«Лобстер» — фильм, который может удивить, особенно если вы не смотрели предыдущие работы этого режиссера. Первый англоязычный фильм Йоргоса Лантимоса (и пятый по порядку) в сдержанной манере «театра абсурда» обращается к теме сексуальности и отношения полов, и в итоге оставляет зрителя перед открытым финалом.

Эпиграф № 1: «Как лобстеры, молодые девушки изысканны внутри. Как у лобстеров, их щит — произведение архитектуры. Как лобстеры, они краснеют, когда кто-либо хочет сделать их съедобными».

(«Кадриль лобстеров» Сальвадор Дали).

Эпиграф № 2:

Тыкаюсь в спины,
Доверяюсь любому плащу,
Но половину
Вряд ли уже отыщу.

Где мой ничейный,
Нечетный мой маячок?
В этих ячейках
Не хватает кого-то еще.
Кого-то еще.

А мир обесточен
Объявлен последний ночлег
Но одиночек
Не берут на этот ковчег
(«Только парами» Константин Арбенин).

Начну, пожалуй, с самого примечательного. В музыкальном отношении «Лобстер» безупречен. Да и как не влюбиться в фильм, где в первые же минуты слышишь фрагмент из любимых опусов Шостаковича и Бетховена? А дальше как из рога изобилия возникают Шнитке, Стравинский, Бриттен. Ну и в качестве дижестива — отсылки к Нику Кейву.

Постановка кадра и работа с цветом, динамика и ритм сцен, кастинг, игра актеров — всё достойно похвал и длительных обсуждений. Впрочем, те, кто видели «Клык» (претендовавший на Оскар в 2011) прекрасно знают насколько тонко Лантимос работает с картинкой: точность в композиции и установке света, тонкость в передаче эмоций через тон, статику кадра или его искажения (обрезка). Колин Фаррелл вписывается в совершенно несвойственный ему образ (располневшего и меланхоличного архитектора) с такой легкостью, что даже и не знаешь, чего ждать от него в следующий раз. Остальные играют, даже когда приходиться ничего не играть, тоже настолько блестяще, что этого не затмить даже любительскому переводу.

А вот насчет идей и смыслов — напротив, всё слишком схематично. Йоргос демонстративно пренебрегает драматическими условностями, словно уроки ему давал сам Беккет. И ружье, висящее на стене, стреляет почти сразу, а не в третьем акте. И убитый в начале ослик так и не получается никакого объяснения. Что-то из этого работает на атмосферу, а что-то — нет.

Открытый финал — пожалуй, лучшее решение, закадровый голос — тоже был к месту. Но многочисленные лакуны, явно созданные для того, чтобы зритель заполнил их своим воображаемым — на мой взгляд серьезная ошибка. Фильм и без того получился и ироничным, и тревожным под завязку. Фильм-перевертыш: ледяной и трезвый настолько, что превращается в эмоциональный и романтичный. И настолько иносказательно-ироничный, что оставляет чувство полной открытости и искренности. А теплый закадровый голос напротив только подчеркивает механистичную и сюрреальную зыбкость происходящего.

На этом фоне можно было обойтись и без неразъясненных загадок. Например, хорошо видно, что первая сцена специально выстроена, чтобы можно было подозревать в ней всё, что угодно (параллельную историю, будущее этой истории, причем сразу для нескольких героев). Тот факт, то наши догадки никак не разрешаются, на мой взгляд подрывает условность, благодаря которой мы пытаемся искать в кино какой-то смысл. Лантимос однако не относится к авторам, начисто отрицающим смысловую часть кино, скорее напротив, в его сценариях полно ключей и символических намёков. В общем первая сцена в какой-то мере задает настрой, но все равно эпизод (как и пара других) выглядит как сценарная халтура.

События фильма происходят в альтернативной современности или будущем, в котором человеческое общество строго регулирует личную жизнь человека. Суть такой регуляции: вы либо находитесь в паре, либо добровольно становитесь животным, либо в короткий срок (45 дней) ищете себе пару в специальном заведении (никаких громких именований у этого места, просто «отель»). Однако этот фильм сложно смотреть как антиутопию, зато он хорошо ложится в форму символической притчи.

Вообще «Лобстер» очень сильно мне напомнил Озона 1999-2000 годов (это прежде всего «Криминальные любовники», хотя и «Капли дождя на раскаленных скалах» тоже чем-то сильно схожи). В фильме не так уж много нового и оригинального, скорее очень взвешенное сочетание прежних находок. Обезличенный быт Отеля уже был в «Альфавиле» Годара, тошнотворное счастье окружающих — в «Неуместном человеке» Лиена, неумение слушать и любить — в десятках фильмов (от «Последнего танго в Париже» и до «Она» Спайка Джонса). Я уж не говорю про настойчивую повторяемость многих тем у Триера, Фасбиндера и Бергмана. Ощущение вторичности, однако, не наступает, возможно потому, что при таких отсылках развитие событий может быть каким угодно.

О чем сей фильм? Я думаю, он отнюдь не о современном обществе или будущем, в котором рухнет институт отношений. По-моему, всё проще, он о том, на что способны люди ради любви (а ведь встретили мы ее или нет, мы всё равно все живем с глубоко укорененным в нас требованием любви). Причем, это люди, которые не понимают зачем живут. Люди, которые все как один похожи на лобстера — мягкотелые и ранимые существа, закованные в панцирь. И, как сломанные биологические машинки, они могут создавать пары только с теми, кто способен стать их зеркальным отражением — хотя бы в одной малой черточке. Пожалуй, лучшее издевательство на тему веры людей в любовные мифы о половинках андрогина и объединяющих интересах.

Вообще лобстер — удивительно точный символ для такого фильма. С одной стороны, это символ амбивалентности между жесткостью и агрессией (панцирь, клешни) и внутренней уступчивостью. Всякий краб — это и бесхребетность, стремление зарываться в песок, и в то же время нечто угрожающее и даже пожирающее. С другой стороны, омары (или лобстеры) — еще и означающие сексуального желания. Как и многие морепродукты, их считают афродизиаком. Омар — также знак роскоши и благосостояния. А Сальвадор Дали видел в образе лангуста — сочетание девственной стыдливости и пошлости (видимо, в силу фрейдистских реминисценций — красный фаллический объект). Эту тему он заострит в своей композиции «Телефон-омар», относительно которой он заметит, что динамик трубки располагается на месте гениталий лобстера, к которым говорящий должен приблизить свой рот.

Об этой символике в общем-то без утайки говорит и главный герой, подчеркивая долгий возраст и сексуальную продуктивность лобстера. По всей видимости в мире фильма залогом счастья и любви как раз это и является (чтобы был секс, и чтобы ты/твой партнер жили подольше). Ах, да, постойте, и в нашем мире — тоже.

Но вопрос о любви, о том, чем она вызвана и чего требует от нас, останется актуальным пока есть различие полов. Вообще фильм должен понравиться пси-специалистам. По большому счету, Лантимос рисует мир, который нашел свой способ обойтись с тем, что «сексуальных отношений не существует» (Лакан). Фактически нет человеческих сообществ, где сексуальность существует без правил — и как мы видим в кинокартине жесткой нормализации подвергаются и те, кто предпочитает быть в паре, и одиночки. В том мире почти никто не бунтует, все легко соглашаются с какими угодно правилами. Но даже в таком виде я бы не сказал, что там люди перестали быть людьми. Нет, все три человеческих страсти налицо: любовь, ненависть/месть и игноранс. Причем, авторы (Лантимос и Филиппоу) над одиночками издеваются даже суровее, поскольку те у них не способны придумать ничего иного для себя, кроме «сделаю всё наоборот».

В мире «Лобстера» у людей появляется третий выбор — стать животным, которому доступна сексуальность вне правил (однако ценой расчеловечивания). И как не сложно увидеть, многие герои видят в этом какой-никакой выход, избавление от бремени сексуальности. Бунта нет, потому что каждый живущий в том мире видит это не как наказание, а как справедливость. Вот только даже в эту схему с тремя вариантами никогда не вписывается желание — именно оно и отличает людей от лобстеров. В остальном мы — точно такие же.