Видишь ли эти стены?
За ними мы все живём,
И если их не разрушим,
То заживо здесь сгниём.[1]

В ЖЖ есть одна интересная возможность. А именно, зайдя на страничку того или иного блогера, вы можете увидеть его френд-ленту. Вроде бы ничего особенного, в соцсетях мы тоже видим, как человек делает перепосты из групп, пабликов, других страничек. Но в этом случае мы видим лишь то, что особо отметил сам пользователь. А в чужой френд-ленте мы видим в полном объеме чужой мир. Тот самый сегментированный мирок, состоящий из ограниченного числа людей и интересов. То самое, что пользователи прозвали «манямирок». Понятно, что блогер может быть не очень щепетилен в выборе френдов или отслеживать публикации своих противников. Но это тоже говорит многое о человеке. Даже не о нем самом, а том мире, которому он принадлежит. Пройдя по этим записям, можно понять, что волнует, не отдельно взятого человека, но эгрегор, которому он принадлежит. Я не случайно упомянул этот магический термин. Интернет очень напоминает то, как эзотерики описывают астрал. А эгрегоры, соответственно, это астральные манямирки. Ну или воннегутовские каррасы. Вернее псевдокарассы. Они же гранфаллоны.

То, что Хэзел как одержимая искала хужеров, — классический пример ложного карраса, кажущегося единства какой-то группы людей, бессмысленного по самой сути, с точки зрения божьего промысла, классический пример того, что Боконон назвал гранфаллон. Другие примеры гранфаллона — всякие партии и дочери американской революции, Всеобщая электрическая компания и Международный орден холостяков — и любая нация, в любом месте, в любое время. [2]

Интернет это ещё не наше будущее, как кажется многим. Это виртуальный прототип нашей будущей реальности. Казалось бы, он должен объединить людей в одно общую нацию, создать общее культурное пространство. Но общее культурное пространство появилось задолго до интернета на базе европейской культуры. А когда появился интернет, это единое пространство находилось уже на грани коллапса. Интернет лишь помог обозначить этот великий раскол на множество осколков, множество островков. Символ всемирной глобализации на самом деле — прообраз будущего раздробленного мира. Мы устремились туда …и возвели множество стен, надёжно отгородившись друг от друга. Те или иные мыслители часто говорят о наступлении Нового Средневековья. Но оно уже наступило в виртуальном мире. Все эти сегменты всемирной паутины это и есть феоды, вольные города, епископства и земли того или иного ордена. Это и есть та самая системная анархия. Все замкнулись в своих маленьких королевствах, и только что-то совсем экстремальное может заставить покинуть свою родину. Нам неинтересно, что происходит за пределами наших мирков. У нас вызывает неприятие любая хоть на толику чуждая точка зрения. Мы часто любим говорить, что наши оппоненты сектанты. Но так ли далеко мы ушли от них? Потому многие из нас охотно поверят, что Земля плоская, зуб святого Августина творит чудеса, а на другом конце земли живут псоглавцы. И никогда не поверим опровержению из уст того, кого мы считаем врагом. Научный подход? Он давным-давно стал схоластичным. Нынешние дискуссии между клерикалами и научпопами давно напоминают спор, описанный ещё Рабле. Это спор ученого Таумаста и Панурга. Когда спорящие общались между собой только жестами, которые собравшиеся трактовали как им угодно.

Мракобесие биологизаторов в некоторых аспектах не уступает мракобесию попов. Это проявляется, прежде всего, в нападках на целые отрасли наук. Так, биологизаторы объявляют ненужными научную философию и социологию (а некоторые добавляют в этот список и политэкономию). Но без социальных наук (впрочем, научная философия — диалектический материализм — является одновременно как «гуманитарной», так и «естественной» наукой, потому что по законам диалектики развиваются все виды материи: от физической до социальной) невозможно приобрести научное мировоззрение, чему примером являются сами биологизаторы, неспособные, из–за своей приверженности к мракобесному нигилизму в отношении наук, изучающих социальный вид материи, научно взглянуть на устройство общества. Также, примеры многих выдающихся физиков, химиков и т.д., которые, несмотря на свои познания в «естественных» науках, верили в бога, показывают, что ограничение умственного развития только физическими науками не позволяет выработать подлинно научного взгляда на мир. [3]

Мы все живем и мыслим средневеково. И лишь несоответствие миров виртуального и реального заставляет нас фрустировать. Но это как раз-таки поправимо. Идеальная схема, что мы отработали в сети, постепенно заполняет собой реальность. Непоправимо то, что мы теряем связь с прошлым, мы теряем общность культуры. Возможно, поделом. Ибо эта общность была оплачена кровью. Это была общность, созданная европейской империей. А любая империя — зло. Пусть рушится, туда ей и дорога. Но разрушая империю, мы теряем немало важных наработок. Империя — это всегда запрос людей на некую стабильность. Она появляется, когда нам надоела наша раздробленность, наша обособленность. И потому волей-неволей, любая империя выполняет запрос на интеграцию. Чтобы в пределах Рима было место и эллину, и иудею. И этого терять нельзя. В чем была особенность средневековой Европы? Это была анархия, множество мирков, осколков. Но был один общий стержень, общий хребет, оставленный Империей. Это христианская церковь. Она имела все тот же иерархический вид, будто римская империя никуда не девалась. Она была неким скелетом умершего Левиафана, на который было нанизаны все эти феодально-анархические островки. Он был основой европейского мира. Римская империя по отношению к феодальной Европе была великаном Имиром или царем Йимой из иранского эпоса. Он был убит и разрублен на множество кусков. Кровь стала морями, кости камнями, череп небесным сводом нашего мира. Но чтобы новый мир не был чем-то аморфным, ему нужна граница, нужна форма. Нужен стержень. И античная культура, сохраненная и дополненная церковниками, была этим стержнем раздробленной Европы. Основой её существования и её возрождения.

Вот и нам сейчас нужен такой стержень.

Что для этого нужно? Перестать быть средневековыми обывателями. Помнить, что мы наследники великой единой культуры, единого мира. Что для этого нужно? Всего лишь выйти за пределы своих мирков. Не ограничивать свой кругозор. Не упираться во что-то одно. Постоянно изучать реальность во всей её полноте. Стараться понять оппонентов. Не бояться ревизии своих знаний и убеждений. Легко отказываться от всего, что нам мешает двигаться дальше.

Я не зря сказал, что все эти мирки являются псевдокаррасами. В них люди объединяются по формальным и глупым признакам. Левые, правые, либералы, монархисты, националисты. Истинный каррас, согласно Воннегуту и Бокконону, это сплетение случайных людей.

Если вы обнаружите, что ваша жизнь переплелась с жизнью чужого человека без особых на то причин, этот человек, скорее всего, член вашего карраса. [2]

Тут важен стержень карраса, его ось вокруг которой каррас вращается. Он называется вампитер.

Вампитером может служить что угодно — дерево, камень, животное, идея, книга, мелодия, святой Грааль. Но что бы ни служило этим вампитером, члены одного карраса вращаются вокруг него в величественном хаосе спирального облака. [2]

Наш вампитер это гуманитарная культура. Это знание, максимальное целостное и нераздробленное, неразделенное стенами специализаций. Наш вампитер это истинное изменение мира. Наш вампитер, это единый мир без стен и перегородок, прекрасный в своей цельности. Большинство тех, кто спрятался в свои мирки, — это лишние люди. Но не все лишние люди являются революционерами. Они объединяются в ложные каррасы, в уютные ковчеги, в тусовочки на просторах сети вовсе не для изменения реальности, а для того, чтобы убежать от неё. Казалось бы, это основа основ, тот самый революционный кружок, из которого родились народовольцы или большевики. Но кружок это не секта. В кружок приходят те, кто реально хочет понять мир вокруг себя. И изменить его. А с сектами дело обстоит примерно так, как пишет Инсаров:

Секта, ориентированная на себя, а не на действие во внешнем мире, портит людей. Они теряют в ней понимание реальной ситуации, отучаются видеть огромный мир вокруг себя и способны в момент назревания революционной ситуации с увлечением разрабатывать организационные схемы для своей группы.

В сектах поэтому не тепло, атмосфера революционного братства ощутима в них очень редко. Зато в сектах всегда душно. Тесная товарищеская спайка — на самом деле, плюс любой секты — присутствует достаточно редко, а вот раздоров и подсиживания обычно хоть отбавляй. Поэтому ни о каком новом здоровом «мы», ни о каком революционном братстве, ни о каких товарищеских и любовных межчеловеческих отношениях в сектах обычно речь не идет. [4]

Даже если, мы формально не состоим ни в какой сектантской организации, мы все равно принадлежим некой сетевой тусовке. Я как-то решил посмотреть, кого предлагает мне Контактик в качестве друзей. Он, обычно, пробегает по друзьям уже имеющихся друзей. И я их реально всех знал. Причем, как представителей самых непримиримых противоположных позиций. Сталинисты, троцкисты, нацболы, анархи… Все это одна тусовка, один гранфаллон. Кстати, не такой уж и большой. Мне понадобилось не так много времени, чтобы просмотреть почти всех.

Мы сами возвели вокруг себя множество барьеров, множество стен. Стен в «контакте», стен в «фейсбуке», стен в виде френд-лент в блогах. Как часто вы выходите за пределы? Как часто вы покидаете этот уютный мирок, где все пишут и думают ровно то, что и вы? Как часто вы ищете ответы на сложные вопросы самостоятельно? Иногда, конечно, в ваши уютные набегают политические враги, но посмотрите со стороны на ваш спор. Это спор Бендера с ксендзом. Просто ритуальная война между двумя племенами до первой крови. Володарский недавно разразился хорошим текстом по этому поводу:

Есть множество карточек, на которых написано как на что реагировать. Когда в окружающем мире происходит какое-то событие, ты воспринимаешь его и комментируешь в согласии с инструкциями. Капиталисты угнетают рабочих, все менты — ублюдки, нет ни наций, ни границ, государство — главный враг, выборы — обман и ничего не меняют. И так далее. Есть ещё карточка «диалектика», она как джокер может значить что угодно, к ней стоит прибегать, когда ты запутался в инструкциях, ничего не понимаешь.

…Проблема в том, что у большинства людей, которые ими оперируют, нет мозгов. А инструкции на любой случай жизни существуют только в упомянутом выше мысленном эксперименте, на практике же инструкции несовершенны, невозможно предсказать любой вызов, который подкидывает нам реальность. Для того, чтобы с ней эффективно взаимодействовать — надо думать. Надо анализировать. Абстрактные лозунги и требования могут в лучшем случае указать ориентир, а для ответов на конкретные вопросы нужно давать конкретные ответы.

…Но обитатели «анархистской комнаты» и тем более «левой комнаты» в большинстве своём это делать не пытаются. Они довольствуются готовыми ответами, даже если те слабо подходят к вопросам. [5]

В этом отрывке схвачена сама суть происходящего. Большинство из членов этих гранфаллонов просто заменяют отсутствие стабильности в реальности, своим собственным стабильным и предсказуемым мирком. Настоящий революционер всегда действует в условиях нестабильности, в условиях хаоса. Он скользит по его тёмным волнам, как сёрфер. И ищет, ищет. Человека. Такого же, как он, свободного от всех этих условностей, независимого от своих маленьких мирков. Человека, умеющего думать самостоятельно, не прибегая к готовым шаблонам. А значит, свободного от условностей, стереотипов и видящего гораздо дальше стен, что нас окружают. И в конечном итоге истинные революционеры порождают глобальную стабильность, общую для всех. Вот Маркс это прекрасно понимал. «Быть радикальным, значит понять вещь в её корне» — писал он в свое время.

Действие во внешнем мире не означает тупого и бессмысленного активизма. Оно предполагает взгляд на мир широко открытыми глазами, умение ждать и умение максимально использовать ситуацию, когда эта ситуация возникает. Ведь именно для такого действия революционная организация и существует… —

пишет Инсаров. -

Те, кто сумеет действовать в этих условиях — те выполнят свою историческую миссию. Кто не сумеет и станет сектой, занятой только самообразованием или бессмысленным активизмом, — кому они тогда будут нужны? [4]

Наша миссия — изменить мир, сделать его лучше. Ну или по крайней мере не дать ему погибнуть. Как там говорил Беньямин: «Революция — стоп кран истории, хватка за который должна положить конец длительному состоянию катастрофы». В любом случае, это не сделаешь, отсиживаясь за стенами. Да, временно укрыться — святое дело. Но не сидеть и не ждать, когда на улице созреет революция и освободит нас всех из плена в нашей собственной голове. . Мы пираты, мы партизаны, мы не должны гнить в фортах. Наша стихия — море, или пустыня, или джунгли и никаких баз, только временные пристанища. Именно так Лоуренс Аравийский победил османов, Че и Фидель Батисту, Дрейк короля Филиппа. Выйдем мы, отшельники заросшие бородой, и ничего не поймем в происходящем. И окружающие нас не поймут, пройдут мимо в будущее, толкая нас локтями, пока мы слепо щуримся на солнце, которое не видели давным-давно. Они пойдут дальше, а мы так и останемся на обочине истории.

Потому — никаких сект, никаких феодов, никаких зон комфорта. Никаких стен. Только так можно изменить мир.

Давай разрушим эту тюрьму

Здесь этих стен стоять не должно

Так пусть они рухнут, рухнут, рухнут

Обветшавшие давно.

И если ты надавишь плечом

И если мы надавим вдвоем

То стены рухнут, рухнут, рухнут

И свободно мы вздохнем.[1]

1. Песня «Стены» (L’Estaca в вольном переводе Кирилла Медведева)

2. К. Воннегут «Колыбель для кошки»

3. Взято из паблика Крамола. Автор неизвестен

4. М. Инсаров «К психологии и социологии левых сект»

5. А. Володарский «Китайская комната анархизма»