Радиоактивный снег летит тяжелыми хлопьями и падает на черную землю под темным серым небом. Разрушенные обугленные города и заржавевшие провода. Нет электричества, обгоревшие трупы людей уже съедены бродячими собаками. Выжившие люди ютятся в подвалах домов и охотятся на кошек и ворон. Священник получил огромную дозу облучения, у него отказывает память, но он еще помнит о своем сане и начинает проповедь. У него нет ничего, он не слишком хорошо помнит Библию, но он знает главное.

Это идеальное начало. Ты сидишь на богослужении, смотришь на окружающих и понимаешь, что Церковь  — это ты и они. Нет никаких богословов и семинарий, нет кладези духовной традиции, нет никакой традиции, кроме той, которую ты делаешь своими руками, своей молитвой. Священник поспешно передает тебе основы Благой вести, он торопится, подыскивает короткие и понятные слова. Он спешит, он чувствует, что вечером умрет. Он умирает и ты остаешься один — вот Бог, вот ты, вот твой брат. Так продолжается христианство после  ядерной зимы.

Христиане в современном мире должны чувствовать себя, как после ядерной зимы. Представьте, что ядерный взрыв или природная катастрофа разрушила привычный мир, и мы начинаем все с нуля — вот ситуация, из которой должен исходить каждый христианин. Сейчас наша цивилизация переполнена культурными артефактами, идеями, их интерпретациями. Их так много, что они уже теряют свою значимость. Самый лучший способ спрятать идею сегодня — поместить ее в интернете на всеобщее обозрение — через минуту она утонет в море спама, рекламы и потока другой информации. Мы теряемся в этом многообразии, часто не хватает ума, чтобы все это охватить или обработать, и мы останавливаемся и начинаем развлекать свой ум. Нам кажется, что он всегда переутомлен. Кажется, все было сказано, и сделано, и понято до нас. Но это не так.

Сегодняшнюю реальность никто не высказал, никто не понял и никто не переживет, кроме тебя. Сегодня — еще не высказано. Открой свой разум. Мы забыли, что Церковь — это дерево, исходящее из вечности и уходящее в вечность. Церковь — это источник любой креативности в этом мире. Почему же мы не научимся черпать ее?

Кажется, что реальность похожа на то, что уже было, но это не так. Она другая. Она новая. И мы ей не соответствуем, потому что мы старые, мы подражаем прошлому. Мы копируем образ жизни наших отцов, которые копировали своих. И никто из них не жил своей настоящей жизнью в настоящем, которое происходит в эту минуту.

Конечно, есть умные старики — их надо слушать и учиться. Умные старики иногда пишут книги, и еще реже они показывают собой пример. Мы хотим видеть святых. Но где теперешние святые? Везде — одни эксперты. Даже в христианстве появились свои эксперты.

Мне нравится стих из Евангелия Иоанна, 7 глава, 53 стих: "И разошлись все по домам". В этой 7 главе все судачат о том, кто такой Иисус. Фарисеи тоже хотят это узнать и посылают в народ человека, чтобы подробнее узнать о Нем. Конец главы потрясающий. Все посудачили о Нем, а в конце дня просто разошлись  по домам. "И разошлись все по домам". Рабочее время закончилось. Всё.

Кто такие святые? Это те, кто идет до конца. Они не расходятся по домам, когда речь заходит о самом важном в жизни. Если бы для фарисеев вопрос Мессии был действительно важным, разве ушли бы они по домам? Сейчас — то же самое. Все расходятся по домам. Монахи уходят в отпуск, священники буянят и пьют водку, когда не при исполнении. Миряне вообще чаще дома сидят. Проповедь превращается в пиар, а христиане чаще судачат об этом пиаре, чем живут своим христианством. Кто-то еще в этом мире может сказать о том, что "христианство — это я"? Или мы только передаем инфу о нем?

Я люблю, когда умирают великие люди. Потому что не остается никого впереди меня. Мне не за кем спрятаться. Я оказываюсь на передовой. Мы стоим на их плечах, на плечах умерших умных стариков. Мы стоим, но делаем вид, что мы еще не там, что наше время еще не пришло. Мы дети, и нам еще надо в игрушки играть. Мы вытаскиваем из гробов разложившиеся головы мудрецов и пытаемся ими прикрыться от света реальности. Мы заставляем говорит мертвецов  — лишь бы самим ничего не говорить. Потому что мы трусы и сердца наши пусты. Мы знаем это и поэтому умножаем нашу речь, чтобы она стала рекой, которая будет увеличиваться и отделять нас от того берега, где идет бой. Много слов, много новых понятий. Мы начинаем ковырять свою печень, чтобы достать оттуда новые слова. Лишь бы не пойти туда, где надо что-то сделать. А сделать-то надо всего ничего — поверить.

Мы думаем, что Бог — это умный старик, самый умный из всех, но Он  — самый молодой из нас. Он самый современный, Он даже более продвинутый, чем новый iPad. Мы думаем, что Он ждет от нас великих вещей, а Он знает, что у нас ничего нет, Он ждет от нас только веры. Когда Он придет еще, найдет ли веру на земле? Мы говорим про любовь, а это невероятная вещь, откуда она возьмется, если нет веры?

Верить — это менять реальность. Не заниматься самоубеждением. Нет. Вера — это не аутотренинг. Вера — это неподчинение тому, что мы видим глазами. Многие думают, что мы плывем по течению реальности, и вера — это только руль на лодке, чтобы повернуть или влево, или вправо. Однако, вера  — это не руль, а парус, а у кого-то даже мотор, чтобы развернуть лодку против течения. Если не можешь развернуть свою лодку против течения, то хотя бы перестань плыть по течению, остановись. Нам продают духовные навигаторы, но идти мы должны своими ногами. Верить — это говорить "Я" перед лицом реальности.