Всякий труд обещает после завершения праздник. Московский коллектив «Лаборатория городской фауны» с 2011 года изучает взаимодействие различных популяций городского экоценоза. Племена людей, кошек, собак, голубей, крыс, крапивы, борщевика в исследованиях ЛГФ наблюдаются и анализируются с точки зрения освоения материальных и идеальных ресурсов, симбиотических и паразитических отношений. Лаборатория выступает как типичный междисциплинарный исследователь, используя инструменты естественных и гуманитарных дисциплин, художнических практик и городских интервенций.

Мое намеренно бюрократическое описание стратегии ЛГФ подводит к мысли, что итогом четырех лет работы должно было стать что-нибудь вроде монографии, альманаха или документального фильма. К счастью, участники коллектива, кажется, искренне влюблены в своих друзей с пустыря. Поэтому вышла не монография — а праздник урожая. Жатва.

Выставка «Зелень внешняя» в павильоне Зерна на ВДНХ представляет собой старый добрый сезонный смотр изобилия. Что родила земля, что собрано в элеваторах, что будет греть человека долгой и скучной зимой. Веселый крестьянский праздник в торжественном сталинском павильоне предстает героическим достижением труда целеустремленных человеческих и машинных рук.

Подмена, которую делают лаборанты, достаточно проста. Вместо пшеницы, кукурузы и т.д. — типичные сорняки, растения нарушенных земель: марь, крапива, сурепка. Собранные в виде внушительных объемов сухостоя, семян, цветов, они знаменуют достижения различных районов Москвы (о чем напоминают очаровательные и гордые флаги муниципалитетов).

Ничего еретического в таком урожае нет. Эти растения, про которые в ботанических атласах обычно указывают «типичные место обитания — возле железнодорожных насыпей» никогда бы не достигли такого процветания без человеческой помощи. Нарушенные земли (распаханные однажды, постоянно травмируемые, попросту отравленные) дают возможность некоторым видам использовать на полную стратегию «бури и натиска» («rush» в компьютерных играх). Именно они царят на пустырях, стройках, обочинах дорог, просеках вдоль ЛЭП и т.д. Набор этих видов устойчив и удивительно типичен, даже в континентальных масштабах. Этот искусственный фитоценоз так же глобален, как кукурузное поле.

Сорняки, экологический мусор в павильоне Зерна — это могло бы быть поучительным, почти назидательным жестом за счет прямого столкновения контекстов.

Но в дело вступает магия, и все получается интереснее.

Пахучие кучи сорняков, голубиного помета, стеллажи с худосочной рассадой «злых» растений — все это искренне радует, воодушевляет, наполняет очень живой и варварской энергией. Я сомневаюсь, что снопы добропорядочной пшеницы могут так радовать.

Жатва, очищенная от утилитарных задач агроиндустрии, взывает к важной функции человеческого вида. Отсюда и неподдельный восторг. Радостно осознавать свое предназначение в мире.

Согласимся, для начала, что тот набор «полезных» видов, который мы имеем сейчас это, в общем-то, случайность. Ретроспективно мы пытаемся убедить себя, что пшеница особенно хороша своим стремлением к утроению набора хромосом. А кошки нужны, чтобы отгонять мышей от хорошей триплоидной пшеницы.

Но вместо пшеницы мог бы быть рогоз, к примеру. Вместо кошек к людям могли выйти куницы. Мезоамерика, с её кукурузой и мясными собачками тому свидетельство. Вместо пырея наши гербициды могли быть направлены на неистребимый сорняк «рис».

«Зелень внешняя» в этом контексте выглядит порталом в одну из альтернативных вселенных, где все так и было. По-прежнему сюрреалистичная ВДНХ усиливает это ощущение.

Если мы можем переменную «полезный вид» наполнить любым другим значением, в чем остается голая функция человеческого участия относительно этой переменной?

Гигантский золотой бык шепотом подсказывает: изобилие. Чистое изобилие. Огромный прирост биомассы в отдельно взятых популяциях. «Посмотри на меня» — говорит бык. «Разве без усердия людей мое коровье племя достигло бы когда-нибудь таких грандиозных высот?»

Коровы, пшеница, рапс — это наиболее успешные популяции нашей планеты прямо сейчас. А также крысы, кишечная палочка, сурепка и другие обитатели тени.

Люди и их машины в данном случае — удивительно полезный катализатор, фермент, помощь которого приводит к взрывообразному росту биомассы вовремя подсуетившихся видов.

(В комьютерных играх, опять же, игроки обычно договариваются не использовать столь неприлично эффективные стратегии. Не выбирать героя Сольмира, например.)

Все эти заявления могли бы быть простой комбинаторикой в духе объекто-ориентированной философии. Давайте возьмем это, то, переставим местами, выстроим новую связь. Красивая комбинация, переходим к следующей.

Но можно перебрать сто комбинаций, залезть в сто шкафов. И только одна из ста вызовет функциональный восторг, только в одном найдется Нарния.

В этом как раз и есть огромная удача Лаборатории городской фауны. Работая «в поле», они нашли-таки одну из Нарний.

Помимо прочего, функцию человека как катализатора биомассы доказывает конкуренция за этот ценный ресурс.

Прямо сейчас, на наших глазах, свиньи ведут войну против коров — за передел объема человеческого участия. Уже объявлена война пчелам и их меду — пока неясно в пользу чьих интересов.

Это уже не занимательная комбинаторика объектов. Это по-настоящему.

В «Зелени внешней» показывается видео Анастасии Потемкиной. В нем она кормит стайку крыс собственноручно купленными и приготовленными деликатесами. Ситуацию эту положено трактовать через сопоставление невидимого, вытесненного женского труда и невидимых, неприличных городских паразитов.

Но в свете вышеизложенного это можно понять и как соблазнение.

Крысы, придите и возьмите нас. Мы хорошие катализаторы. Мы вам пригодимся.

И эта наша позиция в отношениях с другими видами вовсе не страшна. Она интересна и приятна. Это на собственном примере и стремится нам показать «Лаборатория городской фауны».