Возраст

Столь полюбившееся массовой культуре понятие нонконформизма давно утратило всякий смысл. Ситуаций экзистенциального выбора, в которых конформизм и нонконформизм зависят исключительно от точки зрения наблюдателя становилось все больше, пока они не заполнили пространство возможностей целиком.

Когда сходит обаяние молодости, проступает все остальное. Индивид, не успевший разменять один возраст в пользу другого, обречен на неминуемую деградацию. Нельзя вечно оставаться подростком, но можно другое — гораздо более интересное.

Центральная задача индивида, как мы ее понимаем, заключается в том, чтобы не растерять свою страсть, не затушить внутренний огонь, с которым он ворвался в жизнь, не разменять мечту на бессмысленную пустоту. Человек вынужден соскальзывать по возрастной шкале, без этого, увы, не обойтись, однако он может скользить, не растрачивая огня, а в особых случаях даже приобретая.

Страсть

Внутренний огонь человека это и есть его страсть, без которой он превращается в бездушную пылинку, аморфное тело без целей и очертаний.

Страсть зарождается в человеке в период становления, у большинства она достигает пика в поздней юности. Обычно в форме разрушительного нигилистического порыва страдальца, заброшенного в несправедливый мир против воли. Неспособность реализации индивида приговаривает мир к уничтожению. Вселенная должна исчезнуть или немедленно преобразиться в соответствии с желаниями юного нонконформиста.

Большая часть подобных претензий пропадает с «взрослением», то есть растворяется в бытовой чепухе индивида, стремительно осваивающего азы филистерства. Но есть страсть и более глубокого характера. У такой страсти появляется новое качество — глубина.

Глубина

Глядя на старшее поколение, подросток проникается таким отвращением ко всему с ним связанному, что наотрез отказывается взрослеть. Подросток прав — старшее поколение отвратительно, вот только взрослеть молодому человеку все равно придется. Важно суметь сделать это так, чтобы не превратиться в точно такое же нагромождение банальностей.

Единственное, что не дает подростку слиться со старшим поколением, это страсть. Подросток еще горит, а «взрослые люди» уже потухли. Поэтому не превратиться в них можно лишь сохранив свой внутренний огонь.

Однако человек на пороге самостоятельной жизни руководствуется не только внутренним порывом, но и многочисленными страхами, главным образом страхом утраты своеобразия, превращения в таких как все.

Молодой нонконформист боится признания, денег, работы, семьи, потомства и прочих атрибутов «нормальной жизни». Он хочет замереть и оставаться неизменным во времени. Желательно, чтобы и окружение не менялось, но тогда вообще не понятно, останется ли в таком существовании хоть какой-то смысл, тем более протестный.

Глубина страсти определяется силой внутреннего огня: не затушат ли его признание, деньги, работа, семья, потомство… сможет ли огонь прорвать рутину повседневности. Но если повседневность настолько могущественна, что представляет угрозу страсти, на словах разрушающей целый мир, то что же это за страсть?

И что же это за мир, который она собирается уничтожить?

Человек

Когда-то в 90-х интервьюер задал писателю Эдуарду Лимонову вопрос, какова центральная цель человека. Лимонов, недавно основавший радикальную политическую партию, ответил, что такой целью может быть только навязывание себя миру.

В его ответе сопрягаются все четыре понятия, которыми мы оперируем: человек, возраст, страсть и глубина. Навязать себя миру значит распространить на него свой огонь, поджечь этот мир самим собой. Но мир всегда сырой и холодный. Его способно поджечь только самое жаркое пламя, остающееся таковым на протяжении всей жизни человека.

Прометей выкрал у богов огонь, чтобы вдохнуть в человека страсть. Но время богов и титанов в далеком прошлом, пора действовать человеку. Именно человек должен распространить свою страсть на мир, в котором боги умерли.

И может быть, они снова оживут.