В начале осени в РОСИЗО-ГЦСИ прошла выставка «Ширяевская биеннале. Среднерусский дзен», метафорически осмыслявшая опыт старейшей в России действующей международной биеннале современного искусства, проходящей с 1999 года в старинном русском селе Ширяево на берегу Волги.

В конце зимы выйдет каталог проекта. Публикуем оттуда тексты Виктора Мизиано, Анны Гор и Александра Буренкова, рассказывающие об уникальном ширяевском опыте глобализации снизу, формате номадического шоу, ностальгии по горизонту и встрече современного искусства со среднерусским ландшафтом.

Виктор Мизиано. Ширяево и глобализация снизу

Уже третье постсоветское десятилетие российский художественный мир видит своей главной стратегической целью стать полноправной частью глобального мира. Его ориентирами стали города-хабы, вроде Лондона или Нью-Йорка, с их мега-институциями, типа Тейт-Модерн или МоМА, в которых кураторы-«звезды» показывают художников-«звезд». Этот тип системы искусства реализует запрос власти — власти культурной и стоящей за ней власти политической и экономической. И в то же время он призывает к жизни вполне определенную художественную поэтику, построенную на зрелищных эффектах и умеренной провокационности. Эта система работает основываясь на принципах маркетинга, законы которого универсальны: с небольшими корректировками они с равной эффективностью работают как в сфере бизнеса, так и в культурной политике, а промоушен художника не сильно отличается от продвижения на рынке нового бренда. Эти принципы рациональны и абстрактны: с небольшими корректировками они с равной эффективностью работают в любой части глобального мира. А потому подобная система искусства мыслила себя и вменяла как выражение духа и сути глобализации.

Однако на самом деле система эта выражала то, что может быть названо «глобализацией сверху», в то время как на просторах глобального мира заявила о себе и «глобализация снизу». Не поддавшись соблазну широких планетарных пространств, это вторая глобализация узнала себя в обаянии и сокровенной ценности места. И потому она создала свою альтернативную художественную систему, которая, чураясь веры в рациональность, абстрактность и универсальность, сделала ставку на интуицию, конкретное и частное. Программным примером такой «глобализации снизу» и такой альтернативной системы искусства как раз и является проект биеннале в Ширяево.

Ширяевская биеннале — это, в первую очередь, биеннале в Ширяево. Она неотторжима от места: от волжского пейзажа, от специфических местных условий жизни и заданных ими условий показа и производства искусства. Биеннале эта сайт-специфична в том смысле, что выпадает из привычной практики перемещения произведений из одной точки глобального мира в другую, из одного «белого куба» — в другой. Большая часть того, что показывается в глобальных художественных центрах, будет здесь неуместным. При чем этот факт очевиден и априорен, а потому участники биеннале в волжской деревне исходно готовы к тому, что творчество здесь неотторжимо от опыта проживания в этом месте, а точнее опыта его «обживания».

При этом нет в проекте биеннале в Ширяево ни толики консервативной апологии и романтизации самобытности. Каждое ее издание выдвигает тему, которая вырастая из опыта места, узнает себя в проблематике понятной и важной для многих других регионов и стран. А потому исходный состав участников ширяевских выставок интернационален или, говоря языком наших дней, глобален. Только вот рекрутируются эти авторы не по рейтингам и репутации в медиа, не по принципу регионального или иного представительства, а через сетевое взаимодействие, то есть через систему личных контактов и связей. Ширяевская биеннале — это не только культурная институция, но, в первую очередь, опыт сообщества — сообщества, которое некогда породило этот проект, а затем стало его воспроизводить, расширять, уводя своя сетевые связи все дальше и дальше.

Опыт биеннале в Ширяево узнает себя в том, что стало принято называть глокальным, имея при этом в виду альтернативу и синергический синтез глобального и локального. Местное и уникальное в этом случае понимается как приоритетная ценность, в первую очередь потому, что дает возможность увидеть в новых ракурсах и обстоятельствах проблемы, которым живет весь ставший ныне глобальный мир.

Анна Гор. Ширяевская биеннале

Биеннале в селе Ширяево под Самарой появилась на рубеже веков (тысячелетия), и стала маркером определённого места в определенное время. Ровно тогда, когда современное искусство в России осознало и завоевало легитимность, исполнило надежды попасть в рыночную реальность, сформировало круг почитателей и, главное, круг авторов, прочно осознавших себя кон-темпоральными. Этих авторов интересовало время собственного бытия и возможность обсуждать это время друг с другом. Как с теми, у кого была похожая, советская судьба, так и с «пришельцами» из другого мира — западного, близких в ощущении времени. Появилось новое наименование такого искусства — contemporary. А для обозначения места сразу возник слоган: "… Между Европой и Азией". Встреча Европы и Азии произошла в сельской местности, что в тот момент было для российской практики своего рода вызовом: искусство, да ещё современное, не в каждом городе-миллионике имелось. Но село Ширяево изначально было необычным, а крепко связанным с историей русского искусства. И, в некотором роде, искусства современного — в 1870 году Илья Репин с братом и другом Фёдором Васильевым, «гениальным юношей», остановились здесь во время волжского путешествия, где писали баржи и этюды бурлаков, из чего родился репинский хит социальной образности, острый отклик на современность — картина «Бурлаки на Волге». Посвящённая этой истории музейная экспозиция, теплоходные туристы, дачники из Самары повышали художественную конвертируемость места.

Международная летняя резиденция, организованная художниками Нелей и Романом Коржовыми, была их первым кураторским опытом. Заветное слово «биеннале» произнёс старший из собравшихся в Ширяево художников — немец Ханс-Михаэль Рупрехтер, имевший большой опыт организации kunstverein — самоорганизующегося художественного союза. И было в этом слове несколько смыслов: то, что собираться нужно раз в два года; то, что деревенская биеннале — это, с одной стороны, смешно и весело, но, с другой, это серьезная территория художественного эксперимента, как и всякая другая биеннале в любой части света. Сразу стало понятно, что Ширяевская биеннале имеет несколько явных отличий от своих статусных собратьев. Во-первых, она принципиально и полностью нон-профитна. В ней нет и не может быть коммерческой составляющей, поскольку, в сущности, нет специальной инфраструктуры: она делается силами волонтеров-энтузиастов, имеет минимальный бюджет и единственное публичное действо, длящееся один день. И тем ценна. Потому что жанр этой биеннале — не смотр, не шоу, а творческая лаборатория. Художники проводят в Ширяево, которое на две недели становится их резиденцией, ворк-шоп по осмыслению идентичности места средствами универсально-международного языка contemporary art. Как ни парадоксально звучит, эта биеннале не для зрителей. Они, бесспорно, очень нужны — без зрителя искусство остается «вещью в себе», но главный эффект — это коммуникация художников в «естественных условиях», когда каждый делает свою работу, непрерывно при этом общаясь с полутора десятками своих собратьев. Так бывает редко: авторы все–таки работают уединенно, а обсуждают результат «в отрыве от производства». Творчество в процессе коммуникации — особенность Ширяевской биеннале. Можно сказать, что ее кредо — не столько результат, сколько процесс. Если типичная биеннале показывает завершающую стадию — готовое произведение, то в Номадическом шоу странствующие по селу зрители ощущают произведение в контексте места, и, наоборот, ауру места в контексте произведения. Да и само движение толпы придумано кураторами как квинтэссенция процесса. Преодоление под растапливающим солнцем территории большого, растянутого на несколько километров села, наполненного художественными объектами, растягивается на несколько часов. На этом паломническом пути зрители встречают искусство, качество которого оценивается не долговечностью и тщательностью, но точностью идеи и контекстуальностью. Единение бывает недолгим, но запоминается на два года — до следующего паломничества. Константами в Ширяевской биеннале являются: число художников, не превышающее трех десятков (больше не сможет разместиться в домах местных жителей), число зрителей — от двухсот до шестисот (больше не вмещают прогулочные теплоходики по 200 посадочных мест), половина темы до 2013 года обозначалась — "…между Европой и Азией", виды: Жигули, Волга и меловые карьеры, куратор и комиссар — Неля и Роман Коржовы. Потому что Ширяевская биеннале — авторский проект, абсолютно индивидуализированный и превратившийся практически в самостоятельное произведение. Зато все остальное находится в постоянном движении, изменении, динамике: главная тема, участники, интеллектуальные форматы, параллельная выставочная программа в Самаре, и т.д., и т.п. И это движение имеет большой потенциал для своего продолжения.

Александр Буренков. О среднерусском дзене

Ширяевская биеннале — при любых оговорках, самое экзотическое и самобытное событие российского художественного мира, построенное на диалоге и соучастии художников и местных жителей села Ширяево. Помимо пассионарности кураторов-пионеров биеннале, организовавших первую в России биеннале современного искусства на излете 90-ых (не будет лишним в очередной раз обратить внимание, что созданная за 4 года до этого Красноярская биеннале является музейным событием и не вполне имеет право называться первым периодическим биеннальным международным смотром современного искусства в России), очевидно и новаторство выбранной формы, пришедшее к кураторам органично: искусство и обыденное встречаются в традиционном русском селе в самых невероятных комбинациях, и результатом этих столкновений становится творческий акт, предъявляемый широкой публике только в течение одного дня и в виде коллективного перформативного маршрута-путешествия, «номадического шоу». Приезжие на биеннале-резиденцию художники проводят две недели в условиях российского села, примеряя на себя местный локальный контекст и меняясь сами под воздействием среды и оторванности от обычных благ цивилизации, под воздействием затянувшегося на две недели акта интроспекции и саморефлексии. По своей сути, Ширяевская биеннале — совершенно нетипичное выставочное событие, производящее даже не столько художественные работы, демонстрируемые в течение продолжительного времени, а эфемерный, хрупкий, почти нематериальный опыт, который рождается в момент творения.

Биеннале является площадкой для совмещения архаического быта и современных художественных практик, маргинальность и экспериментальность искусства становятся здесь стилеобразующими элементами, а итоговое выступление принимает формы карнавала в средневековом смысле этого слова, мистериального действа, развивающегося во времени и пространстве и меняющего опыт тех, кто участвует в нем. Оба опыта — проживания в селе и восприятия рожденных там художественных проектов и идей — и стали ключевыми для создания экспозиции «Ширяевская биеннале. Среднерусский дзен», являющейся, по нашей задумке, не ретроспективным смотром архивов биеннале, а тотальной средовой инсталляцией, помогающей прочувствовать медитативные свойства средневолжских пейзажей, своеобразного «среднерусского дзена», понятия, которое могло бы в полной мере отразить установку биеннале на созерцательность, нематериальность, пустотность, отсутствие каких-либо оставленных после себя следов.

Стремление «уехать на другой берег» и любовь к палаточно-пасторальному туризму у самарцев, кажется, была всегда, а на всероссийский уровень ее вывела все–таки не Ширяевская биеннале, а Грушинский фестиваль бардовской песни, который в разные годы собирает в окрестностях города по несколько десятков, а то и сотен тысяч туристов. Посетителей фестиваля привлекает не столько любовь к бардовской песне, сколько возможность беззаботного культурного досуга в лоне природы. Доступность и безусловная красота волжских пейзажей — это и делает Самару гедонистической столицей России. Именно эта идея легла в основу городской идентичности, которая просвечивает сквозь любое удачное культурное начинание на местности. Специфика среднерусских пейзажей сформировала и у самарцев, и у художников самарской школы особый тип опыта, созерцания и отношения к миру, и формулировка «среднерусский дзен» может обобщить на основе этой доминанты уникальный тип видения, производимый Ширяевской биеннале и природой живописной Волги и Самарской луки.

Самарскому искусству и художественной среде в принципе исторически характерна ярко выраженная пейзажность, медитативность, созерцательность и беспредметность. В разговоре о художественном опыте самарцев то и дело всплывает разговор о психогеографии и влиянии места на сознание, попытке художника или любого другого человека понять, чем пространство обусловливает его опыт. Самара — это город-курорт, выстроенный вокруг плоскости реки, на одном берегу которой находится город, на другом — дикая природа, и между этими городами нет ни мостов, ни какого-либо сообщения, кроме лодочного. Горизонталь воды разделяет два берега с совершенно разным опытом — опытом горожанина и опытом пребывания на природе. Стоит сесть на лодку и переехать туда, за горизонт, где Жигулевские горы и село Ширяево, как человек полностью меняется, перестает быть человеком городского культурного типа и становится человеком природы. Собственно, на этом опыте и размышлении о ландшафтной доминанте — линии горизонта — и основана Ширяевская биеннале. «Ностальгия по горизонту», в терминологии Нели Коржовой, свойственна как большинству местных самарских авторов, так и всему ширяевскому движению — это движение за горизонт, по другую сторону обыденности, от города и культуры — к природе, к человеческому, к себе.

Видео Романа Коржова «Горизонт события», представленные на выставке наряду в архивными видео-съемками «Номадических шоу» биеннале различных лет, — это видео не Коржова-куратора, а Коржова-художника, во многом не разделяющего в своей практике кураторские и художественные стратегии и относящегося к самой Ширяевской биеннале во многом как к собственному художественному и спонтанному творческому акту (а не спроектированному по правилам маркетинга культуры проекту). Эти зацикленные короткие видео, без сюжета и длительности, являются квинтэссенцией присущего дзену созерцания, наблюдения хода самого времени как такового, смотрения на самого себя. При этом очевидно, что художник в этом видео устраняется, мы не видим его движения, камера остается неподвижной, и падение яблока с дерева может оказаться самым большим происходящим в них событием. Видео превращается в момент встречи с самим собой, момент самосозерцания. Тело ландшафта обращается для любого художника в Ширяево продолжением его собственного тела. Пейзаж становится для художника его телом, через которое тот продлевает свою собственную телесность. То, что я вижу, — это тоже я.