Create post
Futur8

Стихийная идеология интернета

Натали Владимировна
Анастасия Ракова
Петр Егорov
+13

Интернет нас захватывает. Но скорее всего всех по-разному. Есть ли в этом процессе что-то общее: некая совокупность взглядов, отражающая интересы и властные притязания? Возможно ли самозарождение определенной идеологии для сетевых пользователей или кто-то явно управляет/должен управлять этим процессом?

В самом широком смысле под идеологией понимают механизм, который убеждает или соблазняет человека на определенные ответы в самых разных вопросах социального бытия. Однако, мне ближе взгляд, что работа идеологии состоит скорее в конструировании субъекта, который выдаст нужную реакцию в нужной ситуации в полной уверенности что эта реакция естественна и никем не задана. Поэтому классические фигуры, в которых мы видим работу идеологии — это отрицание, неузнавание, игнор и неспособность увидеть. В этом смысле интернет — среда, в которой мы часто сталкиваемся с разными манипуляциями, призывами и побуждениями, и все же большинство пользователей способны дистанцироваться от этих навязчивых посланий. Но что если есть вещи, от которых мы даже и не думаем отстраняться, просто потому что привыкли не замечать?

Само слово «стихийный» в названии статьи может и должно вызывать сомнения. В каком-то смысле это даже не ирония, а сарказм в отношении взгляда, согласно которому сетевые ресурсы и социальные сети в своем развитии определяются по большей части саморегуляцией, а не воздействием извне. На мой взгляд, как и во все времена, суть тех или иных навязчивых феноменов идеологии раскрывается в тривиальном qui bono, т.е. кому выгодно? Поэтому я и избрал такое название: определенные рамки и акценты в Сети мы привычно не замечаем или относим к разряду случайностей. В обыденном сознании популярна версия, что интернет попросту поощряет человеческие слабости, которые затем взаимно усиливают и провоцируют друг друга. Или говоря проще, многие склонны верить, что дурной пример заразителен, игнорируя вопросы о том, откуда он взялся и почему стал столь распространенным, заразительным и успешным. Чтобы увидеть больше, необходима большая степень подозрительности, пусть даже с элементами конспирологии.

В связи с несколькими, внешне мало связанными событиями в Сети я бы и хотел дать волю такой подозрительности.

Во-первых, это имеющая уже долгую историю тема о необходимости усовершенствовать систему «лайков» в Фейсбуке. Причем, одни хотят прямую противоположность имеющейся кнопке (т.е. «дислайк»), другие же сетуют на излишнюю двусмысленность «кнопки одобрения» и хотят расширить спектр выражаемых эмоций. Лично я бы предпочел кнопку со средним пальцем. Недавно ФБ анонсировал появление второй кнопки, причем оговариваясь, что это не будет опцией для негативной реакции. Незадолго перед этим там уже были введены «смайлики-эмоджи», а также снят запрет на вложения gif-картинок — и все с тем же обоснованием на тему расширения способов выражения. Почему вдруг одну из крупнейших соцсетей так волнуют наши эмоции? — никто по-видимому себя не спрашивает.

К этому стоит добавить и вызвавшую некоторую шумиху в России опцию по сочувствию жертвам террористов в Париже. Причем, смущает не столько выборочность сочувствия, сколько его легкость (благодаря простой кнопке). Впрочем, политтехнологи используют аватарки для разного рода высказываний уже довольно давно: до французского триколора можно было наблюдать свечи траура, ЛГБТ-радугу, белые ленточки и т.п. И само собой уличить ФБ в ангажированности (т.е. в прямом участии в акциях с определенным политических подтекстом) — не составит никакого труда. Последнее использование опции с автаркой показывает, что и для рекламы это весьма удачный инструмент (я про световые мечи в канун выхода новых «Звездных войн»).

Во-вторых, это уже произошедшее изменение в Твиттере, где привычная звездочка заменена на сердечко. В качестве причины модификации компания указывает интернациональную понятность символа «сердце», тем самым приравнивая прежде явно не обозначенную функцию к знаку одобрения. Сложно не заметить в этом своего рода унификацию, затрагивающую и другие популярные соцсети. Любопытно, что многие пользователи восприняли это изменение недружелюбно: довольно популярны были твиты о том, что звезда несла гораздо больше смысла (например, добавление в избранное того, с чем принципиально не согласен или не одобряешь). Любопытно, что в отличие от Твиттера (около 500 млн аккаунтов) сеть Фейсбук (более 1,5 млрд аккаунтов) со своим совсем не интернациональным «лайком» подобную тему не поднимает. Выставленный большой палец означает ругательные жесты в Греции, на Ближнем Востоке и Таиланде, сленговые прочтения он также имеет во Франции, Уругвае, Иране. Даже в качестве указателя количества он сомнителен (иногда кнопку «лайк» называют «+1»), потому что в России жест не читается как число, в Германии так обозначают единицу, в Китае — пятерку, а в Индонезии — число шесть.

При этом банальное наблюдение подсказывает, что в любой соцсети «лайки» и «сердечки» применяются в контекстах намного более обширных, чем подразумевает сама опция. Это не только одобрение или поддержка, но также создание закладки (чтобы прочитать потом), привлечение внимание к себе, способ уйти от дискуссии и т.д.

В-третьих, серьезные изменения постепенно происходят и с новостными порталами (в Рунете в последний год, а на Западе еще раньше): большинство из них отказываются от опции комментирования, предлагая делать это с перепостами на других площадках. Вместе с этим в качестве одной из тенденций развития сетевой коммуникации в последние годы называют рост значимости так называемых «агрегаторов», в т.ч. новостных. В этой эволюции прежде всего проявляется адаптация под новые условия, среди которых требования законодательства и популярность соцсетей. Отключение комментариев дает также сокращение затрат на модерацию, уменьшение риска судебных исков и делает осмысленным существование собственных пабликов (которые прежде служили лишь средством увеличения трафика). И все же нельзя не отметить, что общая тенденция и организации агрегаторов, и оправданий отключения комментов состоит в предоставлении более удобных средств для реакции на те или иные сообщения. Происходит своего рода смещение акцента: если прежде более важным было чтобы вы не пропустили новость, а уже потом возможность комментировать/делать что-то еще, то теперь все наоборот — сперва лайк, шер, репост, а уж затем содержание и обсуждение.

Все это на мой взгляд подразумевает вполне конкретное идеологическое требование к пользователям интернета. И чтобы не ходить вокруг да около, я коротко сформулирую его суть: «Ты должен реагировать». Разговоры про расширение проявления эмоций в сетевой коммуникации, а также про то, что опции должны быть понятны и удобны носителям разной культуры — все это лишь обертка, «разговоры в пользу бедных». Более того, эмоциональная бедность коммуникации в Сети — для многих как раз «фича, а не баг», т.е. то, чего они осознанно или бессознательно ищут. В действительности внедрение опций для реакции — это не создание средств, это создание поводов и побуждений к реакции. Реагировать, откликаться и быть активным по заданным правилам — вот то, что буквально выбивается из современного пользователя и обычных ресурсов, и соцсетей. Это не случайность, не мода, не борьба с дискриминацией и не какие-то культурные тенденции, это в чистом виде идеология.

Начнем по порядку. Идеология — это, как гласит классическая марксистская формула, ложное сознание, совокупность идей и представлений, отражающих и поддерживающих господство определенного класса. Из этой формулы делались выводы о том, что после конца Холодной войны идеологии уходят в прошлое. Однако следуя урокам Маркса, идеологией следует считать прежде всего то, что с большим трудом отделимо от привычных форм быта и повседневности. В этом смысле идеология — это не идейные конструкции, поддерживающие фантазии господствующего класса (например, о либеральной демократии или коммунистическом будущем), а те слова и действия, что делают социальную реальность осмысленной и действенной, но при этом несколько тенденциозной. Или говоря чуть попроще: реальная идеология — не в публичных заявлениях политиков, не в официальных СМИ и не в книгах (это лишь ее вторичные эффекты), а в том, каков реальный смысл наших якобы осмысленных действий в социуме. Буржуазны по своей сути отнюдь не речи в защиту капитала, но само использование слов, образов и теорий, возникших на фоне убеждения в фундаментальном значении товарно-денежных отношений. Деньги — вообще самый яркий пример: с ясным пониманием основной функции денег (средство обмена) в повседневности поступают немногие, подлинным подтекстом эмоций, решений и действий оказываются побочные смыслы (средство накопления, демонстрация статуса, повышение самооценки, объект желания других и т.д. и т.п.). Я ценю деньги выше многого — вот смысл большинства моих действий, хотя я и объясняю это инструментальными возможностями денег. Идеология — то явное сообщение, которое несут наши социальные акты, но которое мы с трудом принимаем (т.к. нам кажется, что мотивы наши сложнее и тоньше).

Теперь просто вспомните что вы или кто-то другой делаете (или испытываете побуждение сделать), будучи в Сети. Еще лет пять-семь назад соцсети и другие ресурсы представлялись чем-то вроде источников информации — развлекательной, познавательной или практически-значимой. Сейчас (особенно отчетливо это заметно по новым пользователям, чаще всего имеющим доступ через портативное устройство — смартфон, планшет) превалируют коммуникация и действия, поддерживающие образ себя. Люди буквально заходят в Сеть, чтобы там кое-что сделать от своего лица, пассивное участие представляется едва ли не анахронизмом (вплоть до навязчивого желания внести свои две копейки в любое обсуждение, в любую статью Википедии). Эта тенденция бросает прагматическую тень и на то, как мы воспринимаем друзей в соцсетях: в той или иной степени, они становятся средством для ответной реакции. Когда кто-либо деланно удивляется очередной девочке, пишущей, что удаляет кого-то из друзей, потому что тот слишком мало ей ставит лайков, мне так и хочется воскликнуть — «устами младенца глаголет истина». Логика «ты должен реагировать» определяет и оценку действий других, внося совершенно новые моральные краски в сетевую коммуникацию. Теперь неактивные (не-реактивные) пользователи и «мёртвые души» — приобретают флёр нарушителей неписанного долга, негласной справедливости. Понаблюдайте за другими или за своей реакцией, и вы обнаружите, что, хотя бы в малой части, но эта нота присуща едва ли не каждому, кто регулярно бывает в соцсетях.

Однажды я предположил, что логика современных СМИ — это перевернутая сентенция рациональности. Вместо «не паникуй, думай» — «не думай, паникуй». Теперь я вижу еще более отчетливо аналогичное в соцсетях: вы должны быть отзывчивы на гуманитарные возгласы, моралистические ламентации, экологическое паникерство и сомнительные проявления солидарности. В противном случае включаются как легкая форма социального остракизма и порицания, так и механизмы конформизма и Супер-эго. Претензии в духе «а почему вы не хотите помочь голодающим детям Германии?!» в наше время звучат очень часто. То же самое касается и внутреннего чувства неудобства, когда вы отказываетесь безусловно следовать всем установившимся ритуалам, вроде лайков котикам и убогим попыткам творчества или всенепременных репостов очередным собирателям пожертвований и обличителям коррупции. Ставшая крылатой фраза Алексея НавальногоНе рефлексируйте, распространяйте») по сути квинтэссенция не только любых политтехнологий, но и гораздо более серьезной тенденции в Сети. По большому счету главной задачей этой подспудной идеологической формулы является вовсе не чье-то частное желание обмануть вас. Императив «ты должен реагировать» служит прежде всего задаче капитализации ресурсов интернета. Или по-простому превращению в ощутимые доходы и активы тех желаний, сил и времени, которые вы отдаете соцсетям. Ну, а поскольку логика капитала требует постоянного роста, то неудивительно, что современная система продвижения и сбыта уповает на стихийность, непродуманность и подражательность потребления (поскольку все рациональные и осмысленные стимулы давно уже использованы).

Это при том, что сам интернет устроен таким образом (или точнее: мы устроены так, что создали себе именно такой интернет), что оказывается удобным местом для провоцирования и формирования самых разных новых форм обсессии. Контакт с Сетью как будто бы обрастает дополнительными обязательствами и ритуалами для субъекта. То есть нужно опять-таки что-то делать, даже если это не совсем то, чего вы хотите. Некоторые проявления репрессивного Супер-эго давно уже не новость. Это может быть навязчивое фотографирование себя или еды с выкладыванием в Сеть, это обсессивное сохранение фотографий и порно, это прокрастинация в форме пролистывания новостной ленты или стихийного просмотра роликов на Ютубе и многое другое.

И все–таки именно на этом фоне следует придерживаться «этической формулы» писца Бартлби: «Я бы предпочел отказаться». Сегодня она действительно начинает звучать не только как решительная аскеза, но и как радикальный жест освобождения. Поэтому эта фигура появляется в последних работах Жижека, которому Мелвилл явно не близок. В этой фразе довольно сложно разглядеть философскую глубину, на первый взгляд она кажется чем-то вроде кокетства или инфантильного несогласия. Однако в ней необходимо увидеть прежде всего ускользание от простого противопоставления своей позиции той, что навязана извне. Логика политической и культурной оппозиции — это все то же требование, только с другим знаком. «Я бы предпочел отказаться» — это ни в коем случае не «я не буду делать этого», поскольку всякое «не» несущественно для нашего бессознательного. Напротив, «я бы предпочел отказаться» утверждает особый род желания — «я хочу оставаться вне этого». Иными словами, желание быть «не делающим этого» — это позитивное настаивание на разрыве, отказе, придание ощутимой плотности самой негативности. Или по-простому: я — не за и не против, я говорю обоим лагерям «идите к черту, вместе с самой постановкой проблемы». Даже если я впоследствии подчиняюсь, предшествование этой фразы что-то ломает в навязанной извне игре.

Об этом рассуждает и Жижек в «Параллаксном видении»: «Бартлби повторяет “я бы предпочел отказаться» … его отказ — это не столько отказ от определенного содержания, сколько скорее формальный жест отказа как таковой. Поэтому он строго гомологичен «Нет!» Синь (прим.: Синь де Куфонтен — героиня «Заложника» Клоделя): это акт Versagung, а не символический акт. «Я бы предпочел отказаться” обладает явно голофрастическим качеством: это означающее, превращенное в объект, означающее, сведенное к инертному пятну, которое означает крах символического порядка».

Ключом к пониманию здесь может послужить фрейдовский термин Versagung. Переводимый часто как «фрустрация» или «отказ», Versagung — это точка, в которой происходит «историческая встреча» субъекта и невозможности удовлетворения/отказа в ответ на свой запрос. В этой точке Фрейд видел начало невроза, но одновременно и становление субъекта, поскольку Versagung — это еще и отречение от безусловного удовлетворения либидо (т.е. того способа на котором первоначально настаивает влечение), которое и вводит нас в пространство культуры и социума. Лакан поясняет это так: то самое препятствие и отречение как бы расщепляют внутреннее требование, внося в него цепочку означающих (что создает в итоге желание и его субъекта). Поэтому, «предпочитая оказаться», мы остаемся верны тому разрыву, что поддерживает в нас субъективность, в противовес «борьбе за или против», которая слишком часто оборачивается приятной иллюзией о достижимости полноты, счастья, гармонии.

Иными словами, позитив и благопожелания — это сегодня, пожалуй, основная наживка, благодаря которой люди попадаются на крючок. И поэтому «нехватка мотивации», своего рода эмуляция депрессии, воплощенная в фразе Бартлби, позволяет ускользнуть. Так, что, кликая на лайк очередной паразитирующей на чувстве вины кликуше, вы не только рискуете сформировать в себе привычку действовать прежде, чем обдумаете (что очень важно для механизма потребления), но вполне возможно и предаете свое главное желание — желание быть субъектом, т.е. тем, кто не слипается ни с навязанным дискурсом, ни со столь же навязанным наслаждением.

Subscribe to our channel in Telegram to read the best materials of the platform and be aware of everything that happens on syg.ma
Натали Владимировна
Анастасия Ракова
Петр Егорov
+13

Building solidarity beyond borders. Everybody can contribute

Syg.ma is a community-run multilingual media platform and translocal archive.
Since 2014, researchers, artists, collectives, and cultural institutions have been publishing their work here

About