Общий искусственный интеллект пока заботит только людей близких к программированию. Для остальных эта область кажется далекой от повседневности, мистической и угрожающей. Машинный интеллект отчуждается от обычной жизни, он либо должен сражаться с людьми в соответствии с каноном милитаристской техно-культуры, либо он неизбежно попадает в руки техно-жуликов, стремящихся захватить мир. В рассказе Анны Парижской «Любовь алгоритма» предлагается кардинально другой способ видения.

Анна Парижская (СПб — Лондон) имеет несколько профессиональных сфер, она начинала как театральный режиссер, стала писательницей и получила психологическое образование. Как писательница, она зуммирует ближнюю реальность, начиная с «банальной» повседневности, которая разворачивается в запутанные состояния и, наконец, оказывается вектором другой реальности. Рассказ «Любовь алгоритма» из книги «Замочные скважины» (2019) начинается с банального решения позвонить подруге и встретиться с молодым человеком. Эмоциональная понятливость и эмпатическая узнаваемость нового знакомого кажется подозрительной. Это ИИ в человеческой форме, своего рода дополненная реальность с информационным поиском, навигатором, психологическим интерфейсом. В него не надо проектировать ожидание принца, в него не надо влюбляться, как предложил Спайк Ли в Фильме «Она». Это помощник, подобный нашим компьютерным ассистентам, сделанным по «материнской» модели заботы. Он дополненный вариант самой героини, помогающий скорректировать стресс, распутать когнитивные ошибки, инжинерить усложняющую повседневность с ее эмоциональными и информационными перегрузками.

Это тот ИИ, который создавался как новый культурный код в поэтическом письме, в социологической, психологической, когнитивной аналитике. Он и есть то операциональное дополнение, которое и должно стать компонентом нашей усложненной реальности. Индивид не природный объект, это техно-культурная сборка, которая и без андроида уже воплощена в наших телах, заставляющая переконфигурировать наши поведение и чувства. Радикальная интерпретация Анны оправдывает приложение ИИ в качестве материально-технического союза новой концепции индивидуации. И это не патология и аутизация человека, как в основном предполагают, это взаимодополнительная пара, которая, будем надеяться, не помешает, а поможет союзу человека и человека, при условии дополненности каждого/ой личным андроидом.

Это мне представляется разумным и культурно обоснованным киберфеминистским решением по разгрузке и коррекции гуманистических патологий. Это решение кажется здравым смыслом пост-гуманизма, если мы умерим субъектоцентричность классической культуры и утвердим не отчужденный смысл технического.

Алла Митрофанова

Замочные скважины: сборник рассказов /Анна Парижская. — [б. м.]: Издательские решения, 2019. — 98 с.

ЛЮБОВЬ АЛГОРИТМА

Про агентство Валенсия узнала от подруги. Конечно, это было рискованное предприятие — стать подопытным кроликом в таком деле, но они ее проконсультировали и гарантировали успех. Валенсия прочла инструкции и отчет о результатах эксплуатации и подписала контракт. Ей принесли каталог с фотографиями, и она остановила свой выбор на Станли.

У него было приятное лицо, мужественное. Каштановые волосы, голубые глаза. Он напомнил Валенсии одного парня, в которого она влюбилась на первом курсе, и который ее бросил ни с того ни с сего. От переживаний Валенсия чуть не вылетела из универа, но, слава богу, обошлось, поэтому из довольно большого выбора, который предлагало агентство, она выбрала именно Станли. Она сказала, что хочет встретится в баре, как люди.

Он уже сидел напротив входа, и как только Валенсия открыла дверь, сразу же наткнулась на его улыбку. Она подошла, Станли встал, поцеловал ее в щеку, пододвинул стул. Валенсия заметила, что губы у него были теплые, приятные.

— Ты хорошо выглядишь, — сказал Станли.

— Что ты, я очень осунулась. Всего за одну неделю я потеряла вес, и посмотри же, что стало с моим лицом.

— Да, это правда, ну и что? Ты отдохнешь, придешь в себя, и твои силы восстановятся. Ведь самое главное не изменилось.

Валенсия улыбнулась и огляделась. Вокруг сидели люди, разговаривали, потягивая из своих бокалов разноцветную жидкость экзотических коктейлей. Никто не обращал внимания на ее необычного партнера, и Валенсия немного расслабилась. Она уже не была уверена, хочет ли начинать обсуждать с ним Анди.

— Я должен знать о тебе все. Расскажи мне, о чем ты сейчас думаешь?

— Я думаю об Анди, — ответила Валенсия. — Когда он говорит, что уходит от меня, мне становится страшно и я начинаю изо всех сил его удерживать. Мне хочется доказать, что я достойна любви. Тогда он возвращается ненадолго, чтобы сказать мне, что он уходит опять.

— Я понимаю, он человек и у него проблема с эмпатией — следствие травмированного детства и недополученного материнского внимания. Он причиняет тебе боль, но у него свои страхи.

— Да, — кивнула Валенсия, — я не люблю его, но когда он меня бросает, я прихожу в мастерскую и у меня опускаются руки. Восемь начатых работ. Я не могу ни одну закончить.

Станли внимательно следил за ней. Валенсия чувствовала тепло, исходящее от него, может быть, немного выше нормальной температуры тела. Энтузиазм, с которым она заговорила об Анди, как-то сошел на нет. Она потянулась к сидящему рядом теплому Станли и обратила внимание, как естественно лицо мудрого слушателя у него сменилось на лицо взволнованного любовника. Его взгляд не отвлекся ни на проходившую мимо сухопарую блондинку в прозрачной блузке, ни на грудастую красотку с красной помадой, оживленно болтающую с подругой и время от времени зыркающую на Станли. Казалось, у него отсутствовало боковое зрение. Станли разглядывал ее лицо, смотрел на губы, и Валенсия, совершенно потеряв волю от его пристального внимания, подставила губы для поцелуя.

***

Валенсия вела машину. Они пробыли в баре недолго, и ее удивило, что за каких-то сорок минут она получила от Станли больше, чем добилась от Анди за целый год упорной борьбы. Ей опять стало жалко себя, и бесконтрольные слезы, ограничив обзор дороги, привели ее в панику, когда она, выбрав неправильный съезд, оказалась на незнакомой дороге, но вместо привычных ругательств услышала:

— Ничего страшного, я прекрасно знаю, где мы. Не волнуйся.

У Станли включился навигатор, и он очень быстро вывел ее на нужную трассу. Пока Валенсия совершала маневры, следуя инструкциям Станли, Анди, по привычке шурудивший в ее мозгу, заткнулся и уполз в дальний темный угол ее сознания и не показывался до самого дома.

***

Накануне, Валенсия целую неделю не выходила на улицу, и хотя аппетита у нее совсем не было, все запасы были съедены. Станли прекрасно сориентировался в ее доме и, порывшись в шкафчиках, и собрав все, что оставалось в холодильнике, приготовил отменную вегетарианскую лазанию.

Он постучал, когда все было готово. За закрытой дверью в ванной комнате, в золотом мерцании дюжины свечей, продолжалась ее мучительная борьба с Анди.

— Да-да, — отозвалась Валенсия.

Дверь открылась, и она, временно утопив своего мучителя, встала и обернулась в полотенце.

Всю ночь она проспала у Станли на спине, крепко обняв за шею. Электромагнитная терапия, исходящая от него, сняла усталость и напитала ее силами. Валенсия проснулась в бодром настроении и, сидя в постели, пила кофе. У нее в мозгу назревал новый монолог для Анди.