет мультфильма. Но здесь на сцену выходит другое, особого рода неудовольствие, связанное с избытком, пресыщением и усталостью, — Отвращение. Мальчик хочет смотреть мультики — и ему показывают одновременно разные мультфильмы сразу на шести телеэкранах, отчего он, конечно, быстро устает. Он хочет газировки — и его напаивают ею до того (буквально заправляют его напитком, как автомобиль горючим, с помощью «раздаточного крана», вставляя его прямо в рот), что у него раздувается живот и начинают вылетать пузырьки изо рта. Наслаждение должно быть обязательно избыточным, оно должно излишне снижать возбуждение, достигать днища, опустошать психику досуха, и в конечном счете — служить смерти. Цель наслаждения — смерть. Поэтому смертельная усталость от наслаждения может сниматься только повторным наслаждением (избыток можно избыть только еще большим избытком) до тех пор, пока подобный режим не завершится состоянием «нехотения», полного отсутствия желания, т.е. смертью.

Если неудовольствие противоположно удовольствию, то в режиме наслаждения различие между ними стирается.

Например, как при запое (дипсоманическом приступе), когда человек употребляет алкоголь целый день с утра до вечера, с перерывом на сон (или бессознательное состояние), затем после пробуждения «лечится» алкоголем, и все повторяется заново, и продолжает повторяться несколько недель подряд. В этом состоянии, представляющем собой беспрерывный поток токсического наслаждения, спутанного с отвращением, исчезает хронологическое время (деление на вчера/сегодня/завтра, на день/ночь), и перерыв на сон или отправление физиологических нужд представляются только как досадный перерыв в нескончаемом потоке наслаждения.

Не будет особым преувеличением сказать, что в той же «дипсоманической» логике наслаждения работают все аддикции: зависимость от компьютерных игр, от химических веществ, шопоголизм, переедание/анорексия и т.д.

…Совсем нередки случаи т.н. «морбидного» ожирения, когда вес человеческого тела достигает 2, 3 и даже 4 центнеров. Чтобы достичь такой массы (и чтобы затем ее поддерживать всю жизнь), необходимо в течение многих лет с упорством поглощать десятки тысяч килокалорий в день: начинать есть сразу после пробуждения, и до самого отхода ко сну находиться в состоянии перманентного «перекуса», в противном случае подобную норму калорий просто не «выбрать». Необходимо также прерывать ночной сон с целью «перекусить». Наслаждение оказывается самоцелью, всё остальное (навроде соматического здоровья, социальных обязанностей, отношений с людьми и пр.) становится на его фоне чем-то мелким и случайным. Здесь обязательно нужно находиться в беспрерывном состоянии наслаждения, воля к которому должна быть настолько всепоглощающей и интенсивной, чтобы игнорировать все возможные болезненные симптомы и органические поломки, неизбежно возникающие при подобном изнашивающем отношении к телу. Субъекта не остановит ни ограничение его физической активности, ни потеря привлекательности, ни инвалидность, ни социальная стигматизация, ни угроза очень вероятной смерти — настолько слепо и непреодолимо влечение к смерти, которое, собственно, и есть воля к наслаждению.

Сам субъект не в состоянии выйти из режима наслаждения самостоятельно, ведь наслаждается не он сам, а Другой. Только внешние обстоятельства или непреодолимая сила способна вывести субъекта из этого режима (кончились деньги, родственники вызвали врача и т.д.), т.е. воля к наслаждению гетерономна. Неудивительно поэтому, что самым эффективным на сегодняшний день способом лечения патологического ожирения (остановить поток наслаждения) считается хирургический/бариатрический, когда в тело субъекта вносятся физические изменения, ограничивающие его возможность наслаждаться. Превращающие субъекта, как инструмент наслаждения Другого, в негодность.