Кажется очевидным, что публика, в поиске своего визуального наслаждения, делает немалую ставку на качество изображения. А также на качество видео-продукта, маркируемое как хорошо сделанное, well done. Интересной особенностью является то, что раньше, может быть, лет десять назад, казалось, что стремление человеческого взгляда к картинке с более высоким разрешением было обусловлено страстью к реальности, к правдоподобию, к тому, чтобы видеоизображение ничем не отличалось от того, как мир видится глазами, то есть некое движение, аналогичное тому, что наблюдалось в живописи — после того, как она перестала выполнять сакральные функции и стала инструментом фиксирования действительности. Сегодня дела обстоят иначе. Иллюзия достижения сходства между видеоизображением и взглядом «обнаженного» глаза развеялась. Изображение прошло тот рубеж, где, пусть условно, но можно было бы согласиться, что оно похоже на то, что мы видим собственными глазами, без посредника. Сейчас высококачественное изображение, скорее, представляет собой новый вид условности, который можно было бы назвать “образом будущего”. И, в данном случае, будущее следует понимать именно как то, что уже есть. Здесь вполне уместно будет употребить слово прогресс. Прогресс — это общественная мечта, некий имманентный бог, гарантирующий, что изменение неминуемо несет за собой «лучшее». Человек, видящий совершенствование качества изображения и совершенствование «сделанности» произведения, исходя из своей веры в прогресс, принимает его как раз в качестве наступающего «лучшего» будущего, которое уже и лежит за рамками того, как видит глаз. Сегодня, только через камеру с разрешением «4к» мы можем видеть «так», завтра наши глаза будут заменены на объективы, и мы узрим новый мир.

Там, где возникает стремление к лучшему, возникает и мораль. Предположительно, кино, сделанное well done, то есть смонтированное без «резких» склеек, не обусловленных эффектом аттракциона и снятое на высококачественную камеру, представляет собой образец морального добра, и добра в наступившем будущем. Иные действия будут восприниматься как противостояние на пути общества к «лучшему». Но, как известно, прогресс — это не то явление, которое имеет место в искусстве, пусть и кино имеет к искусству скорее наследственное отношение, чем сущностное. Снимать сегодня, ускользая от well done, значит быть аморальным. Значит — творить, отстаивая позиции, разоблачающие прогресс как иллюзию, как то, что пытается обуздать хаотичный открытый мир и сгладить углы его противоречивости.

Прогресс связан с заменой, или, лучше сказать, с подменой. Подменой мечты на ее реализацию, но с небольшим отголоском того, что сама реализация — немного «не то». Взять хотя бы мечту человека летать, и то, что мы имеем по факту. Подмена, как сущность прогресса оказывается центральным элементом фильма Вернера Херцога «ООО. Семейная сказка». Прогресс позволяет подменить сотрудников отеля на роботов (смогут ли эти роботы мечтать — важный вопрос Херцога, звучащий в фильме), рыб в аквариуме на роботов-рыб, а также неугодных или пропавших членов семьи на актеров. Проблема пошатнувшихся устоев общества — проблема глубоко моральная, стабильно рефлексируемая обществом, но чаще всего эта рефлексия именно что сглаживает углы, превращая высказывание, в содержании которого лежит аморальный материал, то есть тот, который ставит под вопрос «лучшее» как добро, в моральное высказывание по форме. К примеру, можно вспомнить фильм Спайка Джонса «Она». Фильм, затрагивающий проблемы отношения человека и техники, сделанный технически безупречно, что обнуляет смысл самой проблематики. Херцог действует иначе. Он берет высококачественную камеру, но операторской работой он подрывает ее. Изображение Херцога смещается с территории легитимного well done изображения, и движется в сторону перспективы рядового человека с записывающим устройством, точки зрения того, кто с удовольствием фотографирует на телефон цветы сакуры и показывает фотографии друзьям. Это простой человек, не кинооператор, который зачем-то стремится к профессиональной технике, которая несёт ему грёзу, образ будущего. Но не стоит думать, что столь наивен сам Херцог, таков субъект его фильма. Субъект фильма — запись.

Субъект дрожит, но дрожит не как рука новатора и экспериментатора по типу Гранрийе, а как рука человека, содрогающегося от образа будущего, однако это и не дрожь страха. Но образ будущего ослепляет прогрессом и разрушает человеческие отношения при помощи подмены.

Херцог всматривается через высококачественную камеру в высококачественный мир и дрожит, отрицая тенденцию прогресса превратить изображение в well done, в прожаренное до конца. Получается, что Херцог делает довольно аморальное высказывание. Если моральным мы назовём то, которое верит в лучшее, и лучшее связывает с качеством. Идею прогресса подрывает то, что мы можем использовать его достижения отклоняясь от их целей. Так Херцог делает высказывание против слепого развития технологий, средствами самих технологий. И мы заблуждаемся, когда думаем, что целью повышения качества изображения является повышение наслаждения от семейных фотографий. Повышение качества — это повышение тоталитарного контроля.

Что интересно, так это то, что используй Херцог низкокачественное изображение, его жест вряд ли бы получился столь точным. Он не получился бы вовсе. Низкокачественное изображение или плёнка как отдельный вид изображения, хоть и выражают собой аморальность, — плёнка в меньшей степени, — однако они полностью переведены прогрессом в ранг «фетиша» или игрушки. Да, только сегодня они становятся типами изображения в полную силу, но чтобы их становление могло действительно состояться, нам ещё предстоит освободить их от статуса фетиша, наложенного на них прогрессом.

Именно борьба самим оружием против него самого выделяет фильм Херцога из череды антипрогрессистских фильмов нарочито сделанных в “плохом” или ином качестве.

Можно предположить, возможным действенным средством реального аморального высказывания, то есть высказывания на территории сильного, активного искусства, искусства ускользания, является деятельность, которая при помощи актуальных моральных средств, то есть высококачественной, профессиональной видеокамеры, ставит под сомнение идеи прогресса своим способом «сделанности», антипроизводительным и антиутилитарным, ну и, конечно, подрывным отношением к содержанию. Подрывным — то есть либидинальным. Верным своему желанию.