Введение

Сакральное просматривается у людей на всей глубине письменной истории, причем на раннем этапе письменности «мы, которые свои» и «наши боги» практически неразделимы. Аграрные государства и их общества до Нового времени были тесно переплетены с теми или иными религиями, да и в Современности, несмотря на общий пафос богоборчества (в основном с традиционными религиями, доминировавшими на аграрной стадии развития политической жизни в соответствующих странах ранее), в государственной организации различаются ритуалы, которые разные исследователи, начиная с Р. Белла, стали называть гражданскими религиями (автор термина — Ж.-Ж. Руссо). Начиная с Э. Дюркгейма, сакральное утвердилось важным компонентом социологии. К. Шмитт, своей интуицией о «политической теологии», вызвал к жизни соответствующие дискуссии вокруг сакральных компонентов в политическом. Появилось представление, что каждое политическое единство требует в своем основании иметь какой-то сакральный комплекс (Крупкин 2024/2).

Понятно, что философия, как первая наука, от которой потом отщеплялись все прочие, была обречена работать с сакральным с самого своего оформления в виде отдельной эпистемы[i] и ответственного за данную эпистему эпистемного сообщества[ii]. Философское текстовое наследие о рассмотрении разных сторон и аспектов сакрального велико: практически каждый философ в какой-то мере затрагивал вопрос «я и Бог (боги)».

В настоящем эссе я представляю некоторые свои подходы к теме «сакральное и его влияние на жизнь людей».

Сакральное: основы

Ввиду того, что сакральное присутствует во всех аграрных культурах на всей глубине письменной истории, и археологически фиксируется в разных находках и существенно ранее, естественно предположить, что феномены данного класса связаны с каким-то генетически обусловленным «центром сакрального» в мозгу человека (Крупкин, Лебедев 2013), эволюционно возникшем где-то 50-70 тыс. лет назад[iii]. Структура данного центра — архетипическая: есть биологически обусловленная «форма», ответственная за отнесение к данному классу феноменов и за связанные с феноменом эмоции, и эта форма «наполняется» социально обусловленным содержимым при социализации человека[iv]. Например, в случае архетипа «родной язык», биологически обусловленная возможность человеческой речи связывается у ребенка с одним из 6 тыс. все еще существующих на Земле языков. Так и центр сакрального в детстве «наполняется» какой-то исходной системой верований, которая потом продолжает развиваться человеком, иногда со случаями полной замены, по мере накопления жизненного опыта.

Эмоциональная сторона центра сакрального ответственна за следующие эмоции:

·        ощущение благодати,

·        негодование от профанирования,

·        эмоции взаимодействия со скверной,

·        чувство нуминозного.

И именно через данные эмоции следует идентифицировать те феномены социальной действительности, которые образуют тему сакрального. В частности, для явлений политической жизни на связь с сакральным следует проверять любое поведение, отклоняющееся от утилитарного[v].

Представление о сакральном, определенное в настоящем разделе, — оно существенно шире, чем-то, что обычно рассматривают в рамках размышлений о традиционных религиях. Сакральное начинает различаться во многих социальных явлениях, которые обычно относят к светским, и некоторые из которых будут рассмотрены ниже.

Секулярные сотериологии и эсхатологии

Одним из очевидных примеров апробации теоретический оптики предыдущего параграфа могут быть сотериология и эсхатология — тексты о «спасении», которые практически присутствуют в любой религии. И действительно, в сознании каждого человека и/или сообщества различается мотив «делать / поступать так, чтобы в итоге все было бы хорошо». Ответственная за данный мотив структура-«форма» наполняется каждым человеком и/или сообществом по-своему, и в случае сообществ нарративное оформление такого заполнения данной структуры образует существенную часть того, что обычно называют термином идеология.  В целом, на такой ментальный комплекс можно расширить религиозный термин «спасение», а нарративное оформление его содержимого назвать «путем спасения». Пути спасения горожан во времена позднего СССР были рассмотрены в (Крупкин 2024/1), притом «секулярный рай» в части практически всех светских эсхатологий Современности просматривается как «сохраниться в чьей-то памяти», а среди высших достижений личности различается как желаемый результат «войти в историю».

Коллективные идентичности и институты

Достижения разных направлений институционального обществоведения ставят вопросы о механике их действия и об их социальном носителе. Напомню, что следом за Д. Нортом, в некоторых теориях институтами обычно называют всю совокупность социальных правил и норм, определяющих поведение человека (Крупкин 2010/1, 71; 2010/2). По своей сути, институты — это каким-то образом фиксированные в группе поведенческие паттерны, отклонение индивидуального поведения от которых значимо для группы — вплоть до солидарного коллективного санкционирования («У нас так не делают!»).

При этом следует отметить, что групповое возмущение социальными девиациями подобно коллективной эмоции при профанировании святыни, и это позволяет выдвинуть гипотезу о тесной связи социального контроля с введенным выше центром сакрального. В пользу правдоподобности такой гипотезы также говорят письменные свидетельства из истории аграрных обществ, где об обеспечении общественной морали богами говорилось людьми явно и много.

Возникает также и гипотеза о том, что носителем социальных институтов является коллективная идентичность группы. Коллективная идентичность — это психосоциальный комплекс человека, задающий эмоционально важное для него самоотнесение к какой-либо группе/общности, а также определяющий правила поведения людей в этой группе, правила приема людей в группу и исключения их из нее, критерии различения «свой/чужой» для данной группы, и т. п. (Крупкин 2010/1, 122; 2014). Притом необходимость быть носителем групповых институтов и ролей формует коллективные идентичности, навязывая им структуру, аналогичную структуре тотемической трибы (Крупкин, Лебедев, 2013): с групповыми ценностями / «богами», мифами самостояния, спасением (представлениями о том, как группе сохраниться и преуспеть в большом времени), и т. д.

Легитимация социального порядка в государствах

В размышлениях об эволюции Земли на всей ее глубине — от зарождения жизни до наших дней — удобной оказывается теоретическая база Н. Лумана: есть три всепланетные среды — живое, психическое, и социальное, в которых возможны системы с самовоспроизводством / автопоэзисом, сохраняющие и себя и свою активность относительно продолжительное время[vi]. Для сферы живого такими системами являются, например, клетки и организмы, для сферы психического — сознания, для сферы социального — социальные организмы / социоры.

В макроэволюции на поверхности Земли различаются периоды, в экосистемах которых лидировали[vii] различные элементы: одноклеточные => организмы => стаи / группы организмов => города => аграрные государства => современные государства => современные государства с социальными системами => что-то пока непонятное, но уже существующее[viii].

Происходящие временами коллапсы современных государств (например, СССР 1991, Ливия 2011, Сирия 2024) и/или революции в них, указывают на проблему в теории Н. Лумана, где доверие считается производной от обычной коммуникации внутри подсистем государства — регулярности и повторяемости в самоподобии (т.е., обеспечивая ожидаемое), гласности (что объявлено, то и делают), и т. п. Но в преддверии революций и государственных коллапсов все это есть, однако то, что до того считалось новостями, вдруг становится враками, а само государство, вместо бытия средством спасения и предохранителем от ада, вдруг начинает восприниматься порабощающим подданных сборищем преступных жуликов и воров, ведущим их в скверну.

Возникает понимание, что в воспроизводстве / автопоэзисе государств обязательно должны быть рутины воспроизводства доверия[ix], обеспечивающий гегемонию по А. Грамши его правящих слоев (Крупкин 2024/3).

Продумывание механики рутин воспроизводства доверия приводит к необходимости введения дополнительной к трем лумановским средам еще и среды сакрального, поскольку ограничение коммуникацией специального вида в социоре, как это уже было показано выше, оказывается недостаточным: доверие — феномен вне-коммуникационный, добавочный к коммуникации. К тому же наблюдаются группы людей, которые не образуют социоров «обычного порядка», но в которых есть и взаимо-симпатия, и взаимопомощь — с идентификацией по некому «воображаемому флагу». Это, например, евреи позднего СССР, геи и многие западники сегодняшней РФ. Думаю, что понимание возникновения и удержания доверия в таких группах со «слабой» коллективной идентичностью откроет пути к теории систем с самовоспроизводством / автопоэзисом в сакральном, для которых в эзотерической литературе уже предложен термин «эгрегоры». Но то, что удержание своего эгрегора государством в «сильном состоянии» является важным компонентом его автопоэзиса — это уже очевидно, ибо без доверия людей политическое образование существовать продолжительное время увы не может, какие бы выгоды от продолжительности существования в прошлом оно не имело.

Заключение

Предложенный в данном эссе подход позволяет наполнить философию сакрального новыми смыслами, и обеспечивает ей связь разными пока не вовлеченными в ее обсуждение феноменами действительности. Притом многие аспекты понимания приходится проговаривать «первый раз», а это и есть одна из причин существования такого компонента человеческой культуры, как философия.

Библиография

Крупкин П.Л. (2010/1) Россия и Современность: проблемы совмещения. М.: Флинта: Наука, 2010. 568с.

Крупкин П.Л. К теории институциональных полей: Общие моменты. // Научный эксперт. 2010. № 10. С. 98-109.

Крупкин П.Л. (2010/3) Эволюционная теория архетипов Юнга: Архетипические моменты в структуре коллективной идентичности. // Публичное управление: теория и практика. № 3-4. Х.: Изд-во “ДокНаукДержУпр”, 2010. 432с. С. 303-311.

Крупкин П.Л. (2012) Архетипы социальности. // Публичное управление: теория и практика. Специальный выпуск. Харьков: Изд-во “ДокНаукДержУпр”, 2012. С. 272-275.

Крупкин П.Л. (2013) Архетип сакральности. // Публичное управление: теория и практика. Специальный выпуск. Харьков.: Изд-во “ДокНаукДержУпр”, 2013. С. 222-226.

Крупкин П.Л. (2014) Коллективные идентичности и социогенез: К теории социального единения. // Вопросы национализма. 2014. 1(17). С. 128-145.

Крупкин П.Л. (2024/1) К политической теологии Советского Модерна: Сотериология и эсхатология позднесоветских городских сообществ. // Социология религии в обществе Позднего Модерна. Т.12. № 2. Белгород: 2024. С. 15-21.

Крупкин П.Л. (2024/2) СВО: О гражданских религиях сторон конфликта. // Социология религии в обществе Позднего Модерна. 2024. Т.13. № 1. С. 40-48.

Крупкин П.Л. (2024/3) Подражая Луману: О государствах и гегемонии. // ВК, 31.12.2024. URL: https://vk.ru/@-228604469-podrazhaya-lumanu-o-gosudarstvah-i-gegemonii (Дата доступа 16.02.2025).

Крупкин П.Л., Лебедев С. Д. (2013) К сакральным основаниям локальных идентичностей в сегодняшней России: опыт структурного анализа. // Социологический журнал. 2013. № 4. С. 35-48.

Krupkin P.L. (2025) On the Next Level in Earth’s Macroevolution: Criteria for Identifying Leading Elements. // Social Evolution & History (in press).

Комментарии

[i] Эпистема — множество текстов, в которых отражены знания определенной науки или технологической отрасли. В своем историческом становлении термин «эпистема» обозначает массив знаний, чем и остается в англофонной философии. Однако в русскоязычных философских словарях доминирует значение термина, принятое в философии М. Фуко, которое контрастирует со столь же принятым у нам термином «эпистемология» для науки о знаниях. (Эпистема. // Традиция. URL: https://clck.ru/3G8WNi (Дата доступа 02.02.2025)).

[ii] Эпистемное сообщество — сообщество квалифицированных людей, работающее с конкретной эпистемой. Каждое эпистемное сообщество как-то структурировано, и обладает своими правилами функционирования. (Эпистемное сообщество. // Традиция. URL: https://clck.ru/3G8WGn (Дата доступа 02.02.2025)).

[iii] Возникновение такого центра может быть обусловлено эволюционным давлением в рамках группового отбора в сторону запрета индивидуального сверхпотребления у пред-людей («табу на жадность») в длительных и жестких условиях голода (Крупкин 2010). Такие условия могли быть на Земле после извержения вулкана Тобы (75 тыс. лет назад) и очередного похолодания после этого (55-75 тыс. лет назад).

[iv] Архетипы: В данной работе под этим термином понимается обобщение интуиции К. Юнга на врожденные ментальные структуры-формы, «заполняемые» социально обусловленным содержанием при социализации человека (Крупкин 2010, 2012, 2013). Модельный пример архетипа — родной язык: генетически обусловленная возможность обретения языка детьми — одного из более чем 6 тыс. языков существующих на планете. Другие возможные примеры архетипов — комплекс управления эмоцией несправедливости, комплекс управления сексуальностью, и т. д. — то, что наличествует у всех людей, хоть и в возможно разных конкретных социальных реализациях (Крупкин 2012).

[v] Здесь возникает проблема связи эстетики, эстетических чувств, с сакральным. Однако эту проблему я в данной работе обсуждать не буду.

[vi] При взгляде из физики: системы, способные сбрасывать вовне себя — за пределы своих границ — производимую собой энтропию, удерживая свой внутренний гомеостаз на уровне по энтропии существенно ниже, чем максимум для занимаемой такими системами области пространства, даваемый термодинамикой.

[vii] Определение лидерства в этом месте — очень интересный вопрос. В наличествующих теориях макроэволюции лидерство обычно связывается с большой сложностью и с тем, что лидирующий элемент этапа как-то наследует лидирующему элементу предыдущего этапа.

[viii] Здесь используется наблюдаемое правило, что лидирующий элемент следующего этапа эволюции обычно уже возникает на предыдущих этапах, «нагуливая мощь» в массовке их экосистем. Мной сделано предположение, что возможным лидером следующего этапа макроэволюции будут кластеры государств, координируемые элитными орденами / движениями, вроде коммунистической системы XX столетия, или коалиции западных стран начала XXI века (Krupkin 2025).

[ix] Не следует думать, что представление Н. Лумана о легитимности социального порядка ошибочно, оно всего лишь недостаточно для понимания всех сторон явления. Н. Луман фиксируется на том, что можно определить как «выгоды от уже существования», что несомненно дает вклад в воспроизводство доверия, но только этого увы недостаточно, особенно в период государственных кризисов.