ЧТО ТАКОЕ СЛОН?
Один слепец, коснувшись слона, Сказал, что это стена…

Elephantidae Eukaryota

Слон думал

Слон ощущал

Слон думал

Слон ощущал

Однажды, размышлял Слон, я обращусь в Шар.

В Шар, похожий на Шар.

Для этого, размышлял слон, мне придется избавиться, как кажется от совершенно не нужного с точки зрения шарообразности жизни, хобота.

Хобота, ему было откровенно скажем, жалко.

Это был необыкновенный хобот, и к тому же, он появился у него не так давно.

Слон им подкидывал предметы, гораздо тяжелее себя, пил воду, чесал спину себе и своим друзьям, дышал цветочной пыльцой и просто размахивал из стороны в сторону, когда немного грустил.

В общем, жизнь без хобота, он себе не воображал.

Но Шар манил его совсем с другой стороны. Он даже представлял себе, как однажды произойдет это оборачивание в этот самый Шар. Эту шарообразность он чувствовал изнутри себя, где-то в районе хвоста.

Толи нужно было хорошенько подпрыгнуть и плюхнуться на землю, держа хоботом хвост и отскочить, толи быстро со всех ног разогнаться по поверхности и подумать о чем-то совершенно невообразимом и в момент когда быстрее бежать он бы уже не мог, то нужно было бы немного оттолкнуться от земли. Ии…

Однажды.

Ах однажды.

Порой он писал ему небольшие записочки и оставлял их в разных местах, в которых как казалось ему, Шар обязательно найдет и прочтет их.

Здравствуйте Многоуважаемый Шар! Я вас совсем не знаю, но верю что Вы, это совершенно что-то особенное. Вы круглый со всех сторон и поэтому, наверное, совершенно круглые внутри.

Я очень соскучился по Вам, хотя я совершенно про Вас не знаю. Но, а Вы меня знаете как кажется. Это я чувствую хоботом, а он меня никогда не подводит. Поэтому приезжайте в гости и до скорой встречи! Совсем соскученный по Вам. Слон

Иногда Шар ему отвечал. Нет, он не оставлял записки в тех же местах. Он как-то по особенному улыбался ему во снах. Такой улыбкой, словно во весь его шарообразный вид. Тогда и сон со Слоном наполнялся этим значением, как будто это было сновидение, сплошь состоящее из неё или можно сказать, было улыбкой изнутри самой себя. В общем описывать такие встречи было достаточно сложно, но Слон помнил о них о всех.

Слон думал

Слон ощущал

Слоновьи субботы

Слон просто обожал субботы. Этот день был для него образцом слоновьей жизни. Казалось и мир приобретал эти его качества. Войны во всех уголках своей вселенной он приостанавливал, врагов жалел, пленных отправлял на родину. Казалось, сам создатель был доволен им в связи с этим его решением. Но это не точно…

Часто слон думал, проводил анализ всего услышанного за неделю, перебирал сказанное, словно из сундука с вещами выбирал себе наряд на ближайшее воскресение. Это могли быть разные одежды, и праздничные, но и не очень.

Дышал в этот день он исключительно через хобот. Бивни смазывал специальным раствором для бивней, который собирал всю неделю, уши и хвост казались ему совсем своими, будто наделенными его предназначением и существом его дела.

Иногда, он вёл тайные разговоры и переговоры с тем, кого знал и тот знал его. Встречи начинались с доброй традиции останавливать мысли, чтобы не дай бог не сказать ничего лишнего — неподобающего для этого времени. Так, вместе проходили долгие молчаливые седьмые дни, сменяющие снегопады, дожди и туманы. Те миры, которые они выдумывали за этим, легко в дальнейшем переписывались на бумагу в сказы, которые так здорово существовали уже сами по себе. Говорят именно тогда возникла легенда о том, что на Небе любят слушать складно рассказанные истории и что мол всю жизнь человеку только и нужно, что складывать их в узор. Плести и разгадывать метафору своей судьбы.

Слон знал что такое выгра. Точнее, он не выгра по жизни, именно думая, что выгра.

Ну правда, спрашивал он себя.

— А осталось что-то в моей жизни, вызывающее не понимание?

Конечно он лукавил. Но это вопрос не из серии — почему так, а не иначе. И не о том, кто он и от куда пришел.

Он о простом непонимании себя пытал.

И всё же он вынужден был ответить. Ничего ровным счетом не вызывает у него непонимания.

Хотя есть один момент конечно. Почему из раза в раз, проходя в метро по кредитной карте, за проезд у него взымается ровно один рупь?

Ответ был конечно очевидным.

Проезд для слонов всегда был один рупь.

Я аккуратно беру форму в свои руки. Она пуста.

Форма подписана истиной. Я волен заполнить её тем, чем считаю нужным. В любом случае содержание превратиться в неё. В истину. В истинное знание о чем либо.

Я слон. Говорю тебе. Потому что у меня есть хобот. Иногда есть бивни, а иногда и повадки слона. Я молчалив и мудр. Мудрость моя в молчании, радость моя в улыбке.

Я аккуратно беру форму и вдыхаю через неё целиком, одним вздохом. Теперь форма абсолютно пуста.

Форма пустоты абсолюта. Я молчу. Молчит и слон. Я улыбаюсь, перехожу на беззвучный смех. Ты смотришь прямо в мои глаза. Ты человек. Ты начинаешь звонко смеяться, и становишься птицей.

Теперь ты знаешь наперед все мои действия. Ты говоришь на языке птиц. Север в твоих глазах превращается в обитель. Еще немного и ты сядешь на край кувшина в моих руках. Теперь ты там. Отныне тебе доступна истина.

Я слон. У меня есть хобот, а иногда повадки слона. Еще мгновение. И я возвращаюсь. В руках у меня форма и я был волен заполнить её чем угодно. Я заполнил её невыразимым.

Слон любил наблюдать за людьми

И вот однажды, ему приснилось, что у него есть руки и ноги. И тогда он понял, что человек тоже животное, как и он сам, только у него нет хобота. Иное от живота, а Божественное начало почему-то его обделило ом, лишив всех радостей жизни хоботного дыхания. Проснувшись, слон подумал, что всякого человека полюбить надобно и с радостью погрузился в очередной сом. Но там он уже не встретил человека. Там он был сомом. Но это уже совсем другая история.

Сегодня слон впадал в периодическое совершенство

Мир не совершен, это первая фраза, которую он произнес в жизни и с тех пор стал идти к противоположному состоянию.

Нельзя сказать, что это была его мечта, но и прорывной идеей это не назовешь. Просто слон хотел создать свою собственную онтологию. И начать он решил с буквального описания самого себя. Скажем, когда с 6 до 8 утра у него стали появляться руки и ноги, только буквальным описанием и внесением в каталог, слону удалось сохранить здравый рассудок. Потому как в те времена слонам было не свойственно таково имение. Хобот конечно часть выдающаяся и зачастую он попадал во все специфики каталога. Он выполнял сосредоточенно разнообразные функции и не вмещался скажем в единство органа осязания. Разобрав таким образом хобот, слон обнаружил затем и мельчайшие специфики других органов, на первый взгляд которые выполняли только одну утилитарную функцию.

Слюна Ци или история о том как Слон топол за знаниями

Получив благословение от учителя, Слон двинулся в соседние земли получать знания о врачевании, которые так нужны были в зарождавшиеся тогда времена.

Расстояние как таковое было плёвое, но добирался он туда четверо суток. То снег пойдет на перевале и засыпет серпантин, то совсем неприятность случится. Попеременно наш герой и его верный конь заболевали и несли друг-друга на руках, что сказывалось на длительности в пути.

Добравшись и поселившись у самой окраины лагеря, я нашёл глазами уже знакомых мне странников, которые необходимо отметить, стекались сюда со всей нашей необъятной родины. Люди были самые разнообразные. Например были лекари государственники с налётом недоверия к происходящему и особенно к магу и чародею, который и организовал этот слет. Но в них была какая-то внутренняя, древняя тяга к своим собственным знаниям, которыми они владели, но забывали. Поэтому этот налет скоро с них слетал, когда в большом обилии на них обрушивались практические навыки, которыми они не ведали, а главное они действительно работали.

Особую плеяду людей составляли разного рода кустари целители из столица. Они в основном гнездились по маленьким закуткам имперского города и хорошо владели магией небольшого состава. Могли поставить пиявки, вылечить болезнь кровопусканием, управляли стихиями разного рода. Некоторые даже могли вызвать дождь и запросто обратиться к духам предков за советом как и где жить ближайшие сто лет.

Были конечно и тёмные лошадки, цель визита которых волновала и вызывала интерес у помощников королевства. Это были лучшие ученики, которые следили за лагерем во время всего мероприятия. Они подносили воду, вели летопись происходящего, но и конечно помогали ставить руки и направляли в нужное русло внимание обучающихся.

Особенно мне запомнился фокус, который невольно демонстрировался по ходу занятий. Ассистенты окружали своего учителя и наполнялись особой, единой настройкой, которой затем держали всё пространство лагеря. И самое интересное, что никто на это не обращал внимания, словно это было для всех естественным и даже когда главный во всеуслышание называл таинственные цифры и буквы чтобы повторить эффект, все продолжали с упоением применять друг на друге получаемые навыки, которые по этой же самой причине качества пространства, так и лились из рукавов каждого школяра.

Особым вдохновляющим отделением всего действа были чудеса исцеления и демонстрация особого элемента жизненности, производимые самим доктором. Заподозрить зрелище в инсценировке было не возможно по причине того, что исцелялись сами участники. Особенно восхищались происходящим именно те, которые были поначалу не дружелюбны. Да и именно они почему-то были самыми больными, поэтому когда одноглазый начинал видеть, немой вспоминал о языке, а хромой отбрасывал костыли, то и радости их не было предела.

С особым даром маэстро, так я называл в узких кругах главного, мне довелось столкнуться на одном из упражнений. Это была не анатомическая практика под конец дня, для общей гармонизации ещё не умело проработанных тел обучающихся. Смысл её был заключён в том, чтобы отказаться от убеждений о существовании возможности пальпирования фасций и проникновения вниманием в мышечные и костные ткани человека. Представить необходимо было, что существует только вода, а оператор среднее между стихией моря и таким же водяным, как и его пациент. Далее предлагалось образовывать волновое давление и медленно направлять его по внешнему и внутреннему объему тела. А сталкиваясь с той или иной непроходимостью, откатывать объем и вновь подгонять волну, тем самым освобождая тело от зажима или дисфункции не наделяя при этом анатомическим содержанием происходящее. После того, как все настроились по трём центрам, вывели связки с Небом и землей, настроили коэффициенты внимания на нижнем даньтяне и водой лежащей на столе, мы двинулись в путь. В какой-то момент, у меня активно стала образовываться живительная слюна. В даосской алхимии, которую я периодически почитывал, такого рода влага использовалась для особой манипуляции с нижним даньтянь, что приводило к общему оздоровлению организма. Невольно отклонившись от курса и определив её именно в обозначенное место, я абсолютно искренне решил поделиться с нею и с моим другом шаманом, с которым работал в паре. В следующий момент, а слюна уже непроизвольно стала быть каплей света, начала своё движение по направлению к пациенту в виде обозначенной волны. И это нужно будет себе представить, из огромного поля практикантов, которые сосредоточенно, а по сути все двигали энергию по телам, выбирается мой несанкционированный посыл в ином качестве проводимой энергии. Вот так восхитившись способностью, но и прилюдно поставленный на карандаш я сглотнул обратно свою ци, до лучших времен.

В те времена я уже некоторое время изучал китайскую метафизику и пробовал оперировать в мужских и женских стихиях, а также на практике овладевал принципом взаимодействия с элементами мироздания и объемом внимания на которые ссылался преподаватель. Именно поэтому у меня была возможность иногда смотреть на происходящее со стороны. Вода, вот основная стихия, которая до краёв заполняла то пространство. Был и янский метал в изобилии, даже скажу так, что он пропитывал каждого адепта с ног до головы, делая его носителем особой орденской точки зрения на природу человека и её безграничные возможности. Дерево предлагалось как творческое начало в применение инструментов и в подборе уникальных протоколов к каждому пациенту. Был и огонь, но я бы его охарактеризовал иньским качеством, по причине утилитарного использования науки в области доступного оздоровления населения. Земля же шла фундаментом происходящему и являлась точкой масштабирования внутренней силы под каждую оперативную задачу.

Что касаемо философии. Изначальная мудрость психо-физиологии каждого человека, ставилась во главу угла. Достаточно было настроить свой аппарат, который одним физическим прикосновением, а под час и психическим, запускал в человеческой немощи процессы саморегуляции и оздоровления. И конечно, когда такие важные аспекты, как изменение характера, эмоциональный портрет человека, приобретаемая ясность ума, начинали происходить на твоих глазах, то вопросы проектирования своей собственной судьбы выходили на самый первый план. Здоровый человек, счастливый человек, любил я повторять в такие моменты, только оставалось составить карту пути своего развития на тот удлиняющийся жизненный путь и подобрать жизненные цели. Тогда и часть могла бы становиться целым.

Я открываю глаза. И начинаю игру в съедобное и не съедобное

Я говорю тихо и размерено. Мои мысли идут чередой мне понятной и полны ясности осознания произносимого.

От чего мир так устроен, спрашиваю я аудиторию? Неужели мы сами творим его ежемоментно? Тогда от чего войны? Тогда от чего печаль спрашиваете вы меня? Я называю это не съедобным.

Я нашел простую закономерность, говорю я. Величина собственного понимания мира, равна величине заблуждения о его понимании. Или того, что мы понимаем под ним. Тут я делаю паузу, чтобы убедиться, что мои глаза всё еще открыты. Я называю это не съедобным.

Простые истины. Я называю съедобное и вы ловите мяч, демонстрируя тем самым готовность принять и вместить смысл указанного значения. В противовес вы отдаёте мне мяч со смыслом не съедобное, я его ловлю и начинаю игру.

Вы можете возразить, тогда возражайте. Но в нашей традиции не вести спор. Помните об этом, говорю я. Мяч существует ровно на столько насколько и не существует. Тогда кто ловит мяч? Я называю это не съедобным.

Я закрываю глаза и перестаю изображать человека. Вы удивлены? Спрашиваю я. Моё дыхание всё также размеренно, а произносимые слова уже произносились. Становится тихо, я начинаю слышать биение собственного сердца. Я готов остановить игру. И я останавливаю.

Слон думал, а как надлежит жить, чтобы быть слоном во времени

То, что он слон в пространстве, многие подмечали и констатировали. С этим жить было хорошо и спокойно, хорошо когда ты есть и кто-то это подмечает. Потому как, если вдуматься, бывает по разному.

Константин так ему и говорил.

— Слоны примечательны средой своего обитания. У них свои особые отличительные приметы, а самое главное, слоны умирают как слоны.

Как умирают слоны, он слышал еще в юности. Когда-то совсем давно, он прочел один трактат, который описывал судьбу слона, который совершал этот акт и давал соответствующие рекомендации. Он так и назывался. — Как умирают слоны.

Но как надлежало жить слонам во времени, было понятно отдаленно. Порой он что-то придумывал себе, а делал он это нужно сказать скрупулезно, но безответственно. И в скором времени получал то самое, ровно в этих набранных параметрах если присмотреться. И вот это то самое скорое время, со временем, стало не то чтобы сокращаться, оно становилось в уме слона не длительностью, а скорее лабораторией.

Экспериментировать с собой он не решался, именно в этом и заключалась его безответственность. Потому как за что-то появившееся вне слона, ответственность можно было водружать не всегда, а уж если это начинало происходить внутри, то куда от этого денешься? Так он рассуждал некоторое свое безответственное время.

Но как говорится в особых случаях, всему свое время.

Шло время, но и слон шел. Иногда ему казалось, что его собственные следы, идут с ним рядом. И тогда он начинал с ними неспешные разговоры. Точнее это были перегляды, потому как говорить в основном было не за чем, все было и так понятно. Время как раз и уступало им в эти самые моменты, пространство же и вовсе переставало быть самим собой.

Можно было подумать, что именно так и создавался их собственный миф. Но на что он указывал, слон не ведал. Следы же по традиции, молчали и только дожидались, когда слон сам все поймет, чтобы об этом уже вместе помолчать.

Слон никогда не говорил серьезно, точне сказать не говорил серьёзней слона. Ты серьёзно?

В основном Слон рассказывал истории себе. Но когда у него появилась дочка Сло, он понял, что истории теперь нужно рассказывать для неё.

Единство и множество, равные, но подразделенные пространства в нашем сознание. Они наполняются мыслями или подобиями, размышлял слон в самом себе. Ты серьёзно? Переспросил Слон.

Слон отправлялся в парк поглазеть на человеков

Он любил это занятие, наблюдать. Не было и дня, чтобы они не изменялись. Он даже подумал о скоротечности жизни, не своей конечно, человеческой; и в душе немного погрустил покачивая хоботом.

Люди сегодня как всегда торопились жить и настукивали своими маленькими ножками по летней земле. На подошвах у каждого были отпечатки его собственной судьбы. Слон внимательно разглядывал этот феномен, который впервые бросился ему в глаза. Наверное это хорошо, когда жизнь такая. Её можно мерить, вертеть из стороны в стороны, размахивать или наоборот, хранить в тайном месте.

Как же хорошо все же жить человеческую жизнь, решил он про себя. Такие интересные истории. Много забот и маршрутов у каждого. У кого-то на стопах проступало сомнение, радость, печаль, встречались люди отважные и скромные.

Мысли он разгадывал по характерному признаку носка и стуку пяток, настроение виднелось на внутренней стороне стопы, а характер он улавливал по походке в целом. Именно тогда он и подумал о человеческий мерах, когда все составные части нижних конечностей складывались воедино и было ощутимо видно, что было и что будет.

Незаметно прошла минута, слон остался доволен этим своим походом в парк. На прощание он помахал человекам ушами и так по особенному приподнял в уважение хобот.

О чем мечтают слоны

Слон дружил с Вороном. Вернее сказать, звери в лесу их часто видели вместе. Бывало даже сам Черный Омут, приглашал их на аудиенцию двоих, что было из ряда вон для тех времен. О чем они беседовали мало что известно, но ходят слухи, что однажды Черный Омут предложил Слону исполнить его одну заветную мечту.

В юности, Слон был весьма мечтательным слоном, но с возрастом, реализовав все юношеские мечты и не обзаведясь новыми, Слон по настоянию Ворона, стал мыслить прорывную идею, которая по его описанию, должна была привести к тому, чтобы их сообщительность длилась максимально долго и на все расстояния.

Поэтому от такого щедрого предложения, Слон впал в ступор. Но боясь разочаровать Черный Омут, прикинув все возможные последствия от такого провала, на ум ему почему-то пришла древняя, забытая и так не реализовавшаяся мечта, научиться свистеть. Что собственно он сразу и заявил в качестве безобидной мечты для исполнения, посчитав её вполне разумной. Впав немедленно в забытое состояние мечтательности по себе, Слон погрузился в грёзы о том, как он будет размашисто свистеть на все лады в своем лесу.

Черный Омут пристально смотрел на Слона, как бы подсказывая к тому, что возможность научиться трубить хоботом все в том же лесу, может быть изрядно отодвинута, после такого его заявления. Только теперь, понимая все последствия, Слон впал ещё в большее оцепенение, осознав не разумность своей мечты.

Расстроившись на самого себя, он даже вспомнил еще одну мечту, которая заключалась в том, чтобы научиться одному из заморских языков.

Но это мечта была сродни желанию, которое не осуществлялась по причине его не усидчивости и как ему казалось не расположенности к изучению языков других зверей. Как часто он с восхищением смотрел на Ворона, который постигал магию овладения языка соловья или черепахи. Действительно, со стороны это казалось чудом чудесным.

Слон совсем уже было расстроился от такого напряжения от испытания, когда Черный Омут продолжил безмолвную беседу со вторым из Слонов. Этот Слон был совсем не из тех, кто мечтает по пустякам. Единственное, что его останавливало запросить острейшие бивни, так это то, что в данном лесу на него непременно объявили бы охоту и ему пришлось бы пуститься в бега, а возможно и ещё чего похлеще, потому как о точном назначении бивней он был не осведомлен. Поэтому за мгновение просчитав все возможные последствия, Слон отменил все свои мысли на этот счет, до лучших времен и переступил с ноги на ногу.

Черный Омут перевел внимание на третьего из посетителей. Слон стоял и делал вид, что все понял. Точнее он старался понять, но все же не догонял о происходящем до конца. Ему казалось с одной стороны, что это всё дружественная игра, но с другой стороны он прекрасно отдавал себе отчет в том, кто такой Черный Омут и дружественность улетучивалась сама по себе.

О чем же мечтают слоны? Думал судорожно Слон.

Черный Омут в эту ночь был и впрямь, как выяснилось, в хорошем расположении воды и не стал превращать их во что-то неведомое, а позволил вновь воссоединиться в изначальное.

Мысленно поблагодарив Создателя за благоприятное истечение события, Слон в почтении покинул ночную аудиенцию, так и не исполнившись мечтой.

Что же скрывалось под этим странным предложением? — думал Слон всю дорогу до дома. Вот вроде мечта. А как не просто мне далось это мероприятие. Мечта, как известно должна была приводить к исполнению заветного желания, чтобы сделать своего обладателя счастливым. Видимо потому так и сложно решить, — подумал Слон, ведь он считал себя и без того вполне счастливым.

Полную картину благолепия, нарушала одна чертовка, черта, даже просто буквенная черточка в слове. Он сразу же вспомнил Андроника Родосского, который однажды ввел удачное определение науки о изначальной философии или точнее о философии мудрости, перебирая и перечитывая трактаты Аристотеля.

В общем на этом этапе Слон окончательно себя запутал, но остался вполне доволен этой своей интуиции на счет того, что Черный Омут показал ему толи обобщённость промежуточности, толи переход перемены превращения, с чем собственно ему и предстояло разобраться в последствии.

Однажды Слона позвал в гости Великий Океан

Зачем и для чего он это сделал, Океан оставил для размышления самому Слону, но явственно прочертил дорожку и обозначил наилучший для путешествия период.

С Океаном Слон был знаком, совсем юным его туда отвез отец. Они шли вдоль банановой рощи по лунной дорожке и отец рассказывал ему об особых свойствах приливов и отливов. Он даже совершил небольшое путешествие по нему, удостоившись первой ступени рулевого на настоящем парусном корабле. Но это было потом, а тогда, в первые знакомившись с его Величеством, он жадно внимал слова, доносившиеся с ароматом тех мест и передаваемым особым духом приключений, связанных с поиском сокровищ и очарованием сухопутной и морской жизни.

Слон думал, Слон размышлял. Он хотел рассказать ему о лесной философии, которая была тогда популярна в лесу у его обитателей. Но где-то внутри, Слон догадывался, что о ней его Святейшество осведомлен получше него и поэтому, возможно, этот рассказ будет не к месту.

Чем же удивить его, думал он, какую рассказать историю? Возможно история сложится сама по себе решил Слон, во всяком случае у него всегда была в запасе теория о самом рассказывание историй.

Проснувшись раньше обычного, Слон восстановил по памяти увиденный сон и мысленно поприветствовал Великий Океаном поклоном. Океан не заметил этой его вольности, продолжая свою извечную работу по утренней обработке камней.

Слону мерещилось, что он теряет свои ориентиры. Наверное до конца он не понимал даже своих очертаний. Хотя точно знал как и на что он ступает, а когда головой задевал ветви деревьев, ему было щекотно макушкой.

Его путали его же сны. Порой он думал, что эти приключения, совершенно пустое занятие. Он бывал скажем в тех местах, в которых наяву ему не приходилось быть, а потом он их долго рассматривал в памяти, понимая, что они не существуют в пределах его досягаемости и даже иногда тосковал по ним из–за того.

А порой и вовсе, ему снилось, что он рыба-кит.

Всё началось с того, что в зоопарке, он имел неосторожность однажды, дотронуться своим хоботом до головы носа дельфина и моментально почувствовать всё что угодно про его мир. Он как будто побывал в его жизни. На что дельфин в ответ ему, улыбнулся и такой странной улыбкой понимания его отношения, что даже спустя время, еще и приснился. Заметив такую закономерность, Слон и подумал, даже заподозрил себя во впечатлительности по окружающему, которое потом еще долго вертится в его неустановленном размере головы.

В лучшем случае, предположил Слон, что все кого мы встречаем в нашей жизни с нами связаны. Эти символические встречи могут нести множество задач предположений и даже знаний воспоминаний. Это была весьма утешительная мысль для него. Он только учился размышлять и подслушивал беседы людей возле изгороди. В основном они рассуждали об отношениях к тому или иному, строили планы и выражали эмоциями свои мысли. Это было чудно, потому как наблюдению за людьми, он уделял небольшое время своей жизни. Он по старой привычке открытых пространств его изначальной природы, всё больше всматривался в ощущения своего тела и в изменение окружающей среды, потому как именно от этого зависела его длительность жизни и выживаемость как вида.

И вот это еще, странное отношение между людьми — любовь, вызывало в нем парадоксальный интерес. Он вспоминал похожее проявление себе подобных, в тех местах где вырос. Однажды он совершенно особым манером любовался разливом кровяного пятна какого-то существа. Ему и в голову тогда не пришло думать о происхождении, цели и последствии наблюдаемого. Конечно если постараться, он мог бы подглядеть всю разворачивающуюся историю появления этого особого сока на земле, от выслеживания и погони, до тихого взгляда того и другого принципа в глазах, установленного природой для этих существ. Но его внимание тогда держала метафора предельного состояния жизни. С одной стороны, это было просто красиво, с другой, это была и его кровь, которая тогда еще не остыла и обладала особой энергией жизни её обладателя.

В общем в вопросах любви, он совершенно ничего не понимал, но на чувство соощущения ему вполне хватало сил и внимания как ему казалось.

Любовь во время чумы

Однажды, ах однажды. В общем Слон влюбился в Смычок. Смычок ответила ему взаимностью. Толи ей показалось, что Слон это контрабас, толи еще по какой-то причине, но ей хотелось его постоянно обнимать и извлекать из него звуки. Ей даже казалось, что она так увлечена этим процессом, что Слон стал её внутренним миром.

Слон любил шутить, что они на столько стали не разлей вода, что он будет носить Смычок в кармане, а она его на ручках. В общем это было очень уморительно, если представить это действо.