Статья из готовящегося в издательстве «Опустошитель» сборника о нидерландском режиссере Алексе ван Вармердаме.

В тени Рене Магритта

Режиссер Алекс ван Вармердам чем-то напоминает Рене Магритта. Картины бельгийского художника поражают остроумным сюрреалистическим замыслом при заурядной, почти школярской живописной технике. Недаром сам процесс писания Магритт считал скучным и однообразным. В отличие от подавляющего большинства художников он занимался живописью в собственной гостиной, облачившись в деловой костюм, в строго определенное время и с перерывом на еду.

Фильмы Вармердама также традиционны с технической точки зрения: его кинематографическая манера вполне ординарна. Тем больший эффект достигается контрастом идеи и ее воплощения.

Свои творения нидерландский режиссер называет тоже бесхитростно: «Абель», «Северяне», «Официат», «Боргман»… Считается, что в заглавие выносится квинтэссенция смысла, и хоть такое буквальное прочтение давно осмеяно теми же сюрреалистами столетней давности, оно до сих пор популярно.

«Платье» (De jurk, 1996), третью полнометражную картину Вармердама, критики дружно восприняли как историю про платье — его рождение на хлопковых полях и в дизайнерских умах, продажу в бутике, миграцию с тела на тело и смерть в печи крематория.

Занятно, что оригинальность режиссерского замысла открывается в столь непримечательной оптике: фильм повествует о том, что уже вынесено в заглавие. Меж тем, платье — всего лишь удобный предмет, объединяющий разрозненные истории, клей повествования. Фокус Вармердама-художника в том, что он назвал картину «Краски», заставив зрителей действительно увидеть на поверхности холста краски и восхититься экстравагантностью мастера

Смерть чувственности

Другим забавным недоразумением является восприятие «Платья» как вереницы историй его несчастных обладательниц, хотя мужские типажи в фильме гораздо ярче и глубже.

Первоначально платье покупает дама за шестьдесят, причем делает это вопреки супругу. Чуть позже мы узнаем, что дама смертельно больна. Захваченная взбалмошным порывом, она вдруг предлагает мужу заняться сексом, затем ей становится плохо и совсем скоро она умирает. А сохнущее за окном платье уносит ветер.

Возможно, именно в этот момент в платье переселяется душа усопшей, не удовлетворившей последнее желание. Поэтому все последующие хозяйки пестрого наряда будут отчаянно, причем против своей воли, привлекать мужчин, вызывая нестерпимую похоть.

Платье падает в сад соседнего дома, где работает вторая героиня. Нерешительная и наивная, девушка надевает платье, чтобы разжечь угасшее желание пожилого возлюбленного. Но тот остается холоден, платье привлекает других — сначала билетного контролера в поезде, а потом водителя автобуса, который спасает девушку от контролера и тут же пытается изнасиловать ее сам. Чудом избежав принудительной близости, героиня возвращается к безразличному любовнику, а на следующий день выбрасывает испачканную обновку «в помощь Африке».

Платье стирают и немного укорачивают, чтобы в секонд хенде его заметила новая хозяйка. Прямо в нем девушка возвращается на поезде домой. Снова тот же контролер увлекается пестрым нарядом, выслеживает жертву и, воспользовавшись отсутствием домочадцев, воплощает свои желания. Вопреки опасениям девушки, контролер хочет всего лишь уснуть с ней в одной кровати, без каких-либо сексуальных поползновений. «Я ничего сверхъестественного делать не буду: я нормальный» — утверждает мужчина перед тем, как лечь в кровать.

Затем эстафета переходит к бездомной воровке. Она утепляется в преддверии зимы, но от злого рока никому не уйти — голодная и обгадившаяся, бедолага замерзает в импровизированной берлоге городского парка — в паре шагов от сытой европейской цивилизации.

Забытая всеми, кроме бывшего художественного консультанта, пытавшегося отклонить макет платья, которое теперь на его пассии. Когда-то от консультанта ушла жена, не хотевшая ни спать с ним, ни целовать, ни желать спокойной ночи. И теперь опустившийся безработный пытается заполучить поцелуй бездомной, правда, у объекта навязчивого желания нечищеные зубы, грязное белье и мурашки по всему телу. Воздыхатель отправляется за хворостом для костра, а возвращается уже к остывающему трупу.

Жажда чувственности, когда-то охватившая смертельно больную женщину, так и остается неутоленной. Кто бы ни надевал платье, ей не удавалось добиться любви ни желанной, ни насильственной. Все усилия оказались тщетны, и в злосчастном пестром наряде труп бездомной сожгли в печи крематория.

Бывший художественный консультант отрывает от платья кусок на память о возлюбленной и повязывает вокруг шеи. Через несколько месяцев в том же парке он выклянчит у случайной девицы французский поцелуй за сто гульденов, чтобы после вытереть губы памятным кашне и наконец выбросить его под ноги. Так умирает последняя надежда на чувственность.

Хотя это еще не конец фильма. В финальном эпизоде контролер оказывается в музейном зале с картиной, изображающей женщину в том самом платье. Под пустую трескотню экскурсовода контролер подходит к картине и, не в силах противиться желанию, вырезает прямоугольник с женщиной. Дебошира скручивают музейные работники под компульсивные вопли «Я нормальный».

Абсурдизм спорадического мироздания

Субъектно-объектная пара хозяйка-платье переходит в пару мужчина-женщина. Женщина в пестром платье становится объектом вожделения мужчины, как до этого платье было предметом его хозяйки. Фильм Алекса ван Вармердама не о платье и не о женском азарте обладания, но о мужской страсти к женщине, дополненной платьем.

При всей эротической напряженности повествования героини не заняли в нем центральное место. Слишком уж они одномерны в своих порывах. То ли дело художественный консультант, стремительно деградирующий из респектабельного, делового, семейного человека в похотливого клошара, или билетный контролер, который не в состоянии контролировать даже собственное либидо и вынужден постоянно отлучаться с работы и выслеживать жертв.

Женские персонажи «Платья» либо слишком быстро умирают, не успев насладиться обновлением гардероба, либо бестолковы и робки, чтобы получить от чужого внимания хоть какое-то удовлетворение. Платье для них — словно нож в неумелых руках, вредящий самому владельцу.

В кинематографе Алекса ван Вармердама не только платье опасно для хозяйки, здесь связи между людьми и предметами предстают в совсем ином виде. Вспоминается высказывание одного христианского мыслителя, который уподобил теорию эволюции представлению о ветре, ворвавшемся в автомастерскую и собравшем автомобиль из разрозненных деталей.

Если не вдаваться в миллиарды лет метаморфоз живой материи, а остаться на уровне, заданном религиозным апологетом, можно сформулировать его мысль несколько иначе. А именно: гуляющий в автомастерской ветер собирал из разрозненных деталей нечто, что за миллиарды лет мы все–таки привыкли использовать в качестве автомобиля.

Природные процессы присутствуют и в человеческом обществе, только многократно ускоренные. Все видоизменяется: старое исчезает, появляется новое. В суматохе развития наружу вылезает все больше курьезов. Вот о них — о странной человеческой привычке приноравливаться к тому, что собрал ворвавшийся в мастерскую ветер — и рассказывают абсурдисты вроде Алекса ван Вармердама.

Платье, вталкивающее ничего не подозревающую жертву в орбиту потенциального насильника, — еще не самый вздорный такой курьез. При желании можно найти и покурьезнее.

Абель и его близкие

Напоследок хотелось бы обратить внимание на театральную аскетичность фильмов нидерландского режиссера. Вармердам обходится не только минимумом технических средств, но часто небольшим числом локаций и актеров. Не секрет, что большую часть времени Вармердам занят на родине именно как театральный режиссер.

Любопытно, что все четыре основных актера из дебютного «Абеля» (Abel, 1986) перешли в снятое десятью годами позже «Платье». Минимализм Вармердама предполагает, среди прочего, и удивительное допущение: актеры продолжают играть те же роли, просто их персонажи повзрослели.

Сам режиссер воплотил в дебюте 32-летнего подростка Абеля, бунтующего против отца и не желающего выходить из дома. Его пытаются чем-то увлечь, показывают психиатру, знакомят с девушкой, но все усилия бесполезны. Абеля вышвыривают на улицу после очередной ссоры с отцом. Он поселяется у стриптизерши, по случайному совпадению любовницы отца. Через десять лет, в «Платье», Абель будет уже билетным контролером, страдающим от недостатка женского внимания, который ведет себя словно маньяк-насильник и убеждает своих жертв, что он нормальный.

Отец Абеля (в исполнении Анри Гарсена) конфликтует из–за сына с женой. В «Платье» он снова ссорится с супругой, на этот раз новой, так как с матерью Абеля давно разошелся. Он и есть деклассированный художественный консультант, отвергнутый супругой, работодателем, бездомной любовницей и всем миром. Финал его неутешителен.

Мать Абеля (Ольга Зедерхук), на протяжении всего первого фильма пытавшаяся помочь сыну, в «Платье» появляется ненадолго. Прогуливаясь с новым мужем, она становится первой покупательницей злополучного платья, выпуск которого пытался сорвать ее бывший муж, художественный консультант. Женщина смертельно больна, и дни ее сочтены. Ей в голову еще приходят сумасбродные идеи вроде немедленного полового акта, но реализовать их она уже не успеет.

И наконец стриптизерша, которую играет официальная супруга режиссера Аннет Мальэрб, намучившись с Абелем и его отцом, десять лет спустя предстает раздавшейся матерью-одиночкой, в безвкусном доме которой пытается переспать с девицей контролер Абель, ее бывший любовник. Застуканным бедолагам придется спасаться бегством от разгневанной мамаши с винтовкой.

А два года спустя несостоявшиеся любовники снова окажутся в доме персонажа Мальэрб в новом фильме «Маленький Тони», причем Абель со стриптизершей предстанут супружеской парой, выдающей себя за брата и сестру перед надомной учительницей, бывшей жертвы Абеля в «Платье».