Делайте, что хотите. Только так, чтобы нас не посадили!
Совершенно внезапно для себя узнал на днях, что в Московском Театре мюзикла появился некий спектакль “РЕВ/ЕРС”. Спектакль, заинтересовывающий хотя бы тем, что он — почти “ночной” (проходит по пятницам и субботам, начинается в 23:00 и заканчивается около полуночи).
Поскольку предыдущий опыт с этим театром для меня был неоднозначным, я тут же начал наводить справки по знакомым.
Узнал следующее:
во время работы над своим самым масштабным проектом — мюзиклом-блокбастером “Принцесса Цирка”, Театр обзавелся очень продвинутой акробатическо-цирковой труппой — труппой молодой, отважной, дерзкой, фактурной и прошедшей большую школу с мировыми лидерами жанра.
Собственно чтобы труппа не разбалтывалась, не теряла тонуса и блеска в глазах, руководство Театра и лично Михаил Швыдкой отважились выделить им для самореализации ресурсы на собственную постановку.
Так загадочный «РЕВ/ЕРС» и возник, а режиссерами выступили также задействованные в “Принцессе цирка” — Андрей Кольцов и Ирина Дрожжина (обладатели возможно самого богатого в нашей стране опыта как участия в мировых цирковых и акробатических программах, так и их постановок).
Такое отношение впечатлило очень. Нечасто у нас в руководстве крупных театральных институций встретишь такой адекватный подход.
Но поскольку никто из моих знакомых самого спектакля так и не видел, я полез штудировать информацию на официальном сайте. И чем больше читал, тем грустнее становилось выражение лица. Почти в каждом предложении значились ремарки “эксперимент”, “на стыке жанров”, “не вписывается в рамки”, “стирает границы”, “необычный спектакль”, “театральная революция”. Чем чаще эти эпитеты встречались, тем настороженнее становилось мое отношение и стремительнее угасал энтузиазм. Нет, вы не подумайте, я тоже регулярно грешу тяготением к “возвеличиванию величины”, но не у себя же с собой и про себя.
В общем пролистывал я этот сайт и уже почти решил от похода воздержаться…
Как вдруг увидел видеоролик!
Ну, думаю, промо-видео сейчас мне последние сомнения и развеет.
Включаю его — а там оказывается репортаж канала НТВ. В принципе ничего удивительного. Театр Мюзикла активно пользуется ресурсами дружественных федеральных каналов (именно этими охватными маркетинговыми стратегиями во многом обилие таких ремарок про “стирание границ” и “не вписываемость в рамки” и оправдывается).
Но! В конце видео появился вдруг сам Михаил Ефимович Швыдкой, который с присущим ему обаянием произнес дословно следующее:
“Наша миссия была крайне простой! Мы дали им денег. И сказали: делайте, что хотите — только так, чтобы нас не посадили!”.
Эта фраза меня буквально загипнотизировала.
Я просматривал этот фрагмент несколько раз. Вначале меня конечно вновь подкупила адекватность подхода руководства Театра. Но
И пока этот отрывок прокручивался снова и снова, я представлял в какой непростой ситуации оказалась команда спектакля.
Сказать легко, но как именно сделать так, чтобы не посадили? В ситуации, когда посадить могут любого и за что угодно. И ладно, если еще тебя! Как сделать так, чтобы не посадили людей, в тебя поверивших?
Я думал о цензуре — явной и неявной. О проникновении “политических рисков” в “творческую свободу самовыражения”. Много неприятных мыслей пронеслось в моей голове. Не дали в этой воронке погрязнуть два обстоятельства — нервный смех режиссера после этой тирады (слишком человечная и понятная реакция) и совершенно гениальная подпись к происходящему от канала НТВ, гласящая: “ЦИРК ПО-НОВОМУ”.
Пока я размышлял насколько это видео совершенно, насколько каждая его микродеталь идеально описывает современную Россию как один безразмерный “ЦИРК ПО-НОВОМУ”, где ты “можешь делать все что, хочешь — только так, чтобы тебя не посадили”, я понял одно: я должен это увидеть. Просто обязан увидеть что получилось. Что в итоге смогут предъявить дерзкие и талантливые ребята, которые с одной стороны — получили вот такую важную и значительную поддержку, а с другой — вот такое “зловещее напутствие”.
И, честно признаться, приближаясь к зданию театра, я ожидал в лучшем случае увидеть некую историю о “невыносимо сложном и неблагодарном труде акробатов и цирковых артистов, где ты кладешь свое тело и здоровье на алтарь увеселения толпы”, а в худшем — “карамельно-приторную историю о важности мира, любви и дружбы во всем мире и по всей земле”. Иными словами, что-то максимально далекое от того, за что могут “посадить”.
Собственно, я ошибся.
И ошибся сильно. Не знаю сознательно или нет, но постановщики из щекотливого положения вышли невероятно изящно и остроумно.
Первое, что невольно бросилось в глаза при входе — это необходимость каждому зрителю самостоятельно открывать себе дверь в зрительной зал. Не то, чтобы мы все, едва переступив порог театра, превращались в “господ” и “барыней”, но прежде я даже не задумывался насколько это непривычный жест — самому открывать себе дверь в зрительный зал. Обычно же капельдинеры по-первому звонку торжественно распахивают двери, как-бы разрешая войти. Тут — разрешай себе сам (так и просится добавить: только так, чтобы нас не посадили).
Возможно этот незначительный жест замешательства у дверей благополучно бы забылся, но спектакль начался. Начался с того, что 15 человек вошли каждый через свою дверь. И эти двери за ними закрылись. Выхода больше нет. Исполнители заперты и изолированы в сценическом пространстве.
И если первые из них входят через бутафорские двери на сцене. То последние — через двери зрительного зала. Те самые, которые тебе лично пришлось самому себе открывать. Надо ли уточнять, что теперь эти двери также заперты и весь зал, сидя в креслах, оказывается закрытым и изолированным вместе с исполнителями.
Вы просили сделать так, “чтобы нас не посадили?”. Окей, тогда давайте начнем с того, что “сами себя посадим”.
Посадить того, кто уже сидит — несколько сложнее.
Не скажу, что ощущения от этого “запирания” возникают пугающие. Напрягает не столько сам жест, сколько какое-то остраненное безразличие к нему, обнаруживающаяся толерантность к “запертости”. Свыкание с изолированностью — как отчетливый симптом наших реалий.
Но молодые, отважные, дерзкие и фактурные исполнители начинают проявлять резистентность. Они пытаются изнутри взломать закрытые снаружи двери. И, поняв всю тщетность усилий, начинают постепенно к изоляции адаптироваться.
Каждый из 15 исполнителей пытается по-своему в запертом пространстве освоиться. Кто-то молитвой, кто-то забившись в угол, кто-то, стремясь “вознестись над суетой”, кто изматывая себя морально и изнашивая физически.
Но, конечно, в насильно изолированном обществе спертости становится все больше — назревают конфликты, возникают травли и неизбежно наступает соперничество за “более лучшие” условия пребывания в общей изоляции. Временами все происходящее окончательно начинает напоминать голдинговскую притчу про “Повелителя мух”.
Выражены все эти попытки индивидуальными для каждого исполнителя акробатическими средствами.
Кто-то на пилоне, кто-то на трапеции, кто-то на батуте. В целом весь спектакль построен как переход одного этюда в другой, но при этом драматургически все разворачивается закономерно, и одно из другого вытекает.
А одна случайно встреченная знакомая, которой я привык доверять, поведала после, что эти этюды во многом не навязывались режиссерами. Что постановщики давали свободу выражения самим исполнителям. Предлагали каждому следующие условия: “вы вошли в дверь, она за вами захлопнулась, какие ваши действия? Передайте их через привычные для вас цирковые и акробатические средства”. А потом уже эти этюды развивались и встраивались в единую общую историю.
Не знаю насколько это так, но если так, то это резко повышает градус и без того изящных решений режиссеров и выводит их работу на качественно новый уровень.
Дело в том, что среди исполнителей есть гимнасты, акробаты и цирковые артисты, которые от мира “актерской игры” довольно далеки. Их навык “существования в роли” — весьма условен. И драматическая неубедительность некоторых исполнителей в сложных сценах неизбежно становится заметной. Но, благодаря решению режиссеров отталкиваться от органики исполнителей, эта неубедительность перестает быть важной. Дистанция между персонажем и ролью изъята. Исполнитель не “играет”, а предъявляет свою реакцию так, как он чувствует. Да, у этого есть минусы: где-то эта реакция банальна, где-то избыточно прямолинейна. В одном отдельном моменте — даже до неловкости пафосна. Но зато в других — сложна, объемна, нетривиальна.
Для меня, как человека от акробатического и циркового искусства далекого, было крайне важно уловить одно наблюдение:
почти весь спектакль исполнители демонстрируют зрелищные, опасные, виртуозные трюки один за другим, впечатляя возможностями человеческого тела. Но зал после каждого эффектно исполненного элемента (даже повышенной сложности или зрелищности) аплодисментами не взрывается. Для меня это — отчетливый показатель того, что спектакулярное в этой работе сложилось и победило цирковое. Что “РЕВ/ЕРС” погружает в историю, а не демонстрирует набор трюковых этюдов. Возможно мне повезло с залом, конечно, но почти уверен, что не повезло.
Слабым местом, на мой субъективный взгляд, является именно маркетинг, заложником которого эта работа стала.
Поскольку, говоря откровенно, никакого “эксперимента на стыке жанров, не вписывающегося в рамки и стирающего границы” лично мне обнаружить не удалось. “Необычного спектакля” и “театральной революции” — тем более. Жанр, как мне кажется, здесь вполне конкретный — это именно “пластический спектакль”. Спектакль крайне нарративный. С самой первой до самой последней секунды он рассказывает историю. Историю всеми считываемую и всеми однозначно воспринимаемую. Да, здесь есть метафоры изоляции не только как “ограничения свободы”, но и как внутреннего замыкания в депрессии, отчаянии, любовном переживании — но они опять же понятны и доступны.
Сюжет в свою очередь довольно незатейливый, временами даже сентиментальный.
Наблюдать за тем, как каждый исполнитель справляется с запертостью гораздо интереснее самой истории, ее исходного события и финала. Но во многом именно такое решение делает этот спектакль живым и дышащим, а не “плохо сыгранным набором этюдов”. Сюжет тут транслируется хореографией. А сама хореография опирается именно на акробатику.
В итоге лично я (возможно от того, что готовился к худшему) получил очень бодрый заряд и массу приятных неожиданностей. Некоторые сцены и визуальные композиции так вообще отпечатались в памяти именно своей эстетической красотой, а не акробатической виртуозностью.
Недостаток лично мной выявлен только один.
Но это вообще общая проблема всех российских театров, где проходят мюзиклы. Кажется, что у них — один звукорежиссер на всех. И он на полставки подрабатывает в “Олимпийском”. Едва начинает звучать музыка, как вам не просто закладывает уши, а физически кресла и пол начинают вибрировать. Верхние частоты перегружены, звук буквально атакует слух и, что особенно печально, в этот момент блокирует другие органы восприятия происходящего. Не то, чтобы я звуковую атаку как театральный прием сильно любил в принципе (я даже ее скорее ненавижу), но когда она драматургически оправдана — у меня хотя бы досады не возникает.
К счастью, композитор Миша Мищенко написал очень тактичную музыку. Он функционально учел все необходимые исполнителям и постановщикам ритмы и при этом иллюстративно поддержал сюжет (в лирических моментах даже нарочито иллюстративно). И в конечном итоге живописность музыки побеждает испытание громкостью.
И еще нюанс.
Повторюсь: я в акробатическом искусстве — далеко не эксперт. Но есть в нем одна вещь, которая меня всегда приводит в праведный гнев. Это постоянный риск для жизни и здоровья исполнителей. Я знаю, что он “добровольный”. Знаю, что иногда, когда я вижу какое-то сложнейшее сальто непосредственно на самой сцене, не могу оценивать его потенциальную травмоопасность, но когда кто-то без страховки взбирается под потолок и начинает там выполнять элементы — это для меня настолько травматичный опыт, что ладошки потеют и желание сбежать, чтобы не стать свидетелем “недоразумения” возникает само собой. На историю “вырваться из изоляции” пусть и ценой своей жизни — это работает. Художественно такие элементы в спектакле оправданы. Но если кто-то такой же впечатлительный, как и я — будьте к такому готовы. Страховок здесь нет.
Хотя еще перед началом спектакля вас предупредят не просто рядовой просьбой выключить телефоны, но и объявлением, что малейшая фотовспышка в зале может стать причиной крайне серьезных последствий.
К объявлению, к счастью, прислушиваются.
В целом же:
Ребята — большие молодцы. Очень красиво из непростого положения вышли. И художественно не “просели”. Спектакль получился драйвовый. На афише пишут ограничение 18+, но это исключительно
А что касается позднего начала… Во-первых, солнечные дни все длиннее. Погода все лучше. В Москве “мигающих убранств” все меньше. Гулять все приятнее. И возможность в театр заглянуть никуда не торопясь — очень кстати.
Не говоря уже о том, что этот спектакль очень мало в себе имеет от разгульного и легковесного “энтертейнмента”, которым жанр мюзикла в принципе часто грешит. Его тема гораздо острее, а профессиональный риск исполнителей эту тему лишь обостряет. Так что придти именно в театр Мюзикла в сумрачное время, когда со сцены уже убрали все блестки и перья, оставшиеся от предыдущей постановки, и погрузиться в эту историю — особое очарование.
Спектакль проходит каждую пятницу и субботу. Начало в 23:00. Продолжительность — 55 минут.
Билеты (от 1000₽) тут: https://teamuz.ru/revers/
(обратите внимание: балкон не продается в принципе и ждать его в продаже не стоит; зрителей размещают только в партере)
___________
Источник материала, фото, видео и комментарии: https://www.facebook.com/inner.emigrant/posts/420049608443948
Самые свежие обзоры и обсуждения театральных и музыкальных событий всегда первыми в Facebook:
https://www.facebook.com/inner.emigrant
