Почти 20 лет Питер Джексон работал над экранизацией романа-эпопеи Джона Рональда Руэла Толкина, разработавшего современную версию европейской мифологии, в чем-то аллегорическую и невероятно пророческую в предчувствии гибели мифологического сознания со всеми архаическими связями с религиозной картиной мира, подменой ее на рацио, в предчувствии всех грянувших катастроф ХХ века. И как жаль, что все части джексоновского «Властелина колец» и «Хоббита» уже пережиты как приключение. Джексон — особенный режиссер-сказочник. Он оживил миф, перевел его из зон спекулятивной виртуальности, воссоздал его как часть реальности, в которую ты не то, чтобы веришь, а знаешь о ней безоговорочно, поэтому в помощниках у него были не только художники всех возможных специализаций, собственные технические разработки, но и целая Новая Зеландия, чьи национальные авиалинии перед премьерой последней части трилогии «Хоббит. Битва пяти воинств» летали с кинематографическим драконом на фюзеляже. Питер Джексон теперь почти сакральная фигура, часть мифа; он как Джордж Мартин, воспринимавшийся большинством фанов «Игры престолов» отдельным персонажем, неутомимо перераспределяющим авторитеты в им же созданном мире.

Динамичная, захватывающая в сюжетных поворотах «Пустошь Смауга» была самой мрачной в трилогии о Бильбо Беггинсе. Печальное настроение «Властелина колец», в котором волшебные силы Средиземья истаивают с возрастающей силой расы людей, все же было преисполнено светлыми надеждами на новый мир. Неожиданное приключение Бильбо режиссер-сказочник Джексон «рассказывал» в духе жанра: со всеми необходимыми повторами (самоцитации музыкальной темы Кольца Всевластья, биологического сходства древних чудовищ Лихолесья с паучихой Шелоб), длиннотами, которые лишний раз свидетельствуют об особом хронотопе сказки, где царит безвременье.

Джексон свободно обращался с композицией Толкина, что дало ему возможность перевести акценты и проявить собственные идеи по поводу аллегорий первоисточника. Тем не менее, очевидно, что все пространство мифологической вселенной было «исхожено» режиссером вдоль и поперек; сферическая цельность, в которой сама съемочная площадка — уже часть мифа. Первый фильм трилогии начинался с катастрофы сбалансированного Царства под горой, спровоцированной алчностью золота и власти, абсолютизированной Смаугом, архаической злой силой, по сути, призывающей к равновесию, побуждающей к действиям, переменам. Герои — гномы, находят помощника — Бильбо, отправляются в путешествие. Гэндальф — архаическая добрая сила, по пути обнаруживающая, что элита, представляющая разные расы, усугубляет катастрофу. В первом фильме герой Бильбо проходит инициацию — крадет у Голлума кольцо, тот кричит ему вдогонку: «Вор!», становится воином, спасая в финальной битве Торина. Во втором фильме путешествие продолжилось, явные враги — орки — усилились пробуждающимися древними силами, которые крепнут вместе с возвращающимся в Средиземье Некромантом. Старая добрая структура мифа прорабатывалась четко и ясно: герои антагонисты (Бильбо и гномы), волшебный помощник (Гэндальф) — совместное путешествие, где осознаются враги и открываются подлинные качества героев — инициация — достижение цели — ложный финал. Понятно, что самые зрелищные перевороты сюжета и образов Джексон оставлял для третьего фильма. В «Пустоши Смауга» лесные эльфы тщеславны и равнодушны к судьбе мира вокруг, люди бессильны и слабы. Герои, направляющиеся к Царству под горой, преображаются по мере приближения к цели. Мир меняется, скоро человек останется в нем один.

В конце 2014 года, когда состоялась премьера последней части трилогии Джексона «Хоббит. Битва пяти воинств» афиша российских кинотеатров был куда интереснее, чем сейчас. Дистрибьюторы и прокатчики играли в особые контекстуальные игры, зритель выбирал лучшее в своем жанре. Ни один «Холоп» не получил бы настолько вопиюще незаслуженных сборов, потому что просто не выдержал бы конкуренции с хорошим кино. Несколько лет назад под Новый год фаны, антифаны и обычные зрители ждали продолжения сказки Питера Джексона, затем «Дисней» запустил ребрендинг саги о «Звездных войнах», а в конце 2019 года российский прокат был окончательно прогнут под политику Минкульта и, не предоставив вообще никакого выбора зрителю, обеспечил внушительную кассу очередному натужному фильму Клима Шипенко. Просто сравните два любых кадра из самых провальных новых «Звездных войн» и «Холопа», вам сразу же бросится в глаза как по-разному работают актеры, как они выглядят, что выражают их лица.

Итак, когда-то давно, в другие еще времена 2014 год начинался с «47 ронинов» дебютанта Карла Ринша, еще одной сказкой-мифом. Это могло было быть интересное столкновение двух фильмов, близких по жанру, с разными бюджетами и разными типами экранизации сказки: японская историческая легенда и мифологическая версия заката Европы. И вот «47 ронинов», оказался претенциозным проектом — примером того, как лучше не создавать «киномиф». Хотя и Питер Джексон тоже не с «Кинг Конга» начинал…

Национальные легенды и мифологии — до сих пор непаханое поле для богатой американской киноиндустрии. Активно культивироваться оно стало как раз в двухтысячных. Интерес режиссеров и продюсеров преимущественно был обращен к греческой мифологии: здесь были и экранизации мифов об олимпийских богах, и разнообразные вариации сюжетов о современных потомках, полукровках и прочих альтернативных версий существования в нашем мире античных героев. (Смотри, например «Битву титанов» или «Перси Джексон и повелитель молний»(2010).) И вроде бы любители сказок и фэнтези должны были бы обрадоваться новой тенденции, ибо очевидно, что сегодня все фантастическое кино вплоть до 80-х продолжает питать образами современные блокбастеры, как греческая мифология вплоть до ХХ-го века питала всю западноевропейскую художественную культуру. Однако как бы это… потоковое голливудское кино очень уж по-американски обращалось с античностью, как-то слишком примитивно. В итоге, не зашло.

Так вот, возвращаясь к фильму Карла Ринша. Реальная история 47-ми самураев, безусловно, не раз экранизировалась в Японии, Ринш, как представляется, хотел перевести ее в сферу мифологического, пытаясь создать реальность, в которой многочисленный японский бестиарий станет неотъемлемой частью исторического времени. В начале нам рассказывают историю про мальчика-полукровку Кая, воспитанного удивительными существами тэнгу, полулюдьми-полуптицами, дальше мы видим прекрасную сцену погони за удивительным существом кирином (кто-то типа западноевропейского единорога), которого героически побеждает возмужавший Кай (Киану Ривз), «выпестованный» кланом Асано, вместе с самураями которого он будет мстить за «хитропридуманное» убийство своего «сюзерена». Несколько сцен спустя Оиси (Хироюки Санада), один из участников той охоты скажет, что тэнгу не существует… Весь более-менее скроенный миф сдувается как мыльный пузырь: дальше мы увидим «представителя» тэнгу, похожим на Волан-де-Морта, будто это одна из наработок художников, оставшаяся от «Гарри Поттера», утонем в лишних, совершенно формальных эпизодах, никак не обеспечивающих действие и не раскрывающих свойства фантастического мира, будто режиссер так и не определился, мифологическое он воссоздает или историческое. А жаль, могло бы получиться! Прекрасные пейзажи сказочной Японии, разноглазая лисица-оборотень, как один из ликов коварной ведьмы, в финале превращающейся в дракона кирин, в конце концов, — придуманные и хорошо разработанные элементы мифа, который был плохо прописан в сценарии и добит сокращениями в монтаже. Не дойдя до середины, фэнтези Ринша перестает быть достоверным, живым, становится дорогой спекуляцией на прекрасную в своих потенциалах тему.

В «47 ронинах» Киану Ривз как-то больше смахивает на «свадебного генерала», формальная приглашенная звезда, которая ничего не добавляет фильму, разве что, его реальные генетические корни близки перипетиям происхождения его героя, хотя самурайское облачение ему чрезвычайно идет. А вот на «золотом составе» прекрасных японских актеров, пожалуй, и держится та легендарность, которую предполагал проявить Ринш. Неузнаваемый в амплуа жанрового злодея Таданобу Асано и верный бусидо воин в исполнении Хироюки Санады — приятные радости для потенциальных зрителей этого фильма, запутавшегося в двух реальностях. Да, и эта жуткая китайщина в стилистике — еще одна досадная ошибка потенциально очень красивого проекта.

Чем зрелищней становятся блокбастеры, тем больше усиливается ощущение, что фантастические литература и кино сильно отодвинули технологическое преображение цивилизации. Возможности современной киноиндустрии удивительно обстоятельно доказывают человеку, что достаточно одного шага (точнее, целого алгоритма шагов, требующихся для того, чтобы добраться до приличного кинотеатра), и граница любого междумирья будет пройдена. Каждый уважающий себя читатель фэнтези подспудно желал бы еще раз подразнить нервы восприятия уже в качестве зрителя экранизации любимого романа. Поклонники квестов свои путешествия совершают уже не как пассивные созерцатели воссозданного мира-фантазии, а вполне себе активно с помощью выдающегося приспособления, великой шайтан-машинки, которую все земные расы называют практически одинаково. Наше сознание живет в виртуальном мире, по крайней мере, довольно свободно туда перемещается, и нас это устраивает настолько, что создается впечатление, что только лишь кропотливому и упорному в своих исследованиях марсоходу «Curiosity» на самом деле интересно, есть ли жизнь на Марсе.