Лекция, прочитанная на вечере «Опустошителя» в Национальной библиотеке республики Дагестан им. Расула Гамзатова.

Попытки совмещения противоположных ориентаций в одной концепции проводились неоднократно. Национал-большевизм и консервативная революция начала XX века сменились послевоенным лево-правым радикализмом, аполитейей Юлиуса Эволы, итальянского мыслителя, оттолкнувшегося от нигилистических идей дада в сторону традиционализма, затем фашизма, ставшего идеологом целого семейства ультраправых идеологий, чтобы в конце концов окончательно отринуть политический аспект и остановиться на «обособленном человеке».

Совсем недавно были сформулированы идеи археофутуризма и археомодерна. Первый термин ввел идеолог французских «Новых правых» Гийом Фай, который попытался привести в движение безжизненный традиционализм, легитимировав его в современности через добавление футуристической компоненты. По Гийому Фаю следует оставить фрагменты традиционного общества в покое и сосредоточиться на технологическом развитии остальных. Мир археофутуризма напоминает антиутопии киберпанка, но в положительной коннотации.

Археомодерн кажется синонимичным археофутуризму, но это совсем не так. Подход, предложенный неоевразийцем Александром Дугиным, не зовет к действию, но анализирует сложившуюся реальность. По Дугину гигантское семейство евразийских народов оказалось в совершенно идиотской ситуации. Традиция еще ими не преодолена, но поверх нее прорастает модерн. Такое общество обречено, так как не имеет возможности ни сохранить традицию, которая уже переформатирована модернистским проектом, ни развиваться в духе времени, так как современность легла на не полностью расчищенную поверхность. Археомодерн по Александру Дугину есть некорректный сдвиг парадигм, мешающих друг другу и обрекающих носителей на вечно оглядывающееся, догоняющее существование, в 1920 году описанное русским евразийцем Николаем Трубецким в программной работе «Европа и человечество».

«Монументальный Ретро-Авангард» называется манифест словенской художественной группы NSK. Манифест был напечатан на листовке, приглашающей на выставку Laibach Kunst в Любляне 21 апреля 1983 года. В нем рассказывается о совмещении тоталитаризма и искусства, осознанном отказе от индивидуальной художественной свободы, так как «все искусство подчинено политической манипуляции, за исключением того искусства, что говорит на языке этой же самой манипуляции». Заключительная, четвертая часть манифеста провозглашает конец эры движения и поиска, конец стилистических и эстетических изобретений в пользу вечных ценностей.

Музыканты Laibach из бывшей Югославии, вероятно, самая знаменитая индустриальная формация. Как музыкально-философское направление, industrial формировался во второй половине 1970-х вокруг радикальных критиков современности, мондиализма, урбанизма и утилитаризма, что интересно, зародившихся в самом сердце западной цивилизации: Throbbing Gristle (Англия), S.P.K. (Австралия), Monte Cazazza (США) и других. Laibach подошли к воплощению протестной программы наиболее фундаментальным и бескомпромиссным образом. Это самая долгоживущая группа из ортодоксальных представителей стиля, потрясающая слушателя как глубиной содержания, так и дерзостью художественного воплощения. Laibach — та самая группа, что совсем недавно дала концерт в Северной Корее, это первые и пока единственные западные музыканты, удостоившиеся внимания северокорейского министерства культуры.

Ретро-авангардная концепция словенцев наиболее близка «Опустошителю». Что есть свобода как не иллюзия? Свобода это продукт социального консенсуса, она лишена онтологии и тоталитарна по самой своей сути. Цивилизованное сообщество, вдохновленное архаичными антиутопиями Джорджа Оруэлла и Евгения Замятина, так отчаянно отвоевывало свободу у тоталитарных государств, что пропустило прорастание новой антиутопии, воплотившейся сначала в обществе спектакля, а затем в виртуальной реальности, настолько эфемерной, что не позволяет не то что отстаивать личные убеждения, а хотя бы их иметь.

Культурный гражданин входит в супермаркет, словно в храм потребления. Он окружен товарами, путается в их изобилии. Все что от него требуется — выбрать подходящий, то есть самый лучший. Культурный гражданин смеется над персонажами романа «1984», коим внушают удешевление товаров, на самом деле повышая цену. Но сам он находится ровно в том же положении. На каждом втором ценнике старая цена перечеркнута, уступая место более низкой. Покупателю может показаться, что все дешевеет. Но это совсем не так, и он прекрасно об этом знает. В антиутопии Оруэлла такое шизофреническое ветвление индивидуального знания называется «двоемыслием». Как видно, оно прекрасно развито у наших современников. То же самое касается так называемого качества товаров, понятия, ныне лишенного какого бы то ни было смысла. Всем известно, что технологии делают жизнь лучше, а пищу вкуснее и полезнее. Каждая следующая версия кефира или йогурта на 15 процентов полезнее. Но их всегда рекламируют одним и тем же способом — сравнивая с аналогами из утраченного прошлого.

Вечное устремление в будущее, развитие и рост, таким образом, замыкаются. Оказывается, сколько бы мы ни улучшали качество кефира, его недостижимым эталоном все равно будет версия, которую вы попробовали ребенком в деревне у бабушки до всяких технологий. Это вымученный мир потребления Жана Бодрийяра, постоянно наступающий себе на хвост, путающийся в противоречиях, не могущий объяснить ни одно, даже самое тривиальное свое положение. Мир бесконечных претензий современности к прошлому, ни на чем не основанном высокомерии культурных граждан, не способных оценить в какой тугой капкан они угодили, убегая от несвободы.

В 1984 году американская компания Apple, ныне один из гегемонов IT-рынка, выпустила рекламный ролик, отсылающий к роману «1984». В образе Большого Брата, персонифицирующего тотальный этатизм, представлен конкурент Apple — IBM. Интеллигентные массы ждали атаки на свободу от государства и угодили в мир всеобщего рынка и транснациональных корпораций. Опутанные миллионом цепей, эти массы до сих пор не утратили страха перед государственным тоталитаризмом и продолжают верить в свою свободу.

Главный герой антиутопии Оруэлла полагал: «свобода — это возможность сказать, что дважды два — четыре». Какое наивное филистерство. Возможность сказать, что дважды два — четыре — это свобода Apple использовать художественные образы Оруэлла в коммерческом ролике против IBM. На здании Министерства правды, где работал герой «1984», было выведено совсем другое: «Свобода — это рабство». Вот формула, наиболее точно схватывающая смысл ретро-авангарда и содержание современности.

Свобода — это рабство.

5 ноября 2015,Махачкала