В самом центре Москвы, в 10 шагах от Тверской улицы, вчера возник настоящий оазис — во дворе Электротеатра Станиславский остановился театральный караван-сарай.

Зрителей, свернувших с многолюдной главной улицы столицы, встречало буйство цвета, ритма и действия. Десятки режиссеров, художников, артистов и перформеров из арт-группировки КТОМЫ и Электротеатра, используя различные театральные и перформативные художественные формы исследовали текст «Книги тысяча и одной ночи» и предлагали зрителям стать непосредственными участниками этого процесса.

В Электродворе — стильном, технологичном и многофункциональном пространстве под открытым небом, с анфиладой лестниц и нависающими силуэтами крыш соседних домов — развернулся караван-сарай — место для отдыха путников, где можно не только провести время и насытиться, но и послушать таинственные истории из самого сердца востока.

Пространство двора было полностью укрыто узорчатыми коврами.

Зрителям предлагали разуться и шагнуть из московской повседневности в пестрый и гостеприимный арабский мир. И внутри этот мир оказывался тем многообразнее, чем дальше ты его узнавал.

Здесь можно было и угоститься сладостями, и покрыть свое тело орнаментами, и приложить руку к плетению настоящего ковра из ярких лоскутов, и поиграть в наперстки, нарды, кости, игру «познание». Ну или отдаться ритму и начать танцевать. В отдельной зоне всех желающих ждали мудрецы (суфий и философ), чтобы ответить на любые волнующие пришедших вопросы (как о востоке, так и в целом о жизни). А на верхнем третьем ярусе, под самым небом, расположился кабинет самой Шехерезады, где она величественно читала всем к ней зашедшим свои знаменитые истории.

Где-то можно было просто полежать, покурить кальян, послушать живых музыкантов и посмотреть театрализованное действо. Желающих зрителей активно вовлекали в происходящее, приглашая присоединиться к танцу или стать полноценным персонажем истории.

Все действо, подобно восточному ковру, было собрано из лоскутов-этюдов.

Какие-то лучше, какие-то хуже. Возможно, сковав себя креслом привычного театрального зрительного зала и старательно взирая из темноты на освещенную сцену, многие из них были бы малосмотрибельны. Но зритель получил полную возможность сам распоряжаться своим вниманием, интересом и телом. А творческая молодежь — интересный профессиональный вызов и богатый опыт.

Что-то, конечно, проваливалось. А что-то выходило исключительно хорошо. Но в данном случае целое было гораздо важнее частного.

Такая лоскутность и разрозненность театрализованных номеров, некоторые из которых рефреном повторялись на протяжении всего вечера, превращаясь в клише, очень соответствует литературному материалу, который постановщики и исполнители решили исследовать.

Дело в том, что «Книга тысяча и одной ночи» не является творением одного автора.

Части этого знаменитого памятника складыва­лись и шлифовались в течение многих столетий. «Тысяча и одна ночь» явилась продуктом деятельности многих поколений повествователей и переписчиков. Отсюда язык ее не однороден: в одних фрагментах он чуть ли не высококлассический, в других — почти простонародный. И отсюда одни и те же мотивы и даже одни и те же сказки частенько повто­ряются в разных ночах книги, иногда даже с бу­квальной точностью.

Однако авторы отдельных рассказов сборника, независимо от степени художественного дарования, сознательно или бессознательно подчинялись в своем творчестве коллективно выработанным нормам и творили в духе общей традиции. Это и придало пестрому составу материала книги известную целостность и сделало собрание единым в художественном отношении произведением.

Как видите, ровно этот важный композиционный признак — множество авторов разной степени дарования, разный язык повествования, но при этом обслуживание единого художественного целого — удалось воссоздать блестяще и при этом совершенно не надуманно и ненавязчиво. Даже время от времени повторяющиеся рефреном сцены были более чем оправданными — для сплетения разрозненных историй в одну канву авторы «Книги тысяча и одной ночи» использовали и повторяли определенные клише для достижения общей целостности. Например, все сказки Шехерезады неизменно имеют одинаковый зачин: «Дошло до меня, о счастливый царь, что…».

Однако примечательно, что в отличии от литературного источника, театрализованные фрагменты преподносились не последовательно, а единовременно и параллельно. Исполнители то и дело неожиданно возникали в разных частях пространства, перемещались среди зрителей, взаимодействовали и общались с ними.

И надо отметить, что московская театральная публика к формату хэппенинга оказалась совершенно не привыкшей.

Подавляющее большинство зрителей не понимало можно ли ходить, что можно трогать, с кем можно разговаривать. Самое забавное случилось вообще до начала какого-либо действия. Когда зрителей пригласили в полностью пустое пространство и предложили расположиться где угодно прямо на коврах — они, за неимением какого-то помоста или ярко выраженной сценической зоны, начали сами группироваться в привычный зрительный зал — кучкуясь и теснясь друг к другу, но добровольно оставляя добрую половину пространства пустой, вычерчивая импровизированную сцену.

Причем многие вообще взаимодействовать с пространством караван-сарая не спешили. Заняв свое место, они послушно сидели и ответственно смотрели на происходящее вокруг. Возможно кто-то даже так и ушел, не узнав про кабинет Шехерезады прямо над головой, где весь вечер происходило отдельное действие.

Длилось всё 4 часа.

4 очень насыщенных и плотных часа. И со временем оставшиеся зрители начали окончательно обживаться — разговаривать с мудрецами, играть в игры, танцевать. Все вокруг ожило и заработало! Да и темнота очень «Тысяча и одной ночи» подходила.

Заинтересованные радостным гулом и притягательными ритмами прохожие с Тверской весь вечер активно пытались проникнуть в этот оазис творческой свободы, но их ждало разочарование — полный солд-аут.

Не возьмусь утверждать, насколько в итоге точно была воссоздана атмосфера Востока.

Далеко не эксперт в этом. И даже было ощущение, что все происходящее нарочито игровое. Однако для художественного исследования полная достоверность в принципе не требуется. А проект, тем не менее, развлекая и угощая зрителей, делая их полноправными действующими лицами своего исследования, добился важных результатов:

1 — Не фокусируясь на точном воссоздании всех артефактов восточной культуры, обнажил в «Книге тысяча и одной ночи» хранилище народной ментально­сти — исторической памяти народа, его психологии и мировоззрения. И в итоге, за счет разницы восприятия этого текста и возможностей его выражения у разных постановщиков и исполнителей, сделал ум, мышление, образ мыслей и душевный склад эпохи и отдельного народа объемным. При этом на контрасте оттенив и высветив схожести и различия нашего времени и нашей культуры.

2 — Начал эволюционно приучать зрителей к совсем другому взаимодействию с театром. С одной стороны решительно предъявляя, что театр — это не только про эмоциональное созерцание вымысла, но и про основательный анализ реального и окружающего. А с другой — все еще предлагая широкому зрителю потребление театрального искусства через привычное многим наслаждение.

Когда год назад Электротеатр Станиславский​ открывал свой Электродвор премьерой оперы пяти композиторов для скрипки и ученого «Галилео» (кстати, петербуржцы, скоро к вам ее привезут на Новую сцену Александринского театра, как и роскошную «Прозу», не пропустите! Особенно «Прозу».) уже было очевидно, что вне зависимости от содержания, у самого пространства есть мощный художественный потенциал.

И вот теперь он раскрыт и реализован!

Вообще эта история, когда от гула машин и потоков людей, вечером тяжелого рабочего дня с Тверской улицы сворачиваешь за угол и попадаешь в ковровое безумие, где можешь хоть выплясывать, хоть валяться, хоть смотреть спектакль, хоть спать (или все попеременно) — очень ценна. Вырабатывается совершенно иная модель восприятия и взаимодействия с привычной городской средой.

Уверен, что подобное будет, если не повторяться время от времени (а хотелось бы очень! — другой зритель придет, другие реакции, новые ситуации), то, как минимум развиваться в этом направлении.

Это совершеннейший успех.

И почти никакой альтернативы в Москве.

«…Они вошли и увидели сад, да какой ещё сад! И ворота его были со сводами, точно портик, и были покрыты лозами, а виноград там был разных цветов — красный, как яхонт, и чёрный, как эбен. И они вошли под навес и нашли там плоды, росшие купами и отдельно, и на ветвях птиц, поющих напевы, и соловьёв, повторявших разные колена, и горлинок, наполнявших голосом это место, и дроздов, щебетавших как человек, и голубей, подобных пьющему, одурманенному вином, а деревья принесли совершённые плоды из всего, что есть съедобного, и каждого плода было по паре. <…>

И земля покрылась цветами всех окрасок, и пришла весна, и это место засияло блеском, и поток журчал, и пели птицы, и ветер свистел, и воздух был ровный.»

© «Рассказ о двух везирях и Анис аль-Джалис» (ночи 34—38) Книги тысячи и одной ночи.

___________

Видео, фото, обсуждение и комментарии: https://www.facebook.com/inner.emigrant/posts/477332526048989

Самые свежие обзоры и обсуждения театральных и музыкальных событий всегда первыми в Facebook: https://www.facebook.com/inner.emigrant