Ложь — это всегда конструкция, надстройка на чём-то существующем. Лгут там, где все сложно и противоречиво. Лгут там, где нет усилий для внесения ясности. Лгут в конце концов ради самой лжи — от скуки или для художества. Как бы то ни было ложь требует регулярного подкрепления, становясь лукавством и нечестностью. Может ли в таком случае честность стать средством, способным облегчить, упростить или хотя бы изменить жизнь? Усомнюсь на сей счет.

Быть честным — не ахти какая ценность, и все–таки время от времени мы вспоминаем о ней, сталкиваясь с грубым и циничным обманом. Я нисколько не оговорился, потому как действительно считаю, что в нашей культуре более важны такие категории как правда и справедливость, а они несколько отличаются от честности. Но, к сожалению, люди часто их путают, требуют одно вместо другого. И это, кстати, одно из обстоятельств, превращающих честность в формализм: говорю, что знаю и как думаю, но говорю отнюдь не все. Да и не питаю я иллюзий: едва ли не в любом обществе уровень лицемерия и соглашательства варьирует от высокого до запредельного.

Конечно, доля советского воспитания, живущая во мне, неустанно возмущается циничной лжи и манипуляциям, которые буйным цветом расцветают в либерально-капиталистической среде. Не секрет и то, что очень часто в качестве ответа на сложность жизни люди выбирают своего рода «честную позицию» — быть таким какой есть, говорить только правду, потому что так проще жить. Это может быть циническая маска или напротив, образ милейшего правдолюба (в духе героя сериала «Теория лжи», проповедовавшего «радикальную честность»), или личина героического правдоруба, или даже амплуа человека с богатым жизненным опытом, дающим право говорить, что думаешь. В любом случае, все это примеры того, что я называю «дешевая честность».

Общий вектор такой честности, которая практически ничего не стоит, а потому и никому не нужна, заключается в отказе видеть в правде самоцель и воспринимать честное высказывание лишь как средство, как некий специфический жест. Объектами такой честности становится только то, что НЕ ВАЖНО — ничего не значит, ничего не меняет, ничего не стоит. Конечно, абсолютно честный человек — это мифическое существо, однако время от времени эту роль примеряют многие. Особенно это актуально в связи с цинизмом эпохи: дескать, говорю что думаю и вы судить меня в праве (я же честен). Более того, это подается как достоинство — дескать, человек принимает себя. Эта дешевая честность может быть ориентирована как на других, так и на себя.

В первом случае, речь идет чаще всего о бегстве от сложностей жизни, и главным образом от ее этических дилемм. Возьмите любые отношения — дружба, семья, коллеги по работе — и представьте, что в них реализована абсолютная честность. Очень мало какие отношения это выдержат, и не только потому что некоторая доля лжи и условностей, сглаживающих углы — это необходимое условие совместного сосуществования людей, но и потому, что в их структуре нет места для всей правды. По большому счету, только две формы отношений терпят сильные дозы честности — это дружба (настоящая, строящаяся на безусловном принятии, а не симпатии и личном комфорте) и наставничество (учитель в отличие от наставника не имеет права быть собой). Я хочу подчеркнуть: в каждой форме отношений нужна честность, но только в определенных дозах и моментах. Попытки же вывалить «всё как есть» на другого, тем самым выторговывая из него индульгенцию на оправдание себя, обрекают на грустный финал любые социальные связи. Фактически, отказ лгать «ради других», т.е. ради приличий, ради такта и сочувствия, ради несовершенства — это оборотная сторона неспособности или нежелания понимать и принимать других.

Ярким примером такой ситуации является следующая: когда на вопрос ребенка «Как я появился?» взрослый выдает целую подробную лекцию о сексе и половом размножении. Это честность, но в данном случае не нужная, поскольку ребенок спрашивает о конкретных вещах (кто источник его жизни, или в каких условиях произошло рождение). Подобная неадекватная честность, как видно из крайнего примера может быть весьма травмирующей. Но это и есть матрица ситуации: чтобы быть честным надо понимать других — в чем их запрос или ваша общая ситуация, где в ней место правде? Возможно мы редко отдаем себе отчет, в том, что с реальным другим, с его личностью мы взаимодействуем только эпизодически, а все остальное время — перед нами социальная личина, которая значит ничуть не меньше (без нее субъекта со всеми его фантазиями уникальной личности нет вовсе). И она живет по законам языка и социума, что равнозначно законам обмана, лжи и двусмысленности.

Второй случай обычно соседствует с первым, так как практически всегда абсолютная честность — это форма сокрытия чего-то важного, сокровенного (и чаще всего целиком не осознаваемого). Сказать всю правду нельзя, а поэтому попытка сказать всё обязательно превращается в умалчивание некоторого остатка. Лакан меж тем справедливо отмечал, что человек — это единственное существо, способное обманывать правдой. Классический пример из анекдота: жена звонит мужу и спрашивает «ты где?», а он отвечает «у любовницы» (и это действительно так), на что она, полагая, что это шутка, реагирует с улыбкой. Говоря честно о том, что не важно, мы тем самым вытесняем в циническом жесте то, о чем не готовы говорить (ни честно, ни вообще). Дешевая честность поэтому является циническим жестом, за которым стоит особый род слепоты. Циник, как известно, это человек, знающий всему цену в жизни, но не знающий самой подлинной ценности жизни. Именно эта часть у него вытеснена, а именно это непризнанные конвенции и верования, это неосознанные комплексы и, конечно же, это истинные желания. Попробуйте найти сколь угодно честного человека, который готов и способен рассказать и признать всю правду о своих желаниях. Увы, таковых найдете только среди святых.

Циническая честность часто выдает себя за нейтральность. Яркий пример такого подхода — широко распространенные шутки про то, как я ненавижу вас всех одинаково. Однако честная позиция — это признание собственной ангажированности без ожиданий снисхождения. В особенности это касается вопросов политики, этики и эстетики — здесь «занимают стороны», а не живописуют свою уникальность. Существование поверх всяких баррикад было было замечательным, если бы не было чревато постоянным столкновением с их реальностью. Поэтому честность, тыкающая пальцев в заинтересованность/лояльность прочих, порождает слишком много вопросов о том, о чем она умалчивает (и по каким причинам).

В этой диалектики честности и неполноты самое сложное — это вопрос меры. Все тот же Лакан как-то обмолвился: "Я говорю правду. Но не всю правду. Потому что всю правду сказать невозможно". Разве это не то же самое? В этом наверняка кто-то увидит уловку софиста, но как мне кажется — это своего рода свернутая этическая максима. Максима, чем-то сродни кантовскому категорическому императиву: призывающая найти для каждой ситуации ту долю правды, которая необходима/достаточна в ней. И в этом поиске ключевое место я бы отдал желанию. Уточню: говорить о своих желаниях — это единственно важная сфера, где нужна честность, НО ТОЛЬКО тогда, когда она действительно нужна. То есть в тех ситуациях, когда необходимо сообщить свое желание другим, поскольку от этого зависит очень многое. А надо признать, в большинстве случаев такая честность не нужна — ни вам, ни другим. «Дешевая честность» — и есть та дешевка, с помощью которой люди в крайнем случае закрываются от того, что важно в их жизни. Особенно это хорошо видно в семье: с одной стороны, предложение брака или важные решения, касающиеся отношений, не терпят иронии и недосказанностей, но с другой стороны, общение мужа и жены или родителя и ребенка полны условностей, ролевых нюансов и слепых пятен. И что, значит следует врать в отношениях? Я склоняюсь к мнению, что в браке и семье можно и нужно говорить практически обо всем, но чрезвычайно важна форма, в которой вы об этом заговорите. И эта форма ничего не имеет общего с желанием «говорить как есть/как получается/как хочется». Ошибка здесь может привести к самым серьезным и увы плачевным последствиям. Уповать на абстрактную честность в данном случае равнозначно стрельбе наугад.

Вообще хотя я задумывался об этой теме уже давно, начав писать, вдруг понял, что она довольно злободневна. Взять, к примеру, политическую повестку дня — все эти требования «честных выборов», «честных чиновников», «честных судов». К сожалению, это наиболее яркий пример дешевой честности, причем с обеих сторон. Эмоциональная накаченность при полной абстрактности содержания — это формула почти всех сообщений, что от оппозиции, что от власти. Я уж не говорю о том, что при всяком обострении среди представителей одного лагеря честность в отношении друг друга умирает первой, а на смену приходит уже знакомый суррогат.

Дешевая честность — это также бесконечные констатации очевидного (часто негативные) без какой-либо перспективы что-то изменить своей речью или будущим действием. «Воруют». «Все плохо». «Надо валить». Все это дешевка, которая не означает никакой позиции, кроме согласия со статус кво, и получения скромного прибавочного удовольствия от собственного нытья. «Мы требуем от них» — формула общественного тупика, из которого сколько ни показывай выход, большая часть оппозиционно настроенных идти упорно не хочет. Призывать к чести бесчестных — не только пустая трата времени, но и опасная иллюзия, что сам-то ты уж точно среди честных. Лояльные к власти обыватели в этом смысле обычно ничуть не лучше: для них такая честность (мол, все плохо) является хорошим поводом винить во всем других. Ведь чувство несправедливости отнюдь не всегда «выводит на улицы», напротив, очень часто она успокаивает — это не я виноват за происходящее, а некие «они».

Поэтому в социальном плане честность может быть не дешевкой только в том случае, когда она по-новому обращается к проблемам, открывает пространство их решения (а не пустопорожнего обсуждения). Честность в социуме — это признание собственной ангажированности и борьба за свою правду. При этом нужно не только копировать зарубежные примеры, но и искать свои национальные формы. Например, честно признавать свое малое участие в жизни общества и деятельно исправлять недостаток такого участия. Или, например, бойкотировать тех, кто отказывается быть честным (например, фирмы и бизнесменов, отказывающихся давать полную информацию о своих товарах и услугах или многократно обманывавших других). Иными словами, я могу лишь предполагать некие формы в которых можно выражать и требовать честности, но главное — понимать, что это общество само от себя требует честности, соединяя критику и анализ с действием (не впадая ни в одну крайность). Если ты критикуешь, мысля себя вне этого общества, то не удивляйся, что в тебе видят пустомелю или чьего-то агента. Спрашивать с власти, государственных институтов и политических партий можно будет когда общество научится работать само. Ведь в конечном счете проблема у общества действительно одна: неспособность требовать, спрашивать с себя. Эта часть атрофировавшись (или частично перепрофилировавшись), сделала все общество больным и немощным. Тут уж не до честности, выжить бы. А выйти из логики выживания можно лишь за счет самоорганизации — самоограничения, жертвования чем-либо на благо целого И это целое — нация и общество, а не государство или некие «лучшие люди». Увы, многим эта логика сегодня чужда.