Данный материал был опубликован на сайте The Blueprint 26 марта 2020 года.

Классический и основополагающий для московского концептуалиста Виктора Пивоварова альбом 1975 года «Проекты для одинокого человека» стал неожиданной рифмой нашего времени в момент всеобщей самоизоляции. Большой друг художника и директор музея «Гараж», где не так давно проходила персональная выставка Виктора Пивоварова, Антон Белов поговорил с ним о том, чем отличается одиночество тогда и сейчас.

Виктор, я сегодня утром внимательно смотрел все ваши работы из цикла про одинокого человека и понял, что они не столько про физическую самоизоляцию, сколько про некоторую изоляцию духовную. Я сейчас сижу в самоизоляции, но у меня работают ноутбук, телефон. И работать из дома мне даже тяжелее, чем в офисе: все звонят без конца, уверенные, что я все равно сижу дома и мне нечем заняться. А поскольку есть еще и домашние дела, то все вместе выливается в маленькое безумие.

Я могу себе представить. Ни о какой изоляции и самоизоляции в моем проекте даже и речи не может идти. Вы упомянули проекты для одинокого человека, а в применение к нему слова «изоляция» и «самоизоляция» мне абсолютно не нравятся. Я не это имел в виду. В понятии «изоляция» есть определенное отстранение или отчуждение от окружающего, неприятие его. А одинокий человек, который у меня описан в этих проектах, он, во-первых, ходит на работу. А во-вторых, встречается с одинокими людьми. Поэтому речь идет не об изоляции, а об особом внутреннем состоянии, которое я называю «сознательным одиночеством». Оно не монашеское, оно предполагает участие в жизни, нормальное и полноценное. Но одновременно ему сопутствует сознание собственного одиночества. Ты все равно общаешься с другим и с миром, но одновременно ты один.

Сознательное одиночество иногда бывает очень полезно. Мы порой оказываемся в самых разных ситуациях, когда, допустим, нам не очень приятно общение или вообще среда, в которой мы оказываемся. И в этот момент включить вот этот механизм одиночества, сознательного одиночества — это будет очень плодотворно. Ты вроде бы присутствуешь и участвуешь в этом во всем — и одновременно не участвуешь. Одновременно как бы находишься вне этого.

В моем проекте описаны четыре ступени этого одиночества, которые мне тогда пришли в голову: и они организованы в систему духовного восхождения человека, личности к определенному состоянию очищения и связи с миром: с природой, с космосом, с Богом, если кто верит в него. Вот так я бы изложил то, что там в этих проектах есть.

То есть это скорее индивидуальная практика самопознания через одиночество?

То, что происходит сейчас, — скорее практика сохранения жизни. Это другое. Сегодня я читал негативную оценку происходящего: цепляясь за жизнь, мы теряем свою человечность. Но, может быть, это какая-то крайняя точка зрения.

Главным достижением западной цивилизации был гуманизм, человечность и ценность жизни в любом ее статусе и возрасте. Признать, что мы не должны бороться за жизнь какой-то группы людей, для Запада было бы крахом идеологии.

В течение многих веков человек и жизнь человека провозглашены наивысшей ценностью. Эта гуманистическая идея очень красива и приятна: знаменитый рисунок Леонардо, где человек стоит в круге и в квадрате, формула «человек — мера всех вещей». Это представление очень сильно подвергается сейчас сомнениям и ударам с разных сторон. Мы начинаем понимать, что человек — это всего лишь часть огромного целого, а не венец какого-то творения.

А мы можем в этой связи порадоваться за Грету Тунберг и ее сторонников, из–за которых мировая экономика, а самое главное, идея постоянного роста тормозится каким-то таким ручным тормозом.

Я с вами согласен. Я думаю, что Грета Тунберг с ее повышенной чувствительностью предвидела чисто интуитивно катастрофу, которая сейчас настала. Природа вступила в войну с человеком. Или с представлениями человека — об экономическом прогрессе, например.

Интересно. Виктор, как художник, который может находиться в мастерской по много часов и дней, дайте, пожалуйста, совет всем остальным, как правильно находиться в самоизоляции. У вас все устроено так, что вы можете не выходить из мастерской столько времени, сколько хотите, и работать там. Есть ли в этой практике какие-то принципы или пункты действия, чтобы она была эффективной и минимально травмирующей для человека?

Я, конечно, последний, кому бы стоило выступать в роли учителя или советчика. Но в целом все художники и писатели, как мне кажется, прекрасно понимают, что творчество — это невероятно терапевтическая вещь во время ситуаций стресса, особенно такого колоссального и космического давления на человека, которое происходит сейчас. Биологического давления, страха и так далее.

Что касается людей, которые просто должны ходить на работу или заниматься какими-то бытовыми делами, то я могу советовать только самые простые вещи, которые очень действенны, а именно: слушать музыку, например, Глена Гульда. Или читать Данте. Не только «Ад», но и остальные его книги. Читать поэзию вообще очень полезно: Пушкина, например. Он необычайно гармоничен, все у него находится в гениальном равновесии. Это примерно как музыка, которую играет Глен Гульд. Более мудрого совета для людей, чем рекомендовать такие простые вещи, которые всегда под рукой, у меня нет.

Как вы лично чувствуете себя сейчас? Не находитесь все–таки в напряжении из–за всего этого? Или тоже слушаете Глена Гульда и читаете поэзию?

Мне трудно, я никакой не герой, и ситуация общей паники на меня тоже действует. Но я стараюсь с ней бороться: сейчас мне тяжело ходить в мастерскую, и я сижу дома, но я пишу стихи.

И много вы уже написали стихов?

Не очень. У меня есть очень хорошая цель — в ближайшие дни грядет день рождения моей любимой Милены. Мне нужно для нее сделать какой-то подарок. Сейчас негде купить цветы, все закрыто. Поэтому у меня есть такой двигатель: я должен к определенному дню сделать книжечку стихов и что-нибудь нарисовать к этому. Это будет мой подарок.

А вы можете что-нибудь прочитать?

С удовольствием. Это я так говорю — стихи, а на самом деле они, конечно, такие миниатюры. «Еремеев был одновременно мужчина и женщина. Не только ментально, но даже половых органов у него было два — мужской и женский. Парадоксально, но никаких неудобств он при этом не испытывал. Наоборот, и с мужчинами, и с женщинами у него были самые приятные отношения, а современная мода давала ему возможность одеваться элегантно и нейтрально, так что тот, кто хотел в нем видеть мужчину, — видел мужчину, кто женщину — видел женщину». Вот такая миниатюра.

Класс! Виктор, мне нравится, что даже в таких обстоятельствах вы ведете себя как абсолютно молодой задорный человек. Потому что многие мои молодые знакомые люди сейчас находятся в панике и ничего не производят.

Таким образом я сейчас спасаюсь.

Nancy and Norton Dodge collection, Zimmerly Art Museum, Rutgers University, Нью-Брансуик.