Интервью с Юлей Баталёвой — художником, поэтом и минералогом-экспериментатором — о новой выставке, о красоте, человеке и музыке.

Вопросы: Иван Полторацкий.

Фотографии Лидии Ктитаревой [https://vk.com/soft.mitten]

И:

— Здравствуйте, Юля! Тут у вас, говорят, скоро выставка будет. Расскажите, пожалуйста, как она называется, где будет проходить, сколько длится и как туда попасть?

Ю:

— Здравствуйте, Ваня! Выставка будет называться «Люди красивы», она будет проходить с 28 го февраля до 25 го марта в Арт-гостиной Дома Ученых, на втором этаже.

И:

— Замечательно. А с чем связано такое название?

Ю:

— «Люди красивы» — это название цикла из 12 стихотворений, опубликованного в моей первой книге, которая называлась «По-человечьи». Почему такое название выставки? В своё время меня настигла мимолётная мысль: я увидела группу людей самого разного облика, они шли по улице рядом, хоть и были явно между собой не знакомы. Я всмотрелась в них, и меня как молнией поразило: люди красивы. Просто, как факт.

И:

— Как-то раз я сам написал на стене десятого общежития эти два слова «Люди красивы», но буквально через сутки эта надпись таинственно выцвела. Ну ладно, а что будет на этой выставке: стихи, картины, фотографии, музыкальные инструменты, кристаллы или что-нибудь ещё из области тех удивительных вещей, которыми вы занимаетесь?

Ю:

— Спасибо, Ваня, очень приятно. Это будет выставка картин, графика, написанная пастелью. 20 картин, самая маленькая формата А3, самая большая — 110 на 120.

И:

— А как долго вы эти картины писали?

Ю:

— Последнее время я никуда себя сама не тороплю. Большая картина, сложная, пишется в среднем год.

И: 20 лет работы?

Ю:

— (смеётся) Ну чуть меньше, больших картин всего 5.

И:

–А планируются ли на презентации или во время этой выставки какие-то дополнительные музыкальные или поэтические мероприятия?

Ю:

— Чтений и музыки на открытии я не вижу, мне хотелось бы сконцентрироваться именно на графике, но в будущем есть идея издать сборник более зрелых стихотворений с этими картинами в качестве иллюстраций. На выставке практически к каждой картине будет прикреплён маленький текст, который каждый сможет прочитать.

И:

— А вы можете поделиться своими представлениями об идее этой выставки, что именно объединяет эти картины?

Ю:

— Если говорить по-честному и ни в какие небесные дали не вылетать, то объединяет эти картины просто мой человеческий внутренний мир, который я не считаю абсолютно никаким уникальным, ведь каждое человеческое я совершенно и во многом мы смотрим на мир похожим образом. Если же какому-то человеку комплекс вещей, явлений, событий, идей кажется красивым, то они будут сочетаться между собой неизбежно. Вот такой мой взгляд. И всё это трансформируется еще и в глобальную идею того, что люди красивы, как некоторые существа, которым, наверное, единственным в мире, как говорили древние философы, даровано быть несовершенными. И в этом их совершенство и красота.

И:

— Расскажите о методе вашего творчества, что и как вы изображаете?

Ю:

— Во-первых, многие из тех немногих людей, которые говорят со мной о моих работах, замечают исключительно малый цветовой спектр красок. Это тёплые тона, я их всех знаю наперечёт: венецианский красный, неаполитанский оранжевый, Ван Дик коричневый, тёплый осенний серый, сепия и сангина — вот и всё, что я использую в своих работах. И очень редко — неаполитанский желтый. Это только то, что касается цвета. Мне кажется, что эти цвета, они, в принципе, на меня влияют очень удивительным образом, они созвучны мне абсолютно, как бывают сочетания, например, нот, которые не могут фальшивить в любых комбинациях, так и эти цвета. С ними невозможно сильно промахнуться, но и справиться с ними тоже непросто, потому что очень легко уйти в какую-то абсолютную монотонность и скуку. И каким-то внутренним чутьем я решила остановиться на них и попробовать разобраться хотя бы с этими оттенками и цветами. В будущем я не исключаю, что этот спектр будет расширен и будут охвачены совершенно новые плоскости. О работе вообще с пастелью я исключительно читала, никаких уроков не посещала, с мастерами особенно не говорила, этим я никак не кичусь, просто это так случилось. Пробовала всё, что рекомендуется использовать: специальную бумагу, воду, всяческие закрепители, но ничего из этого мне не подошло, только опытным путём я выбрала себе бумагу и способ нанесения пастели. Я использую только мелки, не карандаши, это материал такой грубый, и сделать что-то тонкое из него тоже требует некоторого навыка, ну и потом, ты очень рад, если это удалось тебе сделать. Примерно так.

И:

— Разговор был сейчас о форме, а если поговорить о содержании, о сюжете этой выставки, присутствует ли он или каждый сам видит для себя?

Ю:

— Конечно, практически на каждой из картин, которые будут представлены, присутствует человеческая фигура или какой-то элемент внутреннего мира, который можно будет опознать либо на самой картине, либо прочитав её название, и таким образом всё это может быть связано воедино. Могу привести некоторые названия: «Музыка внутри» — на этой картине изображён человек с опущенной головой, внутри которого, может быть внутри его души, играет кларнет. Или «Солнце-сердце» — это стилизованное человеческое сердце, испускающие солнечные лучи. Есть сложные работы, которые я упоминала, они требуют огромного времени, там я использую максимум своей фантазии, которая может быть выпущена на волю при помощи именно пастельных мелков. Там огромное количество мелких элементов, отображающих какие-то мелочи, из которых складывается наша жизнь. Я их так называю сложными для себя. Они для меня особенно важны. Это триптих, состоящий из картин, которые могут описать с моей точки зрения вообще весь существующий мир. Первая картина называется «Рыбы», там изображены рыбы, плывущие по млечному пути, космическому; вторая картина из этого триптиха называется «Женщина» — женщина запускает своими руками в космос поток этих самых рыб, плывущих по млечному пути; а третья картина называется «Двое», там изображены мужчина и женщина, состоящая из космических тел, которая спасает этого мужчину из шестерёнок, в которые он был затянут своим окружением в нашем мире.

Когда создаются работы, можно сказать, что есть два совершенно разных направления их создания: иногда ты чувствуешь, что нужно просто взять новый большой лист, укрепить его и провести абсолютно свободную линию, а от неё мгновенно родится картина, родится идея; либо наоборот: ты можешь чем-то вдохновиться и мгновенно в голове складывается образ картины целиком. Я считаю оба этих направления очень ценными, и сочетание такой полной свободы и полной несвободы, когда ты видишь всю картину в одно мгновение, дает интересный эффект, который можно будет увидеть на выставке.

И:

— А что вас вдохновляет, что подталкивает к созданию картины? Расскажите о людях, которые красивы.

Ю:

— Некоторые люди меня вдохновляют очень сильно, конечно их очень мало и в основном это люди ближнего окружения. Даже просто какие-то знакомые, они могут совершить какой-то поступок и внезапно это действует на меня, как через линзу преломляется в какой-то неизвестный доселе образ. Сюжет одной из сложных картин пришел ко мне на концерте Фёдорова и Волкова: мне представилась женщина, у которой одна рука проходит через тело и держит Луну, а вторую руку она держит над головой и в этой руке солнце. А ещё, например, образ женщины, у которой внутри полости, пришел ко мне на концерте «Студии Неосознанной Музыки» и за это ребятам огромное спасибо. Ещё важным вдохновляющим фактором является настроение, на которое для меня в огромной степени влияет то, что я вижу, и то, что я слышу. То есть, если я вижу просто любой предмет какого-то идеального совершенного для меня цвета, например, зелёного, или какой-то узор, который иной человек просто не заметит, то это может считаться для меня таким щелчком, который может преобразоваться в совершенно иное, вроде как не связанное с исходным образом. Линза преломляет свет на другие линзы, в общем, сложная система (смеётся).

И:

— Можете рассказать о начале этого пути, как вы решили, что будете заниматься картинами и пришли к большой выставке

Ю:

— Путь был очень долгий, я шла вообще по другому пути, а эта дорожечка была рядом со мной. Это случилось на первом курсе университета, случайно, как обычно бывает в моей жизни. Я пошла в Торговый Центр, в канцелярский отдел, и увидела очень редкий набор петербургской сухой пастели «Графика № 17», которым я рисую до сих пор. Эти цвета меня потрясли настолько сильно, что я его купила и была очень счастлива. В этот же вечер я нарисовала маленькую такую незамысловатую картинку с полосатыми цветными обоями, батареей и котенком, который смотрит в окно. Котенок был радостный. И так и пошло.

Пока я училась в университете, у меня было такое правило: пока не дорисую, я не встаю из–за стола, поэтому работы были больше похожи на небольшие наброски. Час-два рисуешь, потом можно заниматься другими делами. Они до сих пор сохранились, многие я раздарила, потому что люди говорят, что они им такие нравятся.

Потом родился сын, и это всё вспыхнуло новой силой. Когда он немножечко подрос, и я снова могла рисовать, работы стали больше, формата А3, с большим количеством деталей. Я тогда сделала примерно 100 иллюстраций к трём небольшим книгам. Потом работы усложнились, увеличились, стало очень много других дел, соответственно длительность создания картины стала измеряться годом, а то и больше.

И:

— А для каких книг вы делали иллюстрации?

Ю:

 — Первая книга называлась «Вещи» — это очень короткие, буквально в двух-трёх фразах, истории разных вещей. Затем книга о медвежонке Путанице, прототипом которого была я сама. И книга моих собственных рассказов и стихов, которая свет в бумажном виде не увидела, но она существует в электронном варианте.

И: Спасибо. А вот такой вопрос: в вашем случае мы видим самодостаточную внутреннюю жизнь искусства, а как вы относитесь к тому, что выходите в более широкое пространство из своего внутреннего мира во внешний? Это вас беспокоит или вы уже готовы к тому, чтобы проснуться знаменитой?

Ю: (смеётся)

— Вряд ли я, конечно, проснусь знаменитой. О выставке вообще я задумывалась, но хотела накопить чуть больше картин, красиво оформить, как нравится мне, и уже с готовым набором работ и хорошим портфолио дойти до галереи. Но всё случилось совершенно не так. По сути, договорились за меня, помог счастливый случай, и вот меня пригласили с выставкой в Дом Ученых. Я сама не ходила и не просила, но, к счастью, того количества работ, которые уже оформлены, как раз хватает с лихвой, так что придется выбирать, что будем использовать для выставки, а что не будем.

Совершенно разные люди спрашивают меня про эту выставку, некоторые задают вопросы типа: «а зачем вообще рисовать картины?», «зачем делать выставку?», «какая, ну какая у тебя будет выгода от этого?» и т.д. Понятно, что бы ты ни ответил на подобный вопрос, человека это не устроит, но я нашла ответ такой: я бы согласилась на эту выставку, даже если бы она была анонимной. У меня есть внутреннее ощущение, что хорошо бы, если бы люди просто посмотрели, возможно, о чём-то подумали, возможно, чему-то порадовались или наоборот загрустили, просто посмотрели на то, что я считаю красивым.

И:

— Может, вы поделитесь опытом: как человеку, который не проходил специальных институтов, что-то делать хорошо, когда есть ещё множество других неотложных дел?

Ю:

— Мне помогло то, что я не стала рисовать в первый же день гипсовую голову. Я сначала просто рисовала полосочки, полосатые обои. Потом, если ты не учишься с педагогом, то нужна тренировка: садись и рисуй как можно лучше. Рисуй абстрактное, нарисуй просто хорошую прямую линию, закрась пастелью ровно 20 сантиметров листа, это непросто. Вот такой абсолютно нехитрый совет. Смотри на то, что ты делаешь, если тебе не нравится, и ты не можешь это стереть резинкой, то порви. Начни снова. Компромиссов я лично для себя в этом деле не терплю: не нравится — долой.

И:

— Какие книги вам помогли, что вы читали в области самообразовании или в области каких-то близких вам идей?

Ю:

— Если вы спрашиваете про книги по собственно живописи, то для меня очень было страшным и невозможным нарисовать лицо человека, даже в виде какой-то маски или орнамента. И я смотрела книги по анатомии, всяческие подсказки о том, как рисовать лицо. Потом я как-то научилась, конечно, весьма схематично, но лица узнаются и мне они нравятся.

А что касается книг, которые, могут действительно помочь, то можно смотреть художественные альбомы, если не проводится выставки этого художника. Вот, например, Александр Волков максимально сильно меня вдохновляет среди художников, потому что сочетание цветов, которые он использует, мне чрезвычайно близко. И если бы я писала в таком же стиле, я бы выбрала те же цвета, даже не видя его работ. Совершенно потрясает меня в его работах как раз сочетание человеческих фигур, в достаточно хорошо и очень интересной манере прописанных, и прекрасных орнаментов и геометрии фона, а также цветовые пятна на этих картинах, очень яркие акценты. Я счастлива, что у меня есть его альбом, который я часто открываю и просто смотрю, даже ничего потом не рисую, это такой кусочек совершенства и красоты, который ты можешь подержать в руках, посмотреть на него. Ну вот, наверное, это всё, что можно сказать именно о книгах, которые касаются художественных тем.

И:

— А не художественных тем? Если поговорить о книгах вообще, которые вам помогли что-то понять не только в области формы и цвета, а вообще про человека.

Ю:

— Да, есть такие книги. Вообще, я себя называю книжным человеком, сильно люблю книги. Если отбросить всю массу книг, прочитанных и хранимых мной, то есть три книги, которые, если бы мне сказали: «возьми три книги и уходи с ними, больше ничего тебе взять нельзя, что бы ты взяла?», я бы взяла такие книги: «Повесть о Ходже Насреддине» Леонида Соловьёва, «Как вылепить отфыркивание» Елены Макаровой, и «У войны не женское лицо» Светланы Алексиевич. Для меня этого было бы более чем достаточно, потому что эти книги все, конечно же, о людях. Наверное, наименее известная из них — это книга Елены Макаровой. Эта книга о детях и о творчестве, об удивительном мире детей и о том, как с ними можно работать на собственном примере. Елена преподавала лепку и рисование в советское время, и делает до сих пор удивительные вещи.

И:

 — Как вы думаете, искусство следует вписывать в какой-либо контекст или оно самодостаточно? Нужно ли отрабатывать опыт других художников, искать параллели со своим творчеством, или это всё остаётся за кадром?

Ю:

— Если не брать мой пример, а говорить о человеке который занимается этим профессионально, посвящает этому большинство времени своей жизни, то сопоставление, копирование, разбор композиции, цветовых каких-то схем может быть очень полезным на этапе обучения. Это касается не только изобразительного искусства, но и музыки, например. Начинающему вокалисту очень хорошо разбирать чужие партии, смотреть как человек что-то пропевает, какие у него акценты, как дыхание у него работает. А потом, например, нарисовал ты двадцать раз лицо как Гойя, а на двадцать первый ты уже нарисуешь немножко как ты, а она сотый уже совсем как ты. Если человек создаёт художественное произведение, любое — картину или какой-то музыкальный фрагмент или книгу — действительно из глубины себя вынимая материал для этого, то сравнивать совершенно бессмысленно, потому что всё равно он будет уникален. А если это весьма поверхностное что-то или просто какое-то серийное производство, которое немножко прикрыто темой искусства, тогда и сравнивать можно, но какой в этом смысл, потому что это, допустим, коммерция, что само по себе абсолютно неплохо, но другое.

И: Какой бы вы дали совет пришедшим на выставку, может быть от лица картин или от своего собственного?

Ю:

— Я об этом не думала, универсального способа нет, но мне очень нравится в этих картинах их бархатистость, то есть они абсолютно матовые, даже будто немножко волокнистые, чуть-чуть пыльные. И когда мне нужно использовать белый цвет в картине, то я просто оставляю бумагу, а бумага, хоть и называется матовой, она относительно пастели немного глянцевая. Поэтому просто такой совет: посмотрите под разными углами, может быть что-то почувствуете. Ну и опять же, смотреть лучше на некотором расстоянии, чтобы видеть картину в целом. И посмотрите сначала на картину, а потом прочитайте название, возможно, вы удивитесь тому, насколько вы отступили, если смотрите совсем с другой стороны, чем я, или неожиданно вдруг мы с вами где-то сблизимся, такой можно сделать маленький эксперимент.

И:

— Расскажите, как вы ощущаете вашу связь с картинами?

Ю:

— Здесь ответов может быть несколько, потому что в основном, когда картина закончена, я уже начинаю забывать о том, как я её делала, но, если полотно было каким-то большим и сложным, то мне тяжело бывает с ним расстаться. Это похоже на отношение матери и ребенка, то есть ты понимаешь, что если полотно уже создано и готово, то оно уже отдельный от тебя элемент. Его можно отдать, подарить или куда-то спрятать, но, тем не менее, хочется, чтобы оно где-то было неподалеку, чтобы была возможность иногда достать, посмотреть и что-то вспомнить. И вообще, большинство картин, пока есть возможность, я в квартире располагаю на стенах, их так очень удобно хранить, плюс они красивые, по моему вкусу, элементы интерьера, а также я вижу свое продолжение в окружающем мире, некоторую такую поддержку извне, как будто это очень близкие, конечно, не люди, но хотя бы предметы.

И: Давайте в завершение проведём небольшой блиц. Три коротких вопроса.

Первый: что такое красота?

Ю: (смеётся) Если честно, я подумала про искусство и совершенство. Но красота это не искусство.

И: — Ясно, а что такое искусство?

Ю:

— Честное полноценное самовыражение.

И:

— А совершенство?

Ю:

— Скажу честно: когда это подходит для тебя и когда нет ничего лишнего.

И:

— И последний вопрос: Что мы будем со всем этим делать?

Ю:

— Жить!

И:

— Есть ли у вас какие-то пожелания для тех, кто придет на вашу выставку и тем, кто будет читать это интервью?

Ю: Я бы попросила в качестве эксперимента уделить хотя бы один день более внимательному созерцанию окружающего вас мира.

И:

— Договорились.