Пятьдесят лет назад, 25 августа 1968-го года, восемь человек вышли на демонстрацию против введения советских войск в Чехословакию.

Демонстрация была сидячей и происходила на Красной площади у Лобного места. Ровно в 12 часов дня демонстранты развернули плакаты с лозунгами «Мы теряем лучших друзей», «Позор оккупантам!», «Руки прочь от ЧССР!», «За вашу и нашу свободу!» и другими.

В течение нескольких минут они были арестованы патрулировавшими Красную площадь сотрудниками милиции и КГБ в штатском, избиты и доставлены в отделение милиции.

Как позднее вспоминала одна из участниц:

«12 часов. Полдень. Сели. <…> Сначала, минут 3–5, только публика окружила недоуменно. Наташа держит в вытянутой руке флажок ЧССР. Она говорит о свободе, о Чехословакии. Толпа глуха… Вдруг свисток, и от мавзолея бегут 6–7 мужчин в штатском — все показались мне высокими, лет по 26–30. Налетели с криками: „Они продались за доллары!" Вырвали лозунги, после минутного замешательства — флажок. Один из них, с криком „Бей жидов!", начал бить Файнберга по лицу ногами. Костя пытается прикрыть его своим телом. Кровь! Вскакиваю от ужаса. Другой колотил Павлика сумкой. Публика одобрительно смотрела, только одна женщина возмутилась: „Зачем же бить!"»

InLiberty совместно с Гоголь-центом и GOGOL school задались логичным вопросом:

Что значили эти три-пять минут?

Любая независимая политическая деятельность в СССР жестоко подавлялась, и демонстранты хорошо знали, что их ждет уголовное преследование. Также они хорошо понимали, что не смогут остановить советские войска, а значит, понимали, что их действия лишены практического смысла. Но зачем тогда они это сделали?

Из этих вопросов и родился «Полдень» — важный исследовательский проект — театральная лаборатория, участники которой, пользуясь воспоминаниями о демонстрации и стенограммой процесса над демонстрантами, предлагают свои ответы на вопросы: как говорить об историческом событии на языке современного театра; как сегодня работать на сцене с историческим документом; и зачем люди выходят на площадь, даже если их всего восемь человек.

Проект проходит два дня, 10 и 11 июня.

Сразу 5 режиссеров предлагают свое художественное осмысление значения этих каких-то «трех-пяти минут» для страны и общества.

Открыл проект эскиз спектакля от режиссера Дмитрия Волкострелова с говорящим названием «Без названия».

На сцене за столом сидит девушка и читает бумаги. На заднем плане появляется сообщение, что спектакль будет длиться около 10 минут. Следом тут же на заднике возникают электронные часы, указывающие время — 11 часов 50 минут 00 секунд — 11:50:00.

Секунды побежали, неумолимо отсчитывая мгновения до того самого «полудня», и вверху над часами проступает еще одно временное указание — год: 1968.

Девушка медленно встает из–за стола, грациозно стягивает с себя безразмерный свитер, облачается в платье позапрошлого столетия, тщательно расчесывает волосы, собирает сумку, надевает пальто и покидает зал. Все это она осуществляет в эти самые 10 минут. Вот только длится происходящее не меньше получаса.

Чем дальше шло время, тем больше становилось очевидным, что оно замедляется. Эти 10 минут до «полудня» казались вечностью. Ни единой реплики, ни единого значимого события.

Режиссер отмечает:

«Кажется, сказать больше нечего. Кажется для меня это время отжито, потому что как-то осмысленно и проговорено. Но наверное так нельзя сказать про время. Оно существует помимо нас. <…> Одновременность времени и времен, возможно об этом и будет наш проект, у которого нет названия»

В точности так и получилось.

В какой-то момент зрители в зале, заподозрив неладное, один за одним начали сверять свои часы со сценическими. И все это время надпись 1968 растворялась, а ее место занимали цифры 2018.

Одновременность времени и времен стала засасывающим в себя прологом всего проекта.

За эти 10 минут, которые длились все тридцать, ты нырял в 1968-й и выныривал обратно в 2018-й, но уже совсем в другом качестве и состоянии. Ты оказывался в совсем другом 2018-м, чем полчаса назад.

А часы тем временем достигли отметки в 12:00:00, полдень наступил, и пришло время предъявить результат своего поиска под названием «Полдень. Ритуал» второму режиссеру проекта — Всеволоду Лисовскому.

Один за другим на сцену выходят 8 исполнителей. Появляясь, каждый рассказывает некую историю из своих будней. Истории эти где-то забавные, где-то жизненные, но все как одна — особенно ничем не примечательные. Такие случаются с каждым, а иногда и по несколько раз на дню.

На стене позади бегут титры: «повседневность страшнее любого путина», «мы все находимся под домашним арестом».

Режиссер подчеркивает:

«Одна из главных задач любого тиранического режима заключается в том, чтобы органично вписать самые страшные злодеяния в повседневность. В этой ситуации можно говорить даже не об „обыденности зла", а о тождестве зла и обыденности»

Выступив в роли этого самого тиранического режима, режиссер именно эту обыденность и заставляет исполнителей предъявить залу.

Однако дальше события начинают обретать иной поворот. Каждый из исполнителей демонстрирует свой этюд, где эта обыденность нарушается тем или иным образом, иногда подрывая все театральные условности и сложившиеся отношения «зритель-актер».

Кто-то из исполнителей неуклюже «танцуя», объясняет, что не стал бы этого делать, но так велел режиссер. Кто-то разрисовывает себе не только губы, но и все лицо, красной помадой, подробно объясняя зачем этим занимается и как пришел к этой мысли. Кто-то вызывает зрителей из числа приглашенных гостей присоединиться к происходящему, и за ноги таскает их по сцене до тех пор, пока те не против. Тем, кому участвовать не очень нравится, просто очень пристально и безотрывно смотрят в глаза.

Все действия исполнителей направлены исключительно на разрушение любой обыденности, которую совсем недавно они же и предъявили.

Работая над проектом, Лисовский обнаружил, что самое важное в тех «трех-пяти минутах» августа 1968-го было именно то, что демонстранты нарушили обыденность. А падение режима после этого стало просто вопросом времени.

Ближе к финалу исполнители выстраиваются в ряд. Режиссер дал им задание стоять и смотреть в зал с серьезными лицами. Титры за спиной артистов сообщают, что по замыслу тут должен был быть этюд о коллективной свободе. Исполнители должны были делать все, что им заблагорассудится. Но достигнуть этого получилось лишь единожды — в самый первый раз на репетиции. Дальше была несвобода. Несвободное воспроизведение свободы.

Пока артисты стоят, вглядываясь в зал, режиссер титрами за их спинами вновь уточняет у зрителей:

"Они еще стоят? Странно… Они же могут уйти… Хотя возможно уйти — это тоже проявление несвободы, а свобода именно в том, чтобы просто где-то стоять за свободу?"

Мощное, буйное и задорно анархичное размышление о границах внутренней и внешней свободы (и, конечно, об отказе от этих границ) увенчалось грандиозным вопросом-наблюдением режиссера, обращенным уже непосредственно к залу и самому себе:

"А не убиваем ли мы возможность свободы рефлексией о свободе?"

На этом первый день проекта завершился.

Сходу, перенеся тебя из 2018-го в 2018-й версии 1968-го, предложен крайне интересный, а главное убедительный взгляд на тот самый вопрос «зачем восемь человек выходят на демонстрацию, если они прекрасно знают, что ни на что не повлияют и ничего не изменят?».

Продолжение уже сегодня, 11-го июня, где ожидаются сразу три эскиза на тему демонстрации и непосредственно судебного процесса над демонстрантами. Постановщиками выступят Екатерина Бондаренко, Семен Александровский и Андрей Стадников.

Будет жарко!

Обязательно присоединяйтесь, если есть возможность. Это крайне важная и значительная история сопричастности и художественного постижения нашей страны и нашего места в ней и ее истории.

Билеты еще есть тут и стоят всего 600₽: https://goo.gl/affmj9

___________

Обсуждение и комментарии: https://www.facebook.com/inner.emigrant/posts/440159003099675

Самые свежие обзоры и обсуждения театральных и музыкальных событий всегда первыми в Facebook:
https://www.facebook.com/inner.emigrant