Ник Лэнд был прав. Ни левые, ни правые не способны осмыслить феномен неореакции. Первые широкими мазками пытаются изобразить очередных злобных нацистов. Их аналитика — морализаторство, скрывающее страх и непонимание. Вторые ошибочно считают, что вот-вот вернутся старые-добрые деньки, где каждому из них будет дарован княжеский титул.

Все они мыслят политически, то есть задают вопрос о том, как из настоящего перейти в некое иное место: светлое прошлое или не менее светлое будущее. Но «настоящее» — это идеологическое понятие, словесное выражение неспособности помыслить само время. В итоге, некий случайный временной срез, зафиксированный в человеческом сознании как актуальный, объявляется «настоящим». Затем будущее и прошлое (не-данное непосредственно) через политику идеологически загрязняются либо человеческими желаниями, либо человеческими же страхами.

Таким образом, правые и левые в своих описаниях ищут в неореакции привычное им, то есть политику, которая концептуализируется как результат реализации тех самых человеческих желаний и ожиданий. Но неореакция — это не набор экстравагантных правых движений, а отражение на социальной материи самой сущности времени. Левые, правые и даже сами неореакционеры в большинстве своем вынуждены задним числом выстраивать идеологические объяснения, которые красиво описывают уже данное, но ничего не могут сказать о не-данном. Они лишь переживают, но не осмысляют произошедшее.

Именно здесь мы понимаем, что подмена философии (и в особенности онтологии) политикой — это не только анти-интеллектуальный ход, но и путь к потере способности видеть в мире что-то большее, чем борьбу идеологий. Этот тип слепоты находит выражение двумя путями. Первый — безыдейный активизм, возвращающий к первобытному состоянию, в котором на время можно забыться в приятной иллюзии того, что ты что-то решаешь. Второй — надменная ирония или чопорность, также поддерживающие иллюзию контроля над ситуацией, но уже с позиции просвещенного интеллектуала, мнящего, что он взрослый, наблюдающий за детской игрой.

Обе позиции довольно успешно скрывают свою слабость до тех пор, пока неореакцию можно воспринимать как субкультуру из блогов. Но сама реальность показывает, что стабильность настоящего — приятная иллюзия, прошлое не является утерянным раем, а будущее с равным успехом несет как освобождение человека, так и освобождение от человека. Это вызывает страх и недовольство, которые пытаются скрыть за новыми витками активизма, иронии и чванства. Отсутствие интеллектуальной критики намекает на то, что интеллект не на стороне критиков.

Неореакция — это не новая философия и уж точно не новая политика, это вызов человеческому интеллекту. Неспособность ответить на этот вызов может стать его концом.