Художники в эпоху ренессанса трепетно воссоздавали на полотнах древнюю эпоху, о которой знали лишь по находкам архитектуры, декора и сохранившимся письменам. Интерьеры богатых домов много вобрали в себя из тех же находок прошлого — колонны, пилястры, капители, антаблементы и так далее. А философы объявили гуманизм, продолжая разрабатывать идеи античных мыслителей.

Эпоха авангарда прошла под знаменем “нового человека”- еще не живущего, но который вот-вот должен родиться и начать собой новую эпоху. Художники авангардисты всяческим образом стремились воплотить собой этого самого “нового человека», а в своем искусстве отобразить то время, в котором этому человеку предстоит жить. Также, широкое распространение в умах людей (главным образом в России) получили идеи космизма: бессмертие и воскрешение не души, но разума, тела, которое будет возможно благодаря будущим технологиям в будущем тотальном биогосударстве. Кто-то считал, что таким образом он приближает эту эпоху, кто-то считал, что эта эпоха уже здесь и это они те самые “новые” люди, но в любом случае и те и другие смотрели и ориентировались на будущие, восхищались своими и чужими фантазиями на этот счет и старались создать свой маленький (но грандиозный) уголок будущего.

В современности 10-х годов 21 века массовая культура полна эстетики второй половины века 20 — от 60-х рок концертов до 90-х платьев на майках. Музыканты берут в руки раритетные инструменты и создают раритетное звучание, фотографы достают родительские фотоаппараты, а в инстаграме используют фильтры “под старину”, автолюбители покупают раритетные muscle cars, или ВАЗы. Конечно же мода копирует прошлые тренды.

В этих трех примерах люди стремились воссоздать эпоху, в которой они никогда не жили, но которая кажется им привлекательной. Безусловно, в каждом случае есть свои на то причины, но есть и основополагающие общие черты. Люди не владеют опытными знаниями об эпохе, но в их фантазиях вырисовываются образы, в которых они находят воплощение каких-либо своих, скажем так, желаний или даже надежд. Получаются определенного рода сублимация и эскапизм. Но что же они сублимируют и от чего, а, главное, куда на самом деле убегают? В ответе на этот вопрос будут видны отличительные черты каждого из приступов ностальгии эпохи.

Условно эти три примера можно обозначить так: первое — поиск решения насущных проблем и соответствующий эскапизм на данной почве, второе — сублимация надежды, и третье — масс-медийный застой (или это был псевдопрогресс) или масс-медийный симулякр. Также стоит отметить, что первые два примера — это примеры из мира, так называемой, высокой культуры, в то время как третий — пример масс-культурный.

Итак, по порядку. Эпоха ренессанса — это эпоха, когда люди стали заниматься археологией и интересоваться далеким прошлым (а может и прошлым вообще). При этом это эпоха сомнений в религии и расцвета инквизиции. Людям того времени требовались новые ориентиры. Данный пример — это пример распространения моды от культуры. В контексте нашего времени это интересный феномен. До ренессанса подобное было лишь однажды — в античности, — а после ренессанса — в эпоху модерна и авангарда. Эти три эпохи схожи непросто потерей ориентиров, а сомнений в самой природе человека, людям нужны были ориентиры, которые могли бы их снова сделать людьми. Собственно, расцвет гуманизма, пришедший на ренессанс, — апогей создания тех самых ориентиров для “настоящего” человека (в контексте начала 20-го века концепцией “настоящего” человека будет концепция “нового” человека). Иначе говоря, для человека своего времени. Люди — философы и художники, в основном, — видели, или чувствовали большие общественные перемены, или сами же являли собой эти перемены; они отрицали, по их выражению, прошлое и желали создать будущее. На самом деле же их прошлое и будущие, как в 15-ом веке, так и в 20-ом, было, естественно, их настоящим. Они жили в свое и ни в какое другое время, буквально разделяя его на вчера и завтра, а сегодня они меняют мир. Концепцию “вчера и завтра” они сами часто и употребляли в своих речах. Им казалось, что будущее уже совсем близко, но и прошлое им виделось живым врагом. На деле же все так и было. Они буквально находились на поле битвы: их прошлое — это то, что они видели в сегодняшнем дне и от чего желали избавиться, как от прошлого, то есть уже не нужного, а будущее для них — это то, что они делали сами, ибо свои идеи они считали авангардными, революционными, но так как они еще не были воплощены, то они были будущим. Но все это происходило здесь и сейчас. А то, к чему они обращались и от чего убегали, или с чем боролись, было их фантазиями на тему, их сублимацией и эскапизмом. Часто люди делали себе стилизованные интерьеры, в которых собирались в стилизованных костюмах и обсуждали свои идеи, фантазии о борьбе будущего и прошлого. То были их маленькие, но конечно же грандиозные уголки эскапизма, в которых они находились в подходящей для их мыслей атмосфере. Конечно же в случае с ренессансом то было лишь пародией, при этом осознанной. Люди не столько стремились с точностью воссоздать эпоху, сколько привнести в окружающий их мир кусочек, необходимую, по их мнению, долю античности, хотя и делали это с трепетом и даже спорили о том, кто сделал это точнее, лучше. Но точность была только в их фантазиях: они думали, как должно быть, и старались подражать не античности, а своим представлениям об античности. Гуманизм в свою очередь был воплощением их мыслей и идей по поводу того, кем и как должен был быть сегодняшний человек.

Несколько иначе обстояли дела в начале 20-го века. В первую очередь разница в том, что “будущее” для 15 века находилось в материальном прошлом, а “будущее” в 20 веке было эфемерным. Для творцов перемен в 20-м веке не было примеров или ориентиров — эскапизм авангарда был куда сильнее. Особую роль также сыграла первая мировая война. Она, по сути, стала воплощением того зла, которое скрывалось в прошлом, и при этом стирало для людей того времени настоящее. Еще интересная особенность этой эпохи — это футуризм. Несмотря на название футуризм — самое современное и своевременное направление искусства. Футуристы черпали вдохновение из сегодняшнего дня, даже, вернее, из секунды, которая была секунду назад. Время в их фантазиях стремительно менялось, так что они сами уже не могли за ним поспевать, это-то и было принципом футуристических изображений, поэтому их объекты “смазаны”. Они же были глашатаями грядущей войны: она их не пугала; они ее желали; они ее уже вели. Футуристы — это те, кто не мог больше терпеть, их внутренние часы всегда немного спешили, а наручные — опаздывали. Они сильнее кого бы то ни было отрицали прошлое, в их речах и фантазиях оно уже было повергнуто. Они как будто переходили улицу с оживленным движением конных повозок с криками о свободе и скорости, конных повозок они не замечали, конные повозки для них уже не существовали. При этом, в их произведениях отсутствуют фантазии будущих перемен. Они не писали о космических приключениях, или о будущем процветающем обществе. Они писали о современных машинах, о современной бюрократии, о современной войне.

Конструктивисты, абстракционисты, кубисты смотрели на мир иначе. Прошлое для них было инфантильно и ограниченно; из такого прошлого выросло их “сегодня”. А “сегодня” — это чистая борьба, это черта, которую надо перешагнуть, и чтоб шаг был как можно шире. Также “сегодня” для них являлось пустым сосудом — не даром именно в то время формируются различные философские течения о пустоте и бессмысленности. Многие художники стремились эту пустоту заполнить, использовать ее как взлетную полосу для своего “будущего”. Идеи черпались ими как раз в “завтра”, а так как “завтра” — это слишком эфемерно, то и эскапизм у них получается куда глубже. Появляются целые школы будущего, в которых полностью отметается прошлое, а настоящее становится полигоном для экспериментов.

Оба этих примера представляют собой невообразимое ныне явление — высокая культура влияет на общество, а не на оборот. Конечно, в первом случае высокая культура, в силу отсутствия какой-либо еще культуры, стала неким посредником между учеными находками и обществом. И это будет важным замечанием — никакой другой культуры у людей в то время, по сути, и не было, конечно, если не рассматривать фольклор. Единственно было некое разделение между религиозными произведениями и всеми остальными. Этот разлом случился как раз в эпоху ренессанса. В такой ситуации стоит заметить, что высокая культура, которая многое заимствовала из античности, сильно повлияла на религиозное искусство.

Авангардное же искусство во многом определило эпоху, скажем так, самостоятельно. Художники изобретали внешний, а иногда и внутренний, облик жизни современного человека, задавали настроение.

Творения ренессанса и авангарда окружают нас повсюду на западе. Огромное количество соборов бога и “нового” человека. Ни то ни другое так и не оказалось реальностью, но сформировало человечество, дало толчок развитию философии и другим различным научным дисциплинам.

Во второй половине 20-го века на авансцену выходит идея демократизации искусства — искусством могут заниматься все. Наравне с этим появляется, или вернее завершается, полное разочарование в искусстве. Две мысли, стоящие рядом и появившееся в одно и тоже время, стали ориентировочными идеями данного времени. Постмодернизм с бесконечными (или всего одним, зато глобальным) симулякрами породил людей без прошлого, с будущим, которое есть только у капитализма. Иная ситуация была в то время в социалистических странах, но приход капитализма в эти страны в 90-е заполнил пустоты масс-культуры. Эскапизм сначала стал целью борьбы для несогласных, а затем — маркетинговой компанией. Эпоху ознаменовали сменяемые друг друга виды наркотиков и выверенный ритм поп-музыки. Окончательно сформировавшаяся в начале века массовая культура теперь все больше сливается с высокой культурой, которая отныне чурается приписки “высокая”, а где-то и вовсе оказывается вытесненной. Люди получили всю желаемую свободу сублимации жизни в виде развитого теле- и радиовещания, массовых рок-поп-концертов. Тянуться куда-то выше уже не было никакой мотивации. Теперь каждый мог взять в руки гитару или видеокамеру и создавать свое искусство. А за их кумирами кроется обман, с которым со временем смирились и за которым даже стали заинтересованно следить.

Наступил 21 век. Инструкции в духе, как быть настоящим панком или как снять фильм за 10 шагов не нуждаются в лишних комментариях. Людям стали преподносить былые ценности как нечто доступное всем и каждому, как модный тренд. Сегодня ты можешь быть панком, а завтра модом; купи видеокамеру, которая все сделает за тебя, и снимай “как профи”. В 10-е годы грань между массовым и когда-то “высоким” не просто стерлась: массмедиа поглотили искусство. Бренды одежды используют художников для рекламы, как, впрочем, и художники используют сотрудничество с брендами с той же целью. Брендам, при этом, приходится крутиться в условиях все же изменяемой социальной ситуации, сильно отличающейся от страны к стране, чтобы суметь набрать продаж в как можно большем числе стран, таким образом нивелируя художественные практики, ибо, если в одной стране сотрудничество с таким-то художником будет встречено с овациями, то в другой стране это может быть совершенно неприемлемо. Однако, отойдя немного от темы, вернусь к вопросу ностальгии.

Откуда же она взялась в наши дни? Нынешняя ностальгия имеет в себе несколько причин. Стоит заметить, что в современном приступе восхищения к эпохе, в которой люди никогда не жили, не несет в себе каких-либо философских обоснований. Концепция “вчера и завтра” никак не применяется — “сегодня” не является в 21 веке полем битвы прошлого и будущего. Вообще “сегодня” понятие ныне весьма нивелированное, скорее, это настоящее является чем-то эфемерным, нежели прошлое и будущее.

Сейчас я, главным образом, буду рассматривать ситуацию в России, хотя в целом, последующие описания будут в той или иной степени верны для западной ситуации в целом, потому что, несмотря на сильную разницу развития России, постсоветских стран и других западных стран, сегодняшняя ностальгия ориентируется на одно и то же время. Хотя причины тому могут быть несколько отличными.

В России ностальгией пропитаны все социальные уровни. Причин тому две и они, как кажется, являются совершенно противоположными. Но сначала стоит все же разделить, что ностальгия взрослого поколения — это ностальгия по временам, в которых они действительно жили, которые действительно несут для них определенную ценность, — в то время как молодежь, испытывающая ностальгию по тем же временным отрезкам, конечно же, в то время не жила, по крайне мере сознательно. А причины таковы: во-первых — многое в культуре резко изменилось (это характерно, безусловно, для постсоветских стран), а во-вторых — многое в культуре не претерпело никаких изменений, и как-таковых сформировавшихся ценностей человечество после второй мировой войны так по сей день и не обрело. Второе уже характерно для западной культуры в целом, и является тем, что мы и будем рассматривать. По сути, постсоветские страны просто получили эту самую западную капиталистическую культуру и включились в процесс дальнейшей капитализации. Таким образом получается, что ностальгия по прошлому среди людей 10-х годов 21 века в России имеет двойную эфемерность, ибо они не только не жили в то время, но и не являются прямыми наследниками той культурной среды. Кажется, что в подобных условиях, да еще и в контексте капитализма данную ностальгию можно рассматривать не более, чем навязанной. Однако это будет, как минимум, поспешно. Напомню, что в зависимости от страны различные бренды (не важно чего, любые бренды) проводят свою политику по-разному, то есть если бы русская молодежь действительно была оторвана от западной эпохи 80-х, то навязаться такую действительно эфемерную ностальгию с таким успехом не представилось бы возможным. В 80-е постепенно железный занавес начал падать, а западная культура проникать в умы людей. Когда в начале 90-х все рухнуло, культурного коллапса как такогого в массовой культуре не произошло. К тому моменту Россия было достаточно интегрирована в западную массовую культуру. Но и не только в массовую, однако, подобное уточнение не несет особого смысла, и мы не будем здесь это разбирать. Российские масс медиа, к тому же сами, в 90 — 2000-е слепили себя по западному образцу. Когда Современные молодые люди родились, они были уже полностью включены в капиталистическую систему. 80-е для них и 80-е для таких же молодых людей на западе это почти одно и то же. Русской молодежи скорее сложно будет представить именно советские 80-е, но представление о западной эстетике будет, безусловно, не полностью достоверным.

Противоречие, что культура со второй половины 20-го века по сегодняшний день и сильно менялась и не менялась вовсе — объясняет приступ современной ностальгии в целом. Как говорилось в начале, приступы ностальгии случались в те времена, когда люди теряли ориентиры. По сути, у современного человека ориентиров, ценностей, кроме тех, что предоставляет капитализм, нет. Но почему же “высокая” культура не претерпевает подобной ностальгии? Объясняется это очень просто. В первых двух примерах ценности и ориентиры черпались из источников, в которых, пусть и в фантазиях людей, находились те самые нужные ценности и ориентиры. В том то и дело, что первые два примера иллюстрируют ориентирование людей определенной эпохи на ценности за рамками их времени жизни. Сейчас ностальгия относится к временам, в которых, как и сейчас, ценностей нет, не на что ориентироваться.

Что можно сказать по поводу парадокса изменчивости и не изменчивости культуры? Если мы рассмотрим “высокую” культуру и философию с середины прошлого века, то увидим вполне последовательное развитие мыслей и идей. А вот в массовой культуре и видны эти скачки. Что интересно, происходит это: в 60-е — 68-ой год с его протестами желает свергнуть прошлое, — 70-е — панк-волна, разрушение надежд, которые были в 60-е, кумиры оказываются предателями, — 90-е — открытое разоблачение социализма и его свержение, упадок рабочего класса. Все это — несбывшиеся надежды, которые капитализм либо отбирал, как в 70-е, либо давал, как в 90-е. Однако в каждое время была определенная эстетика, которая не была зависима от капиталистического непостоянства. Конечно, что-то было рождено в капитализме — например звучание поп-музыки, но что-то было самобытно, как пост-панк. Но волны разрывающихся надежд вынуждали капитализм порождать новые и новые тренды. В итоге только что зародившееся концепты не получали должного развития. Многие такие концепты были живы всегда, но сейчас, когда масс-культура стала повторять прошлое, эти концепты снова обрели определенную популярность. Это свойственно как чисто масс-культурным порождениям, так и относительно или полностью самобытным произведениям, так как эта грань стирается все больше и больше. Оригинальные авторы приглашаются в крупные капиталистические бренды, если первые обретают определенную популярность — капитализм подбирает их под себя, чтобы получать с них выгоду.

Получается, масс-культура обратилась к прошлому искусственно создав чувство ностальгии? Не совсем так. Масс-культура не может просто обратиться к какому-либо концепту, если этот концепт вообще не интересен публике. Значит публике этот концепт интересен и корни ностальгии стоит искать не в масс-культуре? Не будем спешить.

Если мы посмотрим на историю развития моды, то увидим, что она развивалась постепенно. Даже какие-либо резкие перемены, происходили не совсем спонтанно, так как на эти перемены были определенные причины понятные народу. В 20 веке же мода менялась очень стремительно, по сути, каждые 10 лет и чаще. Особенно резкое изменение произошло в 60-е, после которых мода стала проявлять свои особенно радикальные стороны, творцы моды получили определенную свободу в воплощении своих идей. Но в 21 веке сформировалась определенная тенденция, если угодно, общественный вкус. 10-е годы являются историческим апогеем штамповки. Из года в год выходят однотипная музыка и фильмы. Если смотреть на Россию, то мы увидим особенно ярко это в эстрадной музыке, где очень старые, буквально устаревшие исполнители пытаются подражать “модным трендам”, цепляясь за внимание людей (антиреклама — тоже реклама), а им на смену тем временем приходят, извините, певцы и музыканты, которые во всем повторяют прошлую эстраду. Это, безусловно, застой. А так как будущее в условиях капитализма представляется с трудом, то, за неимением других ориентиров, люди, отдельные оригинальные персоны, увлекаются прошлыми концептами, в которых видят потенциал, это становится популярно, и масс-медиа тоже начинает их разрабатывать, или, вернее, повторять. А ностальгия, как выяснили капиталисты, — хорошо продается, поэтому это ощущение активно культивируется.

Получается, что чувство ностальгии в наше время носит не совсем культурный характер, а скорее экономический. Те же индивидуальности, которые берутся за разработку прошлых идей или вдохновляются прошлыми идеями, делают это не из–за чувства ностальгии. Но стоит отметить, что из–за слияния “высокой” культуры и массовой, не до конца понятно, кто же был раньше, курица или яйцо, и влияние в современном мире уже идет совсем не от высокого. Скорее, все это, в определенном смысле замкнулось. Одно в том или ином смысле пытается поглотить другое. Ведь в искусстве многие художники обращаются к порождениям масс-культуры, вроде инстаграма, используя их не просто как платформу, средство, а как художественный объект или воплощение некой действительности. То есть заявляют их как среду для искусства. Однако, нельзя отрицать болезненное отсутствие ценностей и ориентиров в нынешнее время, а значит не исключено, что приступ культурной, научной, философской ностальгии ждет нас уже в скором времени. Или случится то, чего пока мы ожидать никак не может, впрочем, как и всегда.