Что такое аргумент?
Insolarance публикует статью Ивана Кудряшова, в которой рассказывается о том, что такое аргумент и как работает аргументация.
Читайте эту и другие статьи на сайте Insolarance:
Если душа дискуссии — это стремление к истине, то ее тело — это аргумент. К сожалению, многие забывают и о первом, и о втором: сегодня споры и дискуссии больше похожи на
Начиная разговор об аргументации, я ощущаю странное неудовольствие, парадоксальное в своей сути. С одной стороны, речь идет как будто о банальностях, которые должны все знать — и рассказ о них представляется заведомо бессмысленным предприятием. Однако здесь уместно помнить сказанное Кондильяком: мы не помним свое неумение, а потому об аргументации нужно говорить, закрывая пробелы современной культуры и образования, в которых рациональной дискуссии уделяется все меньше внимания. С другой стороны, я вряд ли могу назвать себя экспертом в столь запутанной теме — да-да, именно запутанной, потому что в рамках логики, риторики, методологии и психологии существуют десятки версий того, что такое аргумент и аргументация (несмотря на согласие с общими правилами).
Итак, что такое аргумент? В сущности это некое утверждение, подкрепляющие ваши основные высказывания, кои называют тезисами, позицией, притязанием (claim) и т.д. Иными словами аргументы — это основная форма рационального убеждения, поэтому в логике часто строго не различают рассуждение, умозаключение и аргументы, считая последние составляющими рассуждения. Однако такому взгляду на вещи противоречит обыденное мышление и так называемая «новая риторика», которые отмечают, что любая попытка убеждения — уже суть аргументация (истинная или ложная, корректная или нет). Поэтому аргумент часто понимают как синоним слова «довод», а в таком случае «потому что я так сказал» и «так нельзя думать, потому что так думал Гитлер» — это тоже аргументы, просто безыскусные и недотягивающие до определенных требований. В
Что касается философии и науки, то в них под аргументом чаще понимается некоторая система организованных посылок и их подкрепление, а область аргументации в целом ограничена вопросами истинности или эвристики. Поэтому например в философском эссе возможно использование неопределенных или даже (как исключение) фактически неверных посылок, дабы показать другой взгляд на вещи и их связи. В других же текстах (тезисы диссертации, научная статья, монография) к аргументу предъявляются довольно строгие требования, например, формализованные в схеме Стивена Тулмина (о ней поговорим ниже). Поэтому обычно, говоря об аргументации, всегда важно держать в уме контекст: идет ли речь о логической модели рассуждения или о реальной практике убеждения? Кто выступает в качестве судящей инстанции или рефери? Какова итоговая цель аргументирующего и его аргументов? Так, например, целью может оказаться эстетика суждений, а не их истинность или даже минимальная соотносимость с фактами.
Наконец можно заметить, что, как и в области теории, так и на практике люди обычно занимают одну из трех позиций в отношении аргументации. Первая позиция — отказ от любых правил и требований к аргументам. Обычно это либо крайний обскурантизм и вера в право сильного (главное победить в споре, остальное — неважно), либо психологическое избегание любых ситуаций убеждения (я не спорю, «я в домике»). Со стороны это выглядит как признание своей неспособности к аргументации, и вероятно на деле часто так и есть. Конечно, иногда для подлинной критичности приходится прибегать к столь крайнему скептицизму, но гораздо чаще подобная позиция тесно связана с характером личности (и поэтому безальтернативна для ее носителя). Отказываясь выстраивать аргументы по общепринятым правилам, вы по сути выпадаете из языковой игры, а следовательно и из самой коммуникации. Иногда это компенсируется другой игрой — например, троллингом, но чаще вы просто получаете отрицательную репутацию у тех, кто пользуется аргументами.
Вторая позиция — крайность формалиста и логика. Это люди, прошедшие определенную процедуру вышкаливания, после которой страх ошибки (и ее последствий для репутации) начинает перевешивать прочие соображения. Из них получаются хорошие рефери для спора, консультанты и иногда неплохие критики, но в реальных спорах им не хватает гибкости. В конце концов декларации о том, что аргументация существует только в пространстве логики — это попытка навязать реальности и оппонентам удобные/привычные для тебя правила. А порой бывает и так, что дифирамбы формализмам слагают лишь для того, чтобы поубавить сомнений у почтенной публики. Однако даже истины нуждаются в талантливых ораторах и страстных приверженцах, поэтому всякий логос должен искать свой пафос.
Наконец, третья позиция — срединный путь практика, уделяющего внимание (хотя бы иногда) и теории. Чаще всего это те, кто имеет вкус к дискуссиям, то есть участвует в них по своей воле, с интересом и даже удовольствием. Подобная позиция признает правила (причем, иногда эти люди усваивают их из практики, и лишь затем встречают в теории), но учитывает и возможности обоснованного выхода за рамки. В современном виде такой ракурс весьма чувствителен к конвенциям и форматам: чтобы быть гибким — нужно понимать, что аргументация в эссе, философском трактате, публицистической заметке, новости и речи выступления зависит от многих факторов, а не только от норм, прописанных в учебнике логики и теории познания. С этой же позиции написан и данный текст.
Понятие об аргументации тесно пересекается с целым рядом понятий и тем. Попробуем провести некоторые базовые различия.
Рациональность
Аргументация лежит в основе наших представлений о рациональности, однако, стоит помнить о существовании разных рациональностей, в том числе неклассических. Рациональность — это последовательное мышление по выбранным основаниям, в котором аргументы выполняют связующую и доказывающую роль. Чтобы понять суть аргументации нужно одинаково учитывать и то, как обычно люди мыслят, и историю идей, формировавшую умы современников. По своей природе аргументы — это свернутые реплики диалога. Развитое диалогическое мышление древних греков как раз и способствовало появлению логики, но вместе с тем софистики и эристики. Потребность в аргументе появляется сама собой, как только ваше сознание достигает формы самосознания — то есть становится способно к моделированию мышления других: я скажу тезис, а другой задаст мне вопрос или предложит критику, и я, предугадав его, смогу продумать ответ или поддержку критикуемого тезиса. По этой причине при некоторых психических расстройствах психотического спектра аргументация для человека невозможна и в лучшем случае имитируется.
Взгляд на аргументацию как свернутый диалог имеет побочный эффект — он психологизирует представления о мышлении. Таким образом, любая аргументация предстает не борьбой за истинные или лучше обоснованные суждения, а скорее искусством приемлемых мнений. Как известно, этот путь отвергли Парменид и Платон, противопоставив мнение (как вероятное и проблематичное суждение) и истину (опирающуюся на твердые умозрительные, а не эмпирические основания). Парменид тем самым запустил другой подход, согласно которому аргументация — это прежде всего движение к истине, которое невозможно без проверки на истинность самих посылок аргумента. Отсюда возникает проблема достаточного основания: приведя посылки в подкрепление тезиса, мы часто вынуждены сделать то же самое для каждой посылки и так далее. Парадоксальность такого логического уробороса хорошо заметна у Декарта в принципе когито: хоть какую-то опору мы находим либо в самом факте сознания/сомнения, либо в ранее подтвержденных и полученных строгим методом данных.
Не стоит забывать, что дело не только в рациональности и доказуемости аргументов, но и в том, насколько они соответствуют скрытым убеждениям, влечениям или желаниям. Это имеет значение на уровне базовых интуиций или, если позволите, бессознательного, что важно понимать для выработки собственного критического мышления и реальной практики дебатов. Проиллюстрировать это можно классическим примером от Фрейда — история про чайник, в которой во сне человек рассказывает три противоречащих друг другу версии (чайник разбит, но я не брал; я брал, но он уже был разбитый; ничего не знаю, я брал и возвращал целый) и не ощущает никакого дискомфорта от этого, пока не рассказывает свой сон другому. То есть, артикулируя эти версии, человек понимает к какой из них он заведомо склоняется. Так что, временами даже себе полезно задавать вопрос о том, почему именно эти вещи меня убеждают, разделяя рациональные и иррациональные факторы ваших суждений.
Умозаключение
Отцом логики небезосновательно считается Аристотель. Он по сути изобрел машину по производству нового знания — категорический силлогизм, то есть систему умозаключений с большой и малой посылкой, где посредством «среднего термина» совершается вывод о связи субъекта и предиката двух посылок. Средний термин обычно обозначается буквой М, поэтому общая схема силлогизма такова: (1) M — P; (2) S– M, следовательно (3) S — P.
Машинка правда очень требовательная и регулярно сбоит, если не выполнять правила. К таковым относится обязательность хотя бы одной общей посылки (т.е. с квантором «все», «всякий», «всегда»), распределенность среднего термина (т.е. понятие взято во всем объеме), нераспределенность термина в заключении, если он был нераспределен в посылке, необходимость хотя бы одной утвердительной посылки. Учитывая, что любое суждение бывает четырех типов (общее-утвердительное, частное-утвердительное, общее-отрицательное, частное-отрицательное) и фигур силлогизма тоже четыре («M — P; S — M», «P — M; S — M», «M — P; M — S», «P — M; M — S»), то всего должно было бы получиться 256 модусов. Однако из всех них только 24 (19 сильных и 5 слабых, в средние века им придумают «имена») дают достоверные выводы: из истинных посылок выводится необходимо истинное заключение. В остальных заключение может оказаться как истинным, так и ложным; истинность будет зависеть исключительно от конкретного содержания посылок и заключения.
А начиная с Нового времени появится тенденция понимать аргументацию только как выбор одного из двух путей: либо строгая и правильная аналитическая дедукция (от общих посылок к частным), либо проблематичная эмпирическая индукция (от частных посылок к общим).
Схема Тулмина
Именно в силу необходимости ограничения, в схеме Тулмина помимо тезиса (клэйм или заявление) отдельно выделяется еще пять элементов: данные, основания, опровержения, поддержка и квалификатор. Данные — это факты или прямые доказательства, используемые для подтверждения заявления. Основания — это (обычно) гипотетические логические утверждения, которые служат для связи заявления и данных. Поддержка — дополнительные доводы, часто направленные на подкрепление истинности уточнений. И опровержения (или контраргументы) — высказывания, указывающие на обстоятельства, при которых основной аргумент не является истинным. Что касается квалификатора, то он играет вспомогательную роль, ограничивая достоверность утверждения с помощью слов «вероятно», «определенно» и т.п. Вместо квалификатора могут использоваться уточнения — утверждения, которые ограничивают силу аргумента или устанавливают условия, при которых аргумент верен.
Важно отметить, что смысловым центром такой схемы является четко прописанная связь данных и оснований, на основе которой делается вывод о правомерности тезиса. А для выстраивания такой связи используются уточнения и поддержка. Модель Тулмина напоминает нам, что в академическом пространстве оценивается не само положение, а качество его аргументации. Это защищает и от субъективности, и от принятия аргументов как абсолютных.
Стоит отметить, что модель Тулмина ориентирована на анализ аргумента, поскольку это основа работы философских и гуманитарных штудий. Любопытно, что столкновение с западными (особенно англо-американскими) преподавателями у отечественных студентов порождает наиболее сложные моменты именно в таком стиле работы. У нас принято пересказывать мысль автора и дополнять ее своими высказываниями (критика, согласие, впечатление), но чтение на семинарах на Западе вращается вокруг анализа и реконструкции аргумента. Поэтому чаще всего вопросы задаются на тему «как работает аргумент автора?», «зачем он создан и почему именно такой?», «какие приемы, «крючки», конвенции, интерпретации данных использует автор?» — все это без привычки многих вгоняет в ступор. Хотя на мой взгляд это и есть работа с текстом, которая стоит на первом месте в любой гуманитарной дисциплине.
В России, однако, модель Тулмина используется скорее для создания текста, а не его анализа. В этом отношении она тоже полезна, так как дает ясную структуру эссе или квалификационной работе. Например, (1) Введение в проблему или тему. Первое представление заявления или тезиса. Первые уточнения, ограничивающие тему до рамок работы. (2) Представление данных в поддержку аргумента (на каждый факт или связку — параграф). (3) Исследование оснований, которые показывают как данные логически связанны между собой (4) Представление фактической поддержки для демонстрации того, что логика оснований хороша как в теории, так и на практике. И здесь же обсуждение контраргументов с их опровержением. (5) Заключение, в котором делаются выводы из построенного вами аргумента, или выводится суммирующая мысль для того, чтобы читатель запомнил аргумент.
Объяснение и понимание
Построение связок, объясняющих явления, безусловно, является одним из примеров рационального убеждения. То же самое касается и процедуры понимания: как только вам становятся понятны мотивы другого человека, вы в большей степени склонны их принять или оправдать. Проблема однако в том, что иногда ученые слишком сильно тянут одеяло на себя: в естественных науках есть тенденция свести любую аргументацию к объяснению явлений (причем с золотым стандартом в виде эмпирического эксперимента), а в
Особо стоит оговориться о так называемой дедуктивно-номологической модели. Её основательно разработал Карл Гемпель, по сути сформулировав идеал объяснения в естественных науках. Суть модели в уже знакомой нам схеме силлогизма, в котором требующий объяснения частный случай (экспланандум) подводится под определенный закон (эксплананс). Или еще проще: объяснение неизвестного через известное с помощью доказательства того, что экспланандум — логическое следствие эксплананса. Причем схема получилась ясная и красивая, так как движение от случая к закону — это научное объяснение, а в обратную сторону — научное предсказание. Однако базовой смысловой подпоркой ДНМ является принцип причинности (хотя Гемпель и обошел этот момент), поэтому работает он явно не для всех случаев и обобщений. Стоит также отметить, что акцент объяснения всегда сделан на обобщении (закон, закономерность, алгоритм), в то время как аргументация может касаться частных случаев или вообще не опираться на четко сформулированный закон (за исключением законов логики). Таким образом, научная аргументация, конечно, тяготеет к вписыванию фактов в общую картину мира, в других же сферах аргументация часто более прагматична — она скорее представляет собой организацию фактов и доводов в систему, которую проще принять, чем оспорить.
Приемы и ошибки аргументации
Еще одна проблема — это смешение аргумента с требованиями к нему, в том числе с приемами и ошибками аргументации. Причем, чаще всего именно здесь возникает недопонимание в сетевых дискуссиях: и случается оно отнюдь не с теми, кто в принципе не склонен к рациональной аргументации, а с теми, кто усвоил некоторые знания из логики и теории аргументации по верхам. Изучив несколько классических ошибок, они пытаются увидеть их всюду, особенно если им не нравится само содержание текста. Стоит однако понимать, что аргумент в тексте (как мы уже отмечали выше) — это система посылок, которая обосновывает тезис и сама хорошо обоснована (хотя бы на уровне common sence, то есть здравого смысла), а приемы аргументации — это мыслительные и речевые формулы, которые уже содержательно нагружены. И хотя их делят на классические методы (фундаментальный, метод противоречия, сравнение, метод «да, но»), уловки (анекдот, техника изоляции) и ошибки (аргументы к авторитету, к силе, к личности, «чтение в сердцах» и т.д.), по сути все они представляют собой некоторый сгусток психологических и логических приемов по смещению внимания в выгодном направлении для доказывающего. Например, метод сравнения очень тенденциозен (просто ради интереса попробуйте качественно доказать что две разные вещи действительно можно сравнивать), однако считается классическим, в то время как техника изоляции (выдергивание отдельных фраз, слов, перефокусировка на другие элементы чужого текста) считается едва ли не сознательным введением в заблуждение. Что однако неверно: изоляция может грамотно служить лучшему пониманию сказанного, а также намерений говорящего — как раз за счет анализа сказанного и смены акцентов. Поэтому в сущности аргумент — это прежде всего нечто мотивированное (общим строем рассуждения), а только потом попадающее под конвенциональные правила.
Приведу пример. Есть такой тип комментатора, которому везде мерещится аргумент к личности (так называемый аргумент Ad hominem). Проблема в том, что не все что выглядит как обращение к личности — ошибка аргументации, но чтобы это увидеть, нужно понимать как устроен сам аргумент. Ad hominem — это уход от критики чужого аргумента к критике его личности, однако некоторые аспекты личности работают как аргументы. Например, родителей и цвет волос я не выбирал, а вот мои поступки действительно говорят обо мне, и часто больше, чем слова — соответственно всякий имеет право корректировать услышанное этой информацией. Если нам известны поступки человека, то следовательно мы можем сомневаться в его словах противоречащих прежним поступкам. Допустим если я использую конструкцию в духе «Фрейд — еврей поэтому его теориям нельзя верить" или «не судите строго пьяного, потому что сами выпивали" — то это та самая ошибка. Апелляция к персоне, а не к утверждению или сути дела. Но если для понимания автора я обращаюсь к анализу его слов и поступков (например, указываю что человек с репутацией гуманиста совершал негуманные поступки или чтобы объяснить использование в произведении темы резкого разделения на своих и чужих, я обращаю внимание на явно декларированные произраильские взгляды автора), то это и есть аргументация. А точнее её часть, требующая подтверждение фактами, цитатами или правдоподобными объяснениями связи. Более того, нередки случаи, когда критикующий сам вносит свою личность в обсуждение (например, ссылки на регалии, возраст, образование, вкус и т.д.) — в таком случае, как мне представляется, вполне возможно ответить критикой данного предмета, не выходя за рамки корректных обобщений. Ведь ad hominem — не только про критику, но и про убеждение (классический пример: разница между непреднамеренной ложью и ангажированностью очевидца, выдаваемой за истину в последней инстанции).
Иллюстрации и примеры
Нередко происходит смешение также аргумента и иллюстрации: в первом случае речь идёт об указании на основания, во втором на непротиворечие высказанной гипотезы или тезиса, на то, что что мы наблюдаем в
Современные подходы в теории аргументации ощутимо дрейфуют в сторону диалектики и прагматики. В первом случае акцент делается не только на изменениях в ходе рассуждения (новое знание меняет представление о том, что вы слышали ранее), но и на самой форме диалога (например, аргументация в рамках спора-ссоры, делиберативного обсуждения или научного исследования опосредована самой формой коммуникации). Во втором случае большое внимание уделяют целям, которым служит рациональная аргументация — так в ряде случаев общественный консенсус важнее истины, а ясные процедуры оценки чужих аргументов ценнее их убеждающей силы. Если же вам хочется углубиться в современную теорию аргументации, то можем порекомендовать работы Дугласа Уолтона (метод анализа логической аргументации) или Франса Хендрика ван Эмерена (прагма-диалектика). Близок нам и подход «неформальной логики» (Ральф Джонсон, Джон Энтони Блэр), также использующей расширенное понятие аргумента — в этой концепции акцент делается на распознании и извлечении аргументов из естественного дискурса.
Итог
Тема аргументации обширна и сложна, однако, чтобы улучшить качество дискуссий требуется не так уж много правил. Вопрос скорее в том, что должно произойти с человеком, чтобы он принял и следовал им? Тем не менее, мы бы рекомендовали начинать со следования следующим базовым правилам по отношению к своим аргументам:
1. Аргументы должны быть по возможности истинными суждениями или хотя бы проверямыми.
2. Аргументы должны стремиться к простым и очевидным связям (а в ряде случаев учитывать уровень тех, кому они излагаются).
3. Аргументы должны быть независимы от тезиса (во избежание логического круга) и не противоречить друг другу (как в истории про чайник).
4. Бремя доказывающего лежит не на том, кто сомневается, а на том, кто выдвигает суждения.
Однако отмечу, что при некоторых форматах общения даже здесь возможны исключения. Например, никто не обязан что-то доказывать в комментариях, это сугубо вопрос желания. А в рамках эссе могут быть излишни цифры, факты и ссылки, как и пояснения связей — автор имеет полное право писать по принципу sapienti sat («умному достаточно»), особенно в условиях доступа людей к поисковикам. Наконец, даже противоречия — не та вещь, которую нужно панически бояться. Они могут быть ценны, если ваша цель не ввести в заблуждение, а вы умеете ими пользоваться. Конечно, все это касается только случаев, где вы все еще верите в намерения собеседника обсуждать аргументы. В противном случае это даже не спор, а перепалка — вербальное столкновение двух эго, в котором такие правила уже ничему не служат.
Что касается критики чужих аргументов или тезисов, то здесь правил чуть больше — и они в основном ориентированы на продвижение к истине или договоренности. Я не буду перечислять все ошибки аргументации, выделю лишь наиболее важные для понимания работы мышления, в том числе своего. Потому что аргументы к силе, авторитету или традиции — очевидно нарушают конвенцию о споре равных, и рассматривать их нет нужды.
1. Нельзя искажать или подменять чужие аргументы («Соломенное чучело»).
2. Нельзя критиковать оппонента вместо его аргумента (касается прежде всего эссенциальных качеств личности, но не поступков, за которые человек должен нести ответственность).
3. Нельзя прибегать к необоснованным исключениям из правил (Ad hoc гипотезы).
4. Нельзя отождествлять корреляцию и причинность (ошибка Post hoc propter hoc).
5. Нельзя делать простые переходы от популярности мнения к его истинности (Ad populum, который во многом опирается на эффект присоединения к большинству).
6. Нельзя упрощать без веских на то оснований, например, все вероятности до двух противоположностей (ложная дилемма), или сложные явлений до иллюзорно понятных (ложная аналогия).
7. Нельзя строить выводы на незнании, объявляя нечто истинным или ложным, только потому что никто не доказал обратного (Ad ignorantiam).
Нельзя, нельзя, а что же можно делать? Конечно, же искать слабые места в своей и чужой аргументации: плохо обоснованные тезисы, логические круги и предвосхищение оснований, случаи когда слишком много или слишком мало доказывается, фактические ошибки или сомнительные интерпретации фактов/высказываний, противоречия между аргументами и многое другое. Кроме того, в современных условиях соцсетей, конечно, очень важно учиться распознавать формат высказывания (а также его контекст и аудиторию). Формат — это новая версия sapienti sat. Сегодня человек, который явно неспособен к его распознаванию, производит на окружающих впечатление остолопа или юродивого — он ко всеобщему смущению может начать требовать от философского эссе экспериментальных данных, от серьезного лонгрида — краткости и отсутствия терминов, а от шутки — пояснений. Я уж не говорю про извечную проблему соцсетей — деградацию иронии, место которой занимает сарказм и смайлики. А ведь по большому счету формат и жанр коммуникации — это и есть расширенная версия квалификатора, набор негласных уточнений и ограничений высказываемого. И раз уж аргументация — это по своей природе диалог, то в ней никогда не будет правил для всего. Зато всегда будет востребована чуткость и проницательность к другим. Только этим и живет настоящее общение, к которому я отношу и хорошую аргументированную дискуссию.
Автор текста: Иван Кудряшов.
