В тебе — земля

Маленькая
розочка, крошечная,
иногда
такая крохотная и обнажённая,
что кажется, будто я могу взять тебя
в свою ладонь,
закрыть её
и поднести к губам.

Но вдруг
мои ноги касаются твоих ног, а мои губы — твоих губ.
Ты выросла,
твои плечи поднимаются, словно две холмистые вершины,
твоя грудь касается моей груди,
и моя рука едва может охватить
тонкую линию молодой луны, что очерчивает твою талию.

В любви ты, словно морская вода, разлилась,
и я едва измеряю глаза, которые шире всего неба,
и склоняюсь к твоим губам, чтобы поцеловать землю.

 
Королева

Я назвал тебя королевой.
Есть выше тебя — выше.
Есть чище тебя — чище.
Есть красивее тебя — красивее.
Но ты — королева.

Когда ты идёшь по улицам,
никто тебя не узнаёт.
Никто не видит твою корону из хрусталя, никто не замечает
золотого ковра алого цвета,
на который ступают твои ноги,
ковра, которого не существует.

И когда ты появляешься,
все реки звучат
в моём теле,
колокола сотрясают небеса,
и гимн наполняет мир.

Только ты и я,
только ты и я, моя любовь,
слышим его.

Гончар

Всё твое тело
чаша или сладость, предназначенная мне.
Когда я поднимаю руку,
в каждом месте нахожу голубку,
что искала меня, будто
тебя, любовь моя, слепили из глины
для моих собственных гончарных рук.

Твои колени, твои груди,
твоя талия — всего этого не достаёт во мне,
словно в жаждущей земле,
из которой вырвали
какую-то форму.

И вместе
мы становимся полными, как одна река,
как единый песок.

8 сентября

Сегодня, этот день был полным кубком,
сегодня, этот день был огромной волной,
сегодня он был всей землёй.

Сегодня бурное море
подняло нас в поцелуе
так высоко, что мы задрожали
в свете молнии
и, связанные, спустились,
чтобы погрузиться, не разрывая связей.

Сегодня наши тела стали необъятными,
выросли до пределов мира
и, слившись,
свернулись в одну-единственную каплю
воска или метеора.

Между тобой и мной открылась новая дверь,
и кто-то, ещё без лица,
там нас ждал.

Твои ноги

Когда я не могу смотреть на твоё лицо,
я смотрю на твои ноги.
Твои ноги с изогнутыми косточками,
твои маленькие, крепкие ноги.

Я знаю, что они держат тебя
и что твой сладкий вес
поднимается на них.

Твоя талия и грудь,
двойная пурпурная нежность
твоих сосков,
глазницы,
только что взлетевшие,
твои широкие губы, как фрукт,
твои рыжие волосы,
моя маленькая башенка.

Но я люблю твои ноги
не за это, а потому,
что они шли по земле,
по ветру и по воде,
пока не нашли меня.

Твои руки

Когда твои руки
тянутся к моим, что за любовь
несут они, летя?
Почему они вдруг
остановились на моих губах?
Почему я узнаю их,
как будто когда-то раньше
уже касался их,
как будто до того, как они стали,
они уже проходили
по моему лбу, по моей талии?

Их нежность прилетела
сквозь время,
над морем, сквозь дым,
сквозь весну,
и когда ты положила
свои руки на мою грудь,
я узнал эти крылья
золотистой голубки,
я узнал эту глину
и цвет спелой пшеницы.

Все годы моей жизни
я шёл, чтобы найти их.
Я поднимался по лестницам,
пересекал рифы,
поезда увозили меня,
воды приносили обратно,
и в кожуре винограда
мне казалось, что я тебя касаюсь.
Древесина внезапно
передавала мне твоё касанье,
миндаль предвещал
твою скрытую нежность,
пока твои руки
не сомкнулись на моей груди,
и там, как два крыла,
завершили своё путешествие.

Твой смех

Отними у меня хлеб, если хочешь,
отними воздух, но
не отнимай свой смех.
Не отнимай розу,
копьё, которое ты бросаешь,
воду, которая вдруг
взрывается в твоей радости,
внезапную волну
зелени, что рождается в тебе.

Моя борьба тяжела, и я возвращаюсь
с усталыми глазами,
иногда от того, что видел
землю, которая не меняется.
Но когда входит твой смех,
он поднимается к небу, чтобы найти меня,
и открывает для меня
все двери жизни.

Моя любовь, в самый
тёмный час позволь
расцвести своему смеху, и если вдруг
увидишь, что моя кровь окрашивает
камни улицы,
смейся, потому что твой смех
будет для моих рук
как свежее лезвие меча.

Осенью у моря
твой смех должен поднять
свой водопад из пены,
а весной, моя любовь,
я хочу твой смех, как
цветок, который я ждал,
голубой цветок, розу
моей звучащей родины.

Смейся над ночью,
над днём, над луной,
смейся над кривыми улицами
острова,
смейся над этим неуклюжим
парнем, который тебя любит.
Но когда я открываю
глаза и закрываю их,
когда мои шаги уходят,
когда мои шаги возвращаются,
отними у меня хлеб, воздух,
свет, весну,
но только не твой смех,
потому что я бы умер.

Непостоянный

Мои глаза ушли
вслед за брюнеткой,
что прошла мимо.
Она была из чёрного перламутра,
она была из пурпурного винограда,
и её хвост огня
ударил мою кровь.
За всеми
я иду.

Прошла светловолосая,
как золотое растение,
качая свои дары.
И мои губы ушли,
как волна,
разряжающая на её груди
молнии крови.
За всеми
я иду.

Но к тебе, не двигаясь,
не видя тебя, ты далека,
летят моя кровь и мои поцелуи,
моя смуглая и светлая,
моя высокая и маленькая,
моя широкая и тонкая,
моя некрасивая, моя красавица,
сделанная из всего золота
и всего серебра,
сделанная из всей пшеницы
и всей земли,
сделанная из всей воды
морских волн,
созданная для моих рук,
созданная для моих поцелуев,
созданная для моей души.

Ночь на острове

Всю ночь я спал с тобой
у моря, на острове.
Дикая и нежная, ты была между удовольствием и сном,
между огнём и водой.

Может быть, поздно ночью
наши сны слились
ввысь или вглубь,
вверх, как ветви, что движет один ветер,
вниз, как алые корни, что касаются друг друга.

Может быть, твой сон
отделился от моего
и по тёмному морю
искал меня, как раньше,
когда тебя ещё не было,
когда я, незаметно,
плывя рядом с тобой,
видел, как твои глаза искали то, что сейчас
— хлеб, вино, любовь и гнев —
я отдаю тебе полными руками,
потому что ты — та чаша,
что ждала даров моей жизни.

Я спал с тобой
всю ночь, пока
тёмная земля кружилась
с живыми и мёртвыми,
и, внезапно проснувшись
в глубине тени,
моя рука обнимала твою талию.

Ни ночь, ни сон
не смогли нас разлучить.
Я спал с тобой,
и, проснувшись, твои губы,
вышедшие из сна,
дали мне вкус земли,
морской воды, водорослей,
глубины твоей жизни,
и я получил твой поцелуй,
увлажнённый зарёй,
как будто он пришёл ко мне
из моря, что окружает нас.