М.Ю. Лермонтов «Мцыри». Краткое содержание

Мцхет — древняя стоила Грузии, основанная там, «где сливаясь шумят, обнявшись, будто две сестры, струи Арагвы и Куры». В Мцхет стоит один из прекраснейших соборов Светицховели, «не опасаяся врагов, за гранью дружеских штыков».

«Однажды русский генерал из гор к Тифлису проезжал, ребёнка пленного он вёз, тот занемог…» Генерал оставляет пленника в Мцхете, в мужском монастыре, где ребёнка (Мцыри) приютили монахи. Болеющий Мцыри «Без жалоб он томился, даже слабый стон из детских губ не вылетал, он знаком пищу отвергал и тихо, гордо умирал». Через время он поправился, и все же он не нашёл для души приюта: «Гоним неясною тоской по стороне своей родной. Но после к плену он привык, стал понимать чужой язык».

Прошло время, и однажды, накануне торжественного события, Мцыри исчезает. Он сбежал из монастыря, когда святые отцы, испугавшись грозы, столпились у алтаря. Целых 3 дня искали монахи Мцыри, и вскоре нашли в окрестностях Мцхета, лежащим без чувств, на выжженной зноем головой земле. Когда Мцыри приходит в себя, с ним стал говорить его монах, который выходил его. Мцыри не раскаивается в дерзком поступке, а гордится им как подвигом и рассказывает старцу о том, что пережил он, блуждая в горах. Мцыри: «Меня могила не страшит, там говорят, страданье спит, в холодной вечной тишине, но с жизнью жаль расстаться мне». Три дня свободы подарили ему яркие переживания: он видел картины могучей кавказской природы, прекрасную грузику, наполняющую у потока кувшин, и бесстрашно сражался с барсом. Мцыри рассказывает старому монаху: «Я мало жил, и жил в плену. Таких две жизни за одну, но только полную тревог я променял бы, если б смог». На этом он завершает свой рассказ и единственное, о чем он просит монаха, умирая, чтобы похоронили его в том уголке монастырского сада, откуда «виден и Кавказ».

Архетипическое исследование

Поэма завораживала каждой своей строкой, ритмом слога формирующим пульс, заставляла сердце читателя биться в унисон с сердцем главным героя. И это состояние было окутано особой силой присутствия, которая наполняла меня и Алексея. Архетипическое исследование мы начали с погружение в атмосферу поэмы. Ароматы диких полевых цветов, шелест ветра и образы трёх дней свободы Мцыри наполнили пространство воображения.

Вдали я видел сквозь туман,

В снегах, горящих, как алмаз,

Седой незыблемый Кавказ;

И было сердцу моему

Легко, не знаю почему.

Юля: Я вижу как Мцыри лежит у реки без сил, и слышит пение молодой грузинки. Он поднимает усталые глаза, чтобы уловить её черты. Внутри него так много чувств, что они переполняют его и выходят за границы тела и он касается взглядом её волос, он погружается вниманием в новый мир, в котором происходит соприкосновение с чем-то волнующим и живым. Во мне эти образы разливаются по телу горячим пламенем.

Алексей: А что эти переживания значат для тебя?

Юля: Свободу и чувство единения с миром, близость. Это точка соприкосновения с миром, где всё будет лишним кроме тишины. Мцыри в течение трёх дней пережил несколько ярких эпизодов: он увидел девушку, которая вполне могла бы символизировать Эрос, а схватка с барсом — Танатос. Но что-то есть в этих встречах не реальное, как если бы 3 дня свободы были чистыми метафорами, а наш герой физически так и не выходил за стены монастыря…

Алексей: давай поработаем с образами поэмы: молодая грузинка, монастырь и стремление Мцыри на Родину.

Образ молодой грузинки.

Дивный голос зазвучал, он журчал как весенний ручеёк, спускающийся между камей в самое сердце Мцыри.

Грузинка узкою тропой

Сходила к берегу. Порой

Она скользила меж камней,

Смеясь неловкости своей.

И за этой игрой скрывалась какая сила, движение самой жизни во всей её полноте. Песня грузинки — это Зов природы, которым она оживляет его сердце, в дар за смелость. Ассоциации, которые приходят на ум: лёгкость, игра, посланник, рисунок, молодость, жизнь, плод от дерева, Родина, энергия, динамика, цветы, часть от общего.

Алексей: А что она символизирует в тебе?

Юля: Мою детскую, наивную, игривую часть личности. Это светлая сторона Джокера. Если её глазами взглянуть на мир, то становится сразу свободно и хорошо на душе. Я полна энергии и сил, я не иду к цели, но наслаждаюсь процессом, не замечая ничего вокруг.

Алексей: Я увидел здесь Архетип Лель[1], молодую игривую богиню красоты и весенней чистоты. Лель свободна и легка, её душа не тронута глубиной чувств и переживаний.

Юля: да, я почувствую резонанс с этим Архетипом, и он окутал меня своей харизмой, пробудив желание танцевать.

Образ монастыря.

Образ живой, знакомый и прекрасный, он проявил себя через телесные ощущения. На меня словно надели корсет и стало тяжело дышать. В сознании всплывают образы: тяжёлые серые камни образовали круг на вершине холма — это были стены монастыря. Маленький мир со своими порядками внутри большого мира, островок и прибежище для тех, кто не хочет встречаться с собой… И в нём находится маленький Мцыри, он словно чего-то ждёт…

Томился, даже слабый стон

Из детских губ не вылетал,

Он знаком пищу отвергал

И тихо, гордо умирал.

Алексей: зайди в образ монастыря.

Юля: Я — монастырь, тяжеловесный и достаточно просторный. Я не плохой и не хороший, надёжный и прочный, честно выполняю свои функции. Меня поселяют люди, который я вижу насквозь. Я осознаю себя частью глобального процесса, который мне не ведом.

Алексей: А что ты чувствуешь?

Юля: Тяжело дышать. Корсет начинает сковывать все тело, это похоже на запрет на земное желание. И это даже не корсет уже, это саркофаг, в котором я заживо похоронена. Саркофаг закрывает человеческие чувства и порывы, и на фоне внешних ограничений, потенциал человека переводит внутрь… И ко мне вновь приходит образ Мцыри, который лежит в коме и его побег на свободу — все эти 3 дня были физической комой и душевным прорывом к настоящему…

Алексей: А что это для тебя?

Юля: Это внутренняя свобода, которая формируется при вешних ограничениях. И возможно путешествие Мцыри — это путь к его дому… Только он возвращается туда уже совершенно другим и для него сам путь становится смыслом.

Алексей: Надо бы к поэзии подойти поэтически…

Юля: Сидим мы с Лёшей и гадаем, где Архетип сидит большой… А он сидит и ногу варит, и чью-то доедает кость…

Алексей: Не свою ли? Помнишь лекцию про Пуэр[2] — архетип вечного юноши? Он был связан с потусторонним миром, одной ногой — там, одной ногой — в этом мире и не может двинуться дальше. Это и произошло с Мцыри, он не смотря на побег, он не смог уйти из монастыря. С другой стороны его доступно быть в обоих мирах, как шаману. Что это для тебя?

Юля: Я задала себе вопрос, где в нашей беседе (и поэме) сейчас Мцыри? Я увидела его лежащем на поляне не живым, ни мёртвым. Я почувствовала сильную боль разъедающая не тело, но душу, проникая в каждый её уголок и выжигая изнутри всё, к чему можно прикоснуться пламенем. Стало тяжело… (Вхожу в образ Мцыри). Я — Мцыри, я отчаянно держусь за свою боль, я наблюдаю как она входит в моё сердце и душу, я позволяю ей растекаться во мне и наполнять меня, огибая все барьеры и защиты. В этом чувстве столько силы.

Хотя на миг когда-нибудь

Мою пылающую грудь

Прижать с тоской к груди другой,

Хоть незнакомой, но родной.

Алексей: войди в боль.

Юля: Я в темноте, на дне океана под давлением водной стихии, но мне легко дышать и двигаться. Я свободна и полна сил. Я — боль, и во мне содержаться целые миры, намного более живые и реальные, нежели те, которыми Мцыри любовался в дни своей свободы. Здесь необъятные пространства, в боли больше красок и больше души. Боль — это не то, что наполняет душу, заставляя её проживать это чувство, это душа которая пребывает во мне. Чего бы я не коснулась — всё живое, а я как оголённый нерв, как обнажённая душа. Я делаю людей настоящими, показываю настоящее, во мне нет иллюзий и страхов. Если представить эту боль с земными чувствами, то она напоминает боль от расставания, не в связи со смертью другого человека, это просто уход. Вспомнился мой старый стишок, который я написала в процессе переживания такого же чувства:

Живых хоронить страшнее, чем мертвых!

Порванных чувств не связать в узелки…

Небо врезается бешено в стекла…

Ты рядом, но на расстоянье руки.

Позволь оживить душу прикосновеньем

Мы слишком свободны, но слишком хрупки

Чтоб удержаться, а в новом паденье

Сердца бессмертного склеить куски. и т.п. (ЮС)

Боль заживо погребённого, боль от того, что у тебя вариться нога…

Алексей, а что, если это и есть настоящая природа психического? Каждый внутри себя строит свой храм, чтобы закрыться от внешнего мира и упирается в свои стены, определяя их как единственную реальность и щит? И есть нечто внутри нас, что ищет способа выйти на встречу к этой боли, чтобы испытать близость, соприкосновение… А мы себя ограничиваем, чтобы по-дальше уйти от тревог, даже готовы сублимировать боль и симулировать чувства, на самом деле так никогда и не выходя за границу своих монастырей.

Алексей: У меня резонируют твои слова. Тогда становится понятно, это Пуэр застрял в монастыре, одной ногой.

Юля: Я на дне, в темных глубинах океана, боль это плата за присутствие и оно того стоит.

Алексей: Это регистр Реального[3].

Юля: Здесь ничего нет, только боль… Нет тела, нет самооидентификации — только боль.

Алексей: Боль — это и есть соприкосновение с Реальным, это показатель столкновения с Реальным и это выход за пределы.

Юля: Но что двигало самим Мцыри и заставляло идти на этот риск? Что такое Родина? Ведь эти три для Мцыри — составляли целую жизнь!

Глазами тучи я следил,

Рукою молнию ловил…

Скажи мне, что средь этих стен

Могли бы дать вы мне взамен

Той дружбы краткой, но живой,

Меж бурным сердцем и грозой?

Образ стремления Мцыри на Родину.

Юля: Когда все люди строят и убегают в свои собственные монастыри, в своё Воображаемое[4], что движет Мцыри идти на встречу сопротивлению? Создаётся ощущение, что мы подошли вплотную к чему-то важному.

Алексей: А помнишь статью А. Секацкого[5] о «Шпионе и разведчике»? Шпион закинут в мир с другого берега и пытается выйти связь с Родиной. Тревога стучится в его память, чтобы он не забыл где его настоящий дом. Шпион, закинутый в мир вынужден приспосабливаться, играя по предложенным обществом правилам, проникаясь культурой и языком.

Гоним неясною тоской

По стороне своей родной.

Но после к плену он привык,

Стал понимать чужой язык…

Тогда как внутри него непрерывно звучит голос, ЗОВ…

Алексей: Слово «Зов» присутствует в описании одно из Арканов, Аркан 19, я сейчас тебе прочту: число 100, солнце, свет истины, человеческая добродетель, золото философа, зав, свет ослепительный. Что чувствует?

Юля: Пришла грусть и вспомнилось переживание этого Аркана этой весной. Я по этой практике написала вот такой отчёт:

“Солнышко…

Красивое, но не греет. В начале проживания Аркана, образ позитивных малышей и пространства окутал меня приятными ощущениями. Я сделала попытку войти в образ представленной картины, но только прикоснулась к ней, как она стала медленно рассыпаться… образуя перед моими ногами темную пропасть.

В какой-то момент у меня закружилась голова от чувство потери равновесия, но я решила не мешать процессу: раскинула руки и закрыла глаза в ожидании падения. И тут я оказалась в космосе… в полной невесомости! Вдалеке сияли такие же прекрасные звезды, как и это Солнце… Все они были такими родными и в тоже время такими непостижимыми, недосягаемыми, что я не видела смысла совершать какие-либо действие и просто наслаждалась созерцанием” (Отчёт о Проживании Аркана 19)…

Алексей: Чувствую, как разливается внутренняя энергия, как молоко, которое разливается по пространству…

Юля: А ведь по-греческого слово молоко звучит как Галаксиас…

Алексей: Да, это ощущение внутри психического внутреннего космоса. И действительно, это солнце не греет особо, потому как там не только солнце, там много чего. Солнце Аркана 19 это выход на новое восприятие мира, когда подземный поход заканчивается 18 Арканом, где рассвет только зачинается. Солнце — это раскрывшаяся раковина рассвета и в ней зарождается что-то новое. Новое ощущение бытия.

И солнце сквозь хрусталь волны

Сияло сладостней луны…

Этот этап символизировал собой переход внутреннего героя из потустороннего мира (подсознательного) в сознание, в котором он уже осознает изменения.

Алексей: А у меня Секацкий не выходит из головы. Его шпион, который в этом мире погружен в лабиринты чужих систем и судеб, из которых тяжело выйти, тяжело быть тем, кто ты есть. А Зов он напоминает, что ты служишь туда… Только кто нам посылает оттуда сигнал, ощущая её как Тревогу? Тот, что хочет получиться информация отсюда. Для этого и напоминает, для этого и держит связь с перспективными.

Юля: Тогда нужно понять, что он должен был передать?

Алексей: Что он нёс на Родину? Что он посмел Богу предъявить[6]?

Юля: Зов… мне пришло слово ВЫЗОВ! Зов — это вход, вызов — выход. Это Вызов системе, основанный на Зове, в этом и раскрывается шпионский мотив! Получается, что Вызов и есть миссия, это и есть предназначение шпиона… Вызов — это всё, что я смогу нести. И если вернуться к поэме, то когда Мцыри сбегает на 3 дня, он не берет с собой ни пищи, ни вещей, только вызов! Это означает, что единственное, что было у Мцыри — это его Зов, который будоражил его внутри, который ни чем не возможно заглушить, но только проявить. Вызов — проявление, Зов — это внутреннее, это переход от мифоса в логос…

Я мало жил, и жил в плену.

Таких две жизни за одну,

Но только полную тревог,

Я променял бы, если б мог.

Я знал одной лишь думы власть,

Одну — но пламенную страсть:

Она, как червь, во мне жила,

Изгрызла душу и сожгла.

Юля: Мы ранее говорили о том, что боль — это критерий восприятия Реального, сейчас можно сказать, что Зов идёт из Реального?

Алексей: Чувствуешь сначала Зов, потом делаешь Вызов — и проходишь через сопротивление, которое причиняет боль. Да, Зов идёт из Реального.

Юля: Реальное Зовёт… пока мы сидим в Воображаемом. Зачем нас зовёт Реальное, оно же самодостаточно, зачем мы ему? Мы опять подошли к вопросу, что мы должны передать Зову, будучи шпионами? Что Реальное теряет отпуская нас в пространства Символического и Воображаемого? Что оно приобретает с нами? Само себя?

И слушал я без слез, без сил.

Казалось, звон тот выходил

Из сердца — будто кто-нибудь

Железом ударял мне в грудь.

И смутно понял я тогда,

Что мне на родину следа

Не проложить уж никогда.

Алексей: А что такое Зов? Он постоянен.

Юля: Как гудок в телефоне, он звучит постоянно, поднял ты трубку или нет. Матрица! По характеру напоминает боль, которую мы описывали ранее, она не пульсирующая, она просто есть. Зов — константа.

Алексей: Да, Зов — он и есть постоянное.

Юля: То есть все остальное временное? Если представить, что Реальное является реальным благодаря тому, что об этом помнят шпионы, то выгода Реального в том, чтобы шпионы возвращались домой, бросая вызов пространству, в котором живут. Значит это нужно Реальному, чтобы сохранить себя. В случае, если субъект застревает на каком-то из уровне (символическом или воображаемом), он умираем вместе с тем, когда умирает та или иная сфера… И только Реальное — вечно. Символическое — предопределено, а воображаемое — мгновенно.

Алексей: Слушай, Юля… меня посетила мысль. Смотри, что если есть Реальное. Мы, погружаясь из Реальное в Символическое или Воображаемое — мы преображаемся сами и за счёт внутренней душевной работы. за счёт этого изменения, мы остаёмся с Реальным. Возвращаемся мы в Реальное уже другими и этим творим Реальное. Реальное изменяется, благодаря людям. Человек своим опытом вносит новое в Реальное, преображая себя, преображает Реальное.

Юля: Когда Мцыри вернулся с монастырь после своего побега — он пришёл уже другим и в другое место! Это путь героя!

Алексей: Он собой это место сделал другим. Тут и есть аллегория с социальным дизайном[7].

Таким образом мы подошли к выводу, что человек способен изменять мир через свои действия, когда следует своему Зову. И этот болевой контакт с Реальным позволяет ему редактировать исходный код мироздания…

И ценность Воображаемого и Символического важны лишь для отображения результатов изменений исходного кода и для получения нового опыта…

Алексей: В Воображаемом регистре и Символическом происходит постоянное бурление…

Юля: Там где вариться в Реальном котле, Символическая — нога Пуэр. И этот Воображаемый мир делает живым Болезненный Зов, который чувствует Мцыри!!!

Алексей: По ощущениям, мы сейчас выходим за пределы регистров, хотя бы из регистра воображаемого, словно мы говорим на языке символике. Словно я сейчас говорю на уровне символического, когда речь просто льётся и ты осознаешь что происходит. Ты просто без воображаемого говоришь в символическом, ты говоришь о том, что есть здесь и сейчас.

Юля: Вот уж Лермонтов и не думал, что такое напишет…

Алексей: И, спасибо А. Секацкому!

Юля: Его идея послужила хорошим пазлом для сцепки обретённых смыслов.

В заключение хотелось бы ещё добавить, что мы с Алексеем вышли на интереснейшие экзистенциальные темы, которые были сформулированы философами постмодернистами: Мартином Хайдеггером, который задался вопросом о Бытии. Он говорил, что Бытиё бывает подлинным (Дазейн) и не подлинным (Дазман). И о том, что очень важно однажды сбросить надежду, чтобы получить полноту жизни — вот урок экзистенциализма. Со своей стороны мы пришли к таким наблюдениям-заключения говоря о жизни в дискурсе Локановских модусов: Воображаемое, Символического и Реальное проявились как разные пространства с разной плотностью и бытийностью. Воображаемое очень насыщенно развернулось у нас на глазах стихией смешивающей разные течения бурлящих с разной температурой потоков, этот синтез порождал новое явление и вот оно как раз и влияло на Реальное окрашивая его в свой оттенок, при этом получался именно оттенок, т.е. если приходящий из Воображаемого поток был насыщенно красным то Реальное после его интеграции в неё становилась подкрашенной розово — красным оттенком вот он как будто бы там уже прописывался и оставался навсегда при этом с возможностью изменения если пройдёт другой цвет на другой общей оттенок, но при этом в его спектре обязательно будет тот, что был ранее. Это отражает, как мы уверенны, процесс человеческого развития как такового и его влияния на Жизнь в целом, именно на Жизнь как таковую не одного или нескольких индивидов, но на саму реальность целиком. Человек своей жизнью влияет на саму Жизнь-вот наш тезис выходящий из этой работы.

Примечание

В грузинском языке слово «мцыри» имеет двойное значение: в первом — «послушник», «не служащий монах», а во втором — «пришелец», «чужеземец», одинокий человек.

Будет справедливым задаться вопросом, а что это произведение значит для самого Лермонтова? И ответ будет не однозначным.

Лермонтов положил в основу поэмы настоящую историю, и её драматизм благодаря этому приобрёл особый колорит. Восприятие «Мцыри» было усилено ещё за счёт поэтической формы. В поэзия сочетаются музыка, математика, ритм расставляющий смысловые акценты, пульс и само сердце расщеплённое с слова! Именно поэтому поэма получилась живой, она передаёт дыхание самой жизни:

И жадно вслушиваться стал:

И ближе, ближе все звучал

Грузинки голос молодой,

Так безыскусственно живой.

Сама книга была написана во времени жестокой цензуры, когда свобода слова сковывала душевные порывы и обжигала руки. Например, из первоначальной редакции поэмы были убраны несколько фрагментов: строки, в которых Мцыри упрекает Бога за то, что тот ему «Дал вместо родины тюрьму»; а также он исключил из произведения строки, содержавшие описание горцев — соотечественников Мцыри, в том числе и его отца, которые явились герою в бреду в виде грозных всадников, сражающихся за свою свободу. Можно только представить, какой силы был внутренний зов Мцыри, что он осмелился Богу предъявить?…

Также я обратила внимание на то, что для Лермонтова «Мцыри» это не просто стремление вернуться на Родину (не географическую, а душевную); это желание видеть свой настоящий родной край цветущим и свободным в своей самобытности. Биография Лермонтова несколько перекликается с историей «Мцыри». Поэт также как и Мцыри в детстве серьёзно заболел, воспитывался бабушкой и жил под надзором доктора Ансельма из Франции (прототипом монаха). Мальчиком 10 лет, его бабушка отвезла на Кавказ на воды, где он встретил девочку и в первые испытал глубокое чувство, оставившее память на всю жизнь. Также как и Мцыри, Лермонтов ощущал себя заброшенным в чужой ему мир: «мир земной тесен», а порывы его были «удручены ношей обманов». И по словам историков и литературоведов, Лермонтов создавал внутри себя целые миры, в которых он был по-настоящему свободен.

[1] Лель — мифологический персонаж у восточных славян, юная богиня весны, молодости и природы.

[2] Puer aeternus (с лат.— «вечный мальчик» или “вечный странник”) — один из юнгианских архетипов: ребёнок, который не желает взрослеть.

[3] Реальное — это термин психоаналитической теории Жака Лакана. Согласно его теории, психическое пространства делится на 3 составляющих: Воображаемое, Символическое и Реальное.

[4] См. Выше.

[5] Александр Куприянович Секацкий — российский философ, публицист, писатель.

[6] В связи с цезурой, из произведения были удалены строки, в которых Мцыри упрекает Бога за то, что тот ему «Дал вместо родины — тюрьму».

[7] Социальный дизайн — проект Владислава Лебедько, профессора психологии в МУФО, писателя, создателя «Архетипической технологии» и «Магического театра».

Автор: Юлия Енькина

https://ys-vasilisk.livejournal.com

https://vk.com/ys_enkina

https://goo.gl/vwnWxU