1.

Да, есть опасность, что в будущем может реализоваться мрачная утопия Ивана Ефремова (см.: [1])

Но именно здесь, этими темными мазками своего провидческого таланта, И. Ефремов описывает то состояние мира, которое, с горем-пополам, восстановилось после эсхатологичной битвы народов — «битвы Мары» (от которой успешно убежали тормансиане). Она была развязанна фундаменталистами — ультраклерикалами Востока и ультралибералами Запада, битва за иллюзорные ценности как Востока, так и Запада. Поэтому она — не битва Добра и Зла, а сражение видов Зла между собой для все большего разрастания Инферно.

Да, человечеству удалось прекратить буйство все возростающего Инферно — «битву Мары» на Земле. Произошло это путем организации глобальной сетевой матрицы сопротивления гражданского общества на проявления несправедливости с обеих враждующих сторон: «… Впервые она поняла казавшуюся загадочной внезапность перелома хода истории на рубеже ЭМВ, когда человечество, измученное существованием на грани всеистребительной войны, раздробленное классовой, национальной и языковой рознью, истощившее естественные ресурсы планеты, совершило мировое социалистическое объединение» (И. Ефремов, «Час Быка»).

2.

Но постоянно остается угроза того, что в обществе могут задоминировать решившие для себя, что «право имеют» (а не отнюдь не «твари дрожащие»), кто по своим прошлым заслугам посчитал себя достойным к каким-то привилегиям, — т.е. те, кто в народной скандинавской мифологии определяются как «тролли» («те, которые довольны собой»), в отличие от обычного человечества, или, в христианской терминологии, «человекобожество» (в отличие от «Богочеловека»):

Заметь, что не Богов я мясом угощаю, а сам себя.
Утроба — вот наш бог, и главный бог при этом.
Пища есть,
И чем запить найдется на сегодня,
Ничто не беспокоит — вот и Зевс
Тебе, коль ты разумен.
А людей,
Которые изобрели закон,
Чтоб нашу жизнь украсить — в Тартар их! –

как писал Еврипид в драме «Циклоп» от лица ее заглавного персонажа:

«… То была пьеса ужасов, и грек изощрялся, выдумывая мировоззрение поотвратительней… Кощунственные рассуждения должны были заставить зрителей увидеть в актере под простенькой маской — омерзительное чудовище, адскую тварь, самим существованием оскверняющую землю и небо! Говорят, сам Еврипид после написания этих строк и актеры — после их озвучивания, долгое время проводили в храмах на церемониях очищения… О, с какими воплями ужаса и отвращения они бежали бы из наших городов, по которым бродят миллионы двухглахзых циклопов! Циклопов, любящих порассуждать, что «главное — внутри», что «бог у каждого человека свой». О да, для них «главное» — то, что внутри них. Их «бог» — свой, свой собственный у каждого из этих «людей». Утроба — их «бог», и нет у них иного Бога, … и при этом они всякий раз разыгрывают … омерзение и ужас при мысли о древних жертвоприношениях. Это не жалость. Это оскорбленное религиозное чувство, задетый фанатизм утробопоклонников говорит в них. Говорит в нас!» [Прозоров Л. Святослав // http://do.gendocs.ru/docs/index-106365.html?page=6].

В мире И. Ефремова эти присвоевшие себе «право иметь» — «бычье», вылезшее из сталинских ГОПов («городских общежитий пролетариата») — «гопники»: «… Глядя на поднимавшиеся вдали синие горы, Мвен Мас вдруг с горечью подумал, не принадлежит ли он к категории «быков» — людей, всегда причинявших затруднения человечеству. «Бык» — это сильный и энергичный, но совершенно безжалостный к чужим страданиям и переживаниям человек, думающий только об удовлетворении своих потребностей. Страдания, раздоры и несчастья в далеком прошлом человечества всегда усугублялись именно такими людьми, провозглашавшими себя в разных обличьях единственно знающими истину, считавшими себя вправе подавлять все несогласные с ними мнения, искоренять иные образы мышления и жизни. С тех пор человечество избегало малейшего признака абсолютности во мнениях, желаниях и вкусах и стало более всего опасаться «быков». Это они, «быки», не думая о нерушимых законах экономики, о будущем, жили только настоящим моментом» (И. Ефремов, «Туманность Андромеды»).

И в один прекрасный день эти «тролли / циклопы / быки» возжаждут устроить на земле «окончательное решение человеческого вопроса»… Прецеденты уже были: «… Тридцать два года тому назад один из знаменитых математиков Земли — Бет Лон нашёл, что некоторые признаки смещения во взаимодействии мощных силовых полей могут быть объяснены существованием параллельных измерений. Он поставил серию интересных опытов с исчезновением предметов. Академия Пределов Знания нашла ошибку в его построениях и дала принципиально иное объяснение наблюдавшимся явлениям. Бет Лон был могучим умом, гипертрофированным за счёт слабого развития моральных устоев и торможения желаний. Сильный и эгоистичный человек, он решил продолжать опыты в том же направлении. Чтобы получить решающие доказательства, он привлёк мужественных молодых добровольцев, готовых на любой подвиг, лишь бы послужить знанию. Люди в опытах Бета Лона исчезали бесследно, как и предметы, и ни один не подал вести о себе «с той стороны» другого измерения, как на то рассчитывал жестокий математик. Когда Бет Лон отправил в «небытие» — вернее, попросту уничтожил — группу в двенадцать человек, он был предан суду» (И. Ефремов, «Туманность Андромеды»).

Известно, что в мире И. Ефремова устраивают т.н. «подвиги Геракла»: «… подвиги Геркулеса. Так в память прекрасных мифов Древней Эллады назывались трудные дела, выполнявшиеся каждым молодым человеком в конце школьного периода. Если юноша справлялся с подвигами, то считался достойным приступить к высшей ступени образования» (И. Ефремов, «Туманность Андромеды»).

Из греческой мифологии известно, что они состоят в охоте на чудовищ и нелюдь, очищения Земли от порождений Хаоса и носителей инферно. Писатель включает подростающее поколение в одну из важнейших частей деятельности будущего — в систему управления биосферой и ноосферой: «Кто из юношей не рвётся в Дозорную службу — следить за появлением акул в океане, вредоносных насекомых, вампиров и гадов в тропических болотах, болезнетворных микробов в жилых зонах, эпизоотий или лесных пожаров в степной и лесной зонах, выявляя и уничтожая вредную нечисть прошлого Земли, таинственным образом вновь и вновь появлявшуюся из глухих уголков планеты?»; «– Расчистить и сделать удобным для посещения нижний ярус пещеры Кон-и-Гут в Средней Азии, — начал Тор Ан. — Провести дорогу к озеру Ментал сквозь острый гребень хребта, — подхватил Дис Кен, — возобновить рощу старых хлебных деревьев в Аргентине, выяснить причины появления больших осьминогов в области недавнего поднятия у Тринидада… И истребить их! — Это пять, что же шестое? Оба юноши слегка замялись. — У нас обоих определены способности к музыке, — краснея, сказал Дис Кен. — И нам поручено собрать материалы по древним танцам острова Бали, восстановить их — музыкально и хореографически…» (И. Ефремов, «Туманность Андромеды»).

Но, очевидно, что не только…

В данном случае в мире «Туманности Андромеды» и «Сердца Змеи», смеем предположить, эти «подвиги Геракла» являются инициатической охотой на всех этих «троллей / циклопов / быков». Аналогично тому, как в древней Спарте (а оба царских рода спартиатов — Проклиды и Агиды — вели свое происхождение от Геракла) молодёжь с кинжалами (два года неся полицейскую службу) ежегодно устраивали «криптию» — охоту на илотов (Плут. Лик. 28).

Косвенным основанием такого видения есть тот факт, что «… Ефремов также часто обращается к идее тавромахии — ритуальному бою с быками, существовавшему у нардов Средиземноморья. В раннем романе «На краю Ойкумены» правда, в качестве противника выступает носорог, но и там идет отсылка к тавромахии на Крите. К этому обычаю писатель возвращается в последней своей книге, «Таис Афинской», где культ победы над быком прослеживается во всей передней Азии. Идею разумного существа, побеждающего голую силу, которую символизирует тавромахия, можно назвать одной из основных идей Ивана Антоновича. Если еще учесть, что, по Ефремову, основными игроками с быками на Крите были даже не закаленные мужи-воины, а девушки-таврополы, то данная идея становится еще более интересной. Против суперсилы быка сила мужчин бессмысленна, выиграть эту игру можно только быстротой и ловкостью, а главное, полным пониманием того, как действует враг. Малейшее стремление вывести борьбу в «силовую сферу» неизбежно означает гибель. Именно поэтому диалектика состоит в том, чтобы выставить против быка такого противника, которому даже бессознательно не придет мысль меряться силой с животным — то есть женщину (или человека ранней юности, — О.Г.)… Как девушка-тавропола в играх с быком быстрой реакцией выводит его из себя, заставляя силу и мощь работать против самой себя, так и земляне на Тормансе заставляют элементы самого тормансианского общества работать на освобождение» [Anlazz. Время быков. Час перед рассветом // http://anlazz.livejournal.com/12225.html].

Чтобы у самой молодежи Спарты не возникло никаких соблазнов, их подвергали в 14-ть лет болезненному ритуалу-состязанию на терпенье и выносливость — секли ивовыми прутьями на алтаре Артемиды Орфии (Ортии) в Лимнее. «… Многие, — писал Лукиан, — умерли в этом состязании, не желая при жизни сдаться на глазах у своих домашних или показать, что они ослабели, — ты увидишь статуи, поставленные в их честь на средства государства» (Лукиан, Анахарсис, или об упражнении тела).

И только пройдя это испытание, эфеб получил право носить мечь и начинал свои двухгодичные «криптии» — «подвиги Геракла»…

Вряд ли в мире «Туманности Андромеды» прямо использовали физические истязания во время инициаций. Для этого использовалась суггестия: «… Атмосферой подвига, высокой героики в романах Ефремова люди будущего окружены с малых лет — с первого мгновения появления на свет, как в исключительном случае с родившемся в звездолете Эргом Ноором, увидевшем “свое первое небо” в системе двойной звезды Теты Волка — “черное, с чистыми огоньками немигающих звезд и двумя солнцами невообразимой красоты — ярко-оранжевым и густо-синим”. Со времени совершения каждым молодым землянином опасных и тяжких “подвигов Геркулеса” открывается нескончаемая дорога труда, познания и восхождения. Высоким, торжественным и одновременно лаконично-репортажным, “утверждающим” слогом описываются в космических романах Ефремова незабываемые, видимые и переживаемые его героями, — дарованные им судьбой, венчающие их подвиг, сцены рождающейся в опасностях героической красоты (“Опасность есть венец подвига” …). Эта картина победного порыва давящего мрака планеты железной звезды; трагической экспедиции к “планетам-жемчужинам” Веги; восстановительных работ на спутнике на высоте 57 тысяч километров над землей; вхождение в “нуль-пространство”; полета в “бурях аммиачного снега” Плутона; содрогающихся земных недр в титановых рудниках под Южной Америкой и т.д. Эти, как и многие другие, героические пейзажи романа Ефремова воспринимаются прямым продолжением “отграненных” его “изящным и холодным стилем” (в оценке А.Толстого) реальных чудес ранних “Рассказов о Необыкновенном”. Приобщая читателя к ежеминутно творимым на Земле, сию минуту рождающимся подвигам, выхватываемым крупным планом из тысяч других, писатель вновь возвращается к ним спустя 300 лет, давая уже ретроспективно легендарную их интерпретацию устами другого историка, Фай Родис, героини романа “Час Быка”, вспоминающей о героях древности Рен Бозе, Мвене Масе, о Дар Ветре и Веде Конг, о легендарных пионерах заселения Ахернара (то есть, о героях осуществившегося полета “Лебедя”)» [Юферова А. Иван Ефремов и Агни Йога //http://www.yro.narod.ru/bibliotheca/efremov.htm].

Вот на страницах книги появляется яркий фрагмент жизненного уклада общества будущего, несущего мощный суггестивный заряд, — «Праздник Пламенных Чаш», весенний радостный праздник женщин, возродивший древнеиндийский обычай «выбирать красивейших женщин, которые подносили отправляющимся на подвиг героям боевые мечи и чаши с пылающей в них ароматной смолой». В этой сцене И. Ефремов развертывает в зримые образы одну из завершающих записей своих из рерихианской «Агни-Йоги»: «Как пылала смола в чашах древних и жена возносила чашу, опираясь на меч подвига» («Выдержки из А.И. [«Агни-Йоги»]»: 84).

Да и сам спартиат, как и герои романов И. Ефремова, жил при коммунизме: «Свободным не разрешалось и наживать богатство — дабы они были совершенно свободны; денежные дела были отданы рабам и илотам» (Плут. Нум. 24); «… По мере надобности можно было использовать чужих слуг, собак, лошадей, а так же брать со складов «все необходимое» (Ксен. Гос. Лак. 5-7). Иерархически-возрастная и кастовая (спартиаты, пэриеки, илоты) система Спарты — арийско-коммунистическая: «… равная жизнь у слабых получается за счет сильных, но ведь в этом суть справедливости коммунизма, также как и вершин индуизма и философии чистого буддизма. Для этого и надо становиться сильными — чтобы помогать всем людям подниматься на высокий уровень жизни и познания» (И. Ефремов, «Лезвие бритвы»)…

… И чтобы богатства не накоплялись у старших, спартиаты устраивали ежегодный «потлач» — «сисситии» в форме всеобщих расточительных трапез-взаимодарений, а отказ от них влек за собой вполне реальные и притом печальные последствия: «… Участвовать в сисситиях людям очень бедным не легко, между тем, по традиции, участие в них служит показателем принадлежности к сословию граждан, так как тот, кто не в состоянии делать взносов в сисситии, не пользуется правами гражданства», — говорит по этому поводу Аристотель (Аристотель, Политика II, 6, 1). Правда, глупые соседи-греки посчитали, что эти спартанские обряды и сотрапезы служат только для «военной цели» — воспитать мужественного и преданного гоплита. Так, у Платона в его «Законах» мы находим яркую картину спартанского воспитания: «…так называемая криптия чудесно воспитывает … выносливость. Сюда относится и хождение зимой босиком, спанье без постели, обслуживание самого себя без помощи слуг, скитание ночью и днем по всей стране» (Платон, Законы, I, 1653).

3.

Веры в людей и воспитание, утверждал автор «Часа Быка», естественно, недостаточно — «человекобожие», т.е. «бычье», все время стремится вырваться наружу: «… Искоренение вражды и особенно лжи, накопившейся от враждебной пропаганды во время идейной борьбы века Расщепления, потребовало развития новых человеческих отношений. Кое-где случались восстания, поднимавшиеся отсталыми приверженцами старого, которые по невежеству пытались найти в воскрешении прошлого легкие выходы из трудностей, стоявших перед человечеством» (И. Ефремов, «Час Быка»). Также диктатор Торманса Чойо Чагас весьма рационально указывает, что необходимы жесткие методы контроля: «… Как могло случиться, чтобы ограбленная, истерзанная планета превратилась в дивный сад, а озлобленные, не верящие ни во что люди сделались нежными друзьями? Какие орудия, какие путы железного страха держат народы Земли в этой дисциплине?» (И. Ефремов, «Час Быка»).

Есть два способа борьбы с Инферно.

Первый предложили А. и Б. Стругацкие в сюжете одной из ненаписанных ими повестей о Максиме Каммерере и планете Саракш: «… Мир Островной Империи, построенный с безжалостной рациональностью Демиурга, отчаявшегося искоренить зло. В три круга, грубо говоря, укладывался этот мир. Внешний круг был клоакой, стоком, адом этого мира — все подонки общества стекались туда, вся пьянь, рвань, дрянь, все садисты и прирожденные убийцы, насильники, агрессивные хамы, извращенцы, зверье, нравственные уроды — гной, шлаки, фекалии социума. Тут было их царствие, тут не знали наказаний, тут жили по законам силы, подлости и ненависти. Этим кругом Империя ощетинивалась против всей прочей ойкумены, держала оборону и наносила удары. Средний круг населялся людьми обыкновенными, ни в чем не чрезмерными, такими же, как мы с вами — чуть похуже, чуть получше, еще далеко не ангелами, но уже и не бесами. А в центре царил Мир Справедливости. “Полдень, XXII век”. Теплый, приветливый, безопасный мир духа, творчества и свободы, населенный исключительно людьми талантливыми, славными, дружелюбными, свято следующими всем заповедям самой высокой нравственности» (Цит. за : [Питер Брайль, Роман Апокриф. Коммунно-либеральный рай]).

И. Ефремов, предлагая второй способ победы над Инферно, подчеркнул, что для этого нужна мера («аристон»), а не вера: «… Еще ни одна религия на земле не оправдала возлагавшихся на нее людьми надежд по справедливому устройству мира и жизни…» (И. Ефремов, «Лезвие бритвы»). Именно механизм, построенный на «мере»,поможет Земле выбраться из Инферно, разорвать «закон безысходного круга Инферно». Исходя из тогдашней терминологии И. Ефремов называл этот социальный механизм «коммунизмом»: «… Но у нас есть другое — в борьбе различных идеологий все более ширится распространение коммунистических идей, и окончательная победа идеологии коммунизма неизбежна» (И. Ефремов, «Лезвие бритвы»).

Можно считать, что «восставшие против Инферно» руководствовались следующим принципом: должно быть равновесие («аристон») сил — на государственное насилие отвечать бунтом, смысл которого не в захвате власти очередными проходимцами («живыми мертвецами», в терминологии И. Ефремова, т.е. субъектами, у которых атрофировалось чувство вины — совесть), а в суде над провинившимися: «… С расплатой за прежнее, когда уже не можешь ничего поправить? — продолжала Эрис. — … Я могла бы убивать всех, причиняющих страдания, и тех… кто ложным словом ведет людей в бездну жестокости, учит убивать и разрушать якобы для человеческого блага. Я верю, будет время, когда станет много таких, как я, и каждый убьет по десятку негодяев. Река человеческих поколений с каждым столетием будет все чище, пока не превратится в хрустальный поток. Я готова посвятить этому жизнь, но мне надо учителя. Не того, который только приказывает. Тогда я стала бы простой убийцей, как все фанатики. Учителя, который покажет, что правильно и что неправильно, что светло и что темно, а последнее решение останется за мной. Разве не может быть такого пути? И такого учителя, который знает, как отличить мертвую душу от живой, знает, кто недостоин лишнего часа ходить по земле! Чтобы человек мог взять на себя тяжкую обязанность кары, он должен обладать божественной точностью прицела.Только самое высокое сознание, подкрепленное мудрым учителем, поможет избежать того, что всегда получается при насилии. Рубят здоровое дерево, оставляя гнилушку, убивают драгоценные ростки будущих героев, способствуя процветанию людских сорняков… и если нельзя спасти хороших, то, по крайней мере, можно истребить человеческую пакость, не дав ей жить дольше и лучше» (Иван Ефремов, «Таис Афинская»); «… Искоренять вредоносных людей можно с очень точным прицелом, иначе вы будете бороться с призраками. Ложь и беззаконие создают на каждом шагу новые призраки преступлений, материальных богатств и опасностей. На Земле нарастание таких призраков не было своевременно учтено, и человечество, борясь с ними, лишь укрепляло их психологическое воздействие. Мы всегда помним, что действие равно противодействию, и соблюдаем равновесие», — говорит Фай Родис (Иван Ефремов, «Час Быка»).

Последнее применимо особенно, когда кто-то попытается «… дать революции в морду, выражаясь словами некогда популярного политтехнолога Глеба Павловского, сказанными во время украинского Майдана 2004 года … Каддафи был первым, кто решился … За дверями чиновничьих кабинетов победы Каддафи ждали как настоящего освобождения от призрака взбунтовавшегося народа. Только так — залпами и бомбежками — нужно разговаривать со смутьянами. Когда окровавленное тело полковника появилось на российских телеэкранах, стало ясно, что в современном мире дать революции в морду становится все сложнее… сейчас нельзя безнаказанно уничтожать большие массы людей, чтобы навсегда напугать оставшихся — неприятная новость для любого вознамерившегося жить вечно тирана или автократа» [Портников В. Дать революции в морду! // http://vokintrop.livejournal.com/1125580.html].

Как видим, «Прямой Луч» аполлонического сознания неоефремовцев преодолевает все моральные сомнения относительно принципа «вот бы собрались все хорошие люди и убили бы всех плохих».

Но есть опасность, что рано или поздно именно этот принцип «убить всех плохих» (вместо уничтожения извращенной социальной системы) может утвердится в качестве единоприемлемого. Собственно это демонстрирует нам Сюзен Коллинз в «Голодных играх»: «… Китнисс-Сойку победители-повстанцы объявили в итоге… дурочкой! За то, что она убила новоизбранного президента, лидера повстанцев. Победители действительно завладели, таки, Капитолием и… обломались. Они долго-предолго совещались и решили провести… финальные «Голодные Игры», но только с участием детей капитолийской элиты. Был ещё проект полного истребления всех жителей Капитолия. И потому когда Китнисс предложили сделать последний выстрел в пленённого экс-президента, она выстрелила… в нового (то есть новую). Китнисс-Сойку судили, но, правда, без её участия, ибо её поместили в психлечебницу и объявили всенародно сумасшедшей» [Ильинов А. Re: Перспективы и контексты победы Энархической революции].

Правда, после смерти президента Альмы Коин от руки Китнисс Эвердин, когда командир восставших Пейлор был избран президентом Панема, Голодные игры прекратились, но …

Можно сказать, что «педагогические коммунизмы» И. Ефремова периода «Часа Быка» и А. и Б. Стругацких «Мира Полдня» — это миры «добрых людей», которые вдруг, по какой-то причине, стали сильнее «злых».

4.

Да, И. Ефремов прямо указывает, что следствием «Великой Битвы Мары» стало тотальное «упрощение и нищета» жизни выживших («Век смятения и голода» как последний «Эры Разобщенного Мира»).

Но также и видел путь дальнейшего «восхождения» — освобождения из этого состояния (как и на Земле, так и на Тормансе): «… Родис поцеловала Эвизу. — Серьезные вопросы, Эвиза, возникали и у нас дома. В критическую эпоху Эры Разобщенного Мира, при начинавшемся крушении капиталистической европейской цивилизации, антропологи обратили внимание на индейцев хопи, обитавших в пустыне, на юго-западе Северной Америки. Они жили в условиях, гораздо худших, чем на Тормансе, и тем не менее создали особое общество, по многим признакам близкое к коммунистическому, только на низком материальном уровне. Ученым ЭРМ хопи казались примером и надеждой: свободные женщины, коллективная забота о детях, воспитание самостоятельной трудовой деятельностью с самого раннего детства привели хопи к высокой интеллигентности и психической силе. К удивлению и смущению ученых-европейцев, после пятнадцати веков обитания в условиях трудных и суровых способности у детей хопи оказались выше, чем у одаренных белых детей. Поражали их высокая интеллигентность, наблюдательность, сложное и отвлеченное мышление. Естественно, из них вырастали люди, похожие на современных землян, серьезные, вдумчивые и очень активные, руководствовавшиеся не внешними соблазнами и приказами, а внутренним сознанием необходимости. Физически хопи также были совершеннее окружающих народов. — Следовательно, нищета Торманса не помешает восхождению? — оживившись, спросила Чеди. — Я убеждена в этом, — решительно сказала Родис. — Что касается генетики, то сопоставьте период порчи генофонда с накоплением здоровых генов во время становления человека на нашей планете: несколько тысяч лет — и три миллиона. Ответ ясен» (И. Ефремов, «Час Быка»).

Да, Иван Ефремов осознавал, что вера в преодолимость инферно в условиях имманентного бытия наивна, какие бы формы она не принимала (это как Мюнхаузен, который сам себя вытаскивает из болота). Но что можно сделать в социальном плане, так это не делать жизнь «здесь и сейчас» совсем уж невыносимой, ведь, как оказывает практика, попытки построить рай как раз к худшим последствиям и приводят.

5.

Но этого пути спасения, увы, не увидели предки бежавших на Торманс.От ужаса грядущей «Битвы Мары», не желая принимать участия в эскалации насилия и кровопролития и сомнительном «вот собрались бы все хорошие люди — и убили бы всех плохих» и «приневолить всех к взаимному поручительству» [2], от последующего вырождения, голода и страданий и бежали в «конце Эры Разобщенного Мира, начале Эры Мирового Воссоединения» будущие тормансиане. Именно тормансиане сохранили все фильмы об ужасах войн и истреблений, в то время как земляне этим не обеспокоились (не случайно ли, зная, что «время излечивает раны души»?!).

Но, бежав от ужасов Земли, они, все же, сохранили социальную систему оставленной планеты в своей душе и воспроизвели её на Тормансе. Никаким гангстеризующимся капитализмом на Тормансе и не пахнет, ибо в романе «Час Быка» не показано ни одного капиталиста, ни одного факта, свидетельствующего о том, что на Тормансе разрешено частное предпринимательство. Как раз наоборот, Торманс — это общество «партийного социализма»: «… Каждая ступень в иерархии Торманса выражалась в каком-либо мелком преимуществе — в размерах квартиры, в лучшем питании. Эвиза с удивлением наблюдала, с каким ожесточением люди боролись за эти ничтожные привилегии. Особенно старались пробиться в высший слой сановников, стать «змееносцами», где привилегии возрастали до максимума. В ход пускались и обман, и клевета, и доносы. Подкупы, рабское усердие и звериная ненависть к конкурентам – Стрела Аримана неистовствовала, отбрасывая с дороги порядочных и честных людей, умножая негодяев среди «змееносцев»…» (Иван Ефремов, «Час Быка»).

Торманс застрял в «Часе Быка», которым также пошла Земля героев «Туманности Андромеда», хотя в эпоху последних («Эру Великого Кольца»), как нами было показано выше, и удавалось жестко его контролировать… Но даже такой «контроль» в последующей «Эре Встретившихся Рук» был расценен землянами как недопустимый.

Видимо, что осознать это человечество смогло, только узнав, что стало идеальным воплощением наивеличайшего греха — гордыни: «… В героях Ефремова столько гордости, что ее пора мерять килограммами или километрами — и воля гордая, и профиль гордый, и поступки все сплошь гордые… Ну вообще-то оно понятно — у тех, кто все время борется и покоряет, других чувств особенно не развивается. А те, которые развиваются, — с теми подлежит бороться» [Адамс, Ирина. «Туманность Андромеды» как мир агнийоговского будущего: попытка субъективного анализа текста // http://adamsnotes.net/?p=4203].

Именно прибывшие на Торманс из иной, уже не приемлющей «охоту на быков», эпохи, принесли посланцы Земли в своей душе Иную Весть на далекую планету.

Сам И. Ефремов определял этих посланников как «Раджа-йогов» [Юферова А. Иван Ефремов и Агни Йога //http://www.yro.narod.ru/bibliotheca/efremov.htm].

Например, мы видим, что в случае с ночными карателями на Тормансе Фай Родис даже не думает о том, чтобы «недостойное действие немедленно уравновесить противодействием». Хотя мощь СДФ позволяла ей легко уничтожить и тормансианский лазер, пробивший силовое поле, и ночных карателей, не говоря уже о том, что их можно было и не уничтожать, а просто разогнать инфразвуком. Но затем кажется странным, что Фай Родис, находясь в Храме Всемогущего Времени, предпочитает погибнуть: «… Родис не успела утешить себя памятью о милой Земле. Она помнила о лихих хирургах Торманса, любителях оживления, и знала, что ей нельзя умереть обычным путем. Она повернула рукоятки СДФ на взрыв с оттяжкой в минуту, могучим усилием воли остановила свое сердце и рухнула на девятиножку. Ворвавшиеся с торжествующим ревом каратели остановились перед телом владычицы землян — на минуту оставшейся им жизни…» (И. Ефремов, «Час Быка»). Исходит Фай Родис в этом поступке именно из жажды самопожертвования во имя великой цели воссоединения двух народов в единое целое, категорически запретив Гриф Рифту мстить за ее смерть Чойо Чагасу и народу Торманса — ведь тогда оказалось бы, что тормансиане правы.

Казалось бы это «ненасилие» не согласуется с тем, что она совершает при этом массовое убийство, которого она, дескать, хотела избежать. Совершенно непонятно, зачем «оттяжка в минуту», проведи она взрыв мгновенно, массовой гибели карателей также удалось бы избежать. Но она ответила насилием именно как воздаянием конкретным лицам за совершенное преступление (в конкретном случае – за вторжение в личное пространство и принуждение к самоубийству), но не из–за того, что они «просто плохие парни» (или «дети элиты», члены «враждебного класса», «быки» и проч.).

Именно с этим откровением землян, созревшим на протяжении тысячелетий уже после ухода предков тормасиан с Земли, и прибыл на Торманс звездолет «Темное пламя»!

***

И мы имеем право на вышеприведенную интерптретацию: «… Художественный текст допускает различные подходы к своему анализу. Можно исходить из прочтения, которое предлагается замыслом создателя. А можно рассматривать текст как синтетическое произведение, полагая сознание автора инструментом со-творения opus’а наряду с контекстом — культурными обстоятельствами, идейной матрицей, стилем эпохи. Или прибегнуть к герменевтическим толкованиям — у талантливого сочинения множество интеллектуальных, культурных обертонов. Можем нырнуть глубже — разбирая не только контекст, но также внутренние голоса творений: подтекст, имеющий самостоятельную картографию и ценность. Полнота компонентов меряется суммой пережитых, преодоленных, не всегда осмысленных озарений, дерзновений, терзаний» [Неклесса А. Политология будущего: Стругацкие: футур-текст и российский контекст // Новый мир. — 2014. — №7. — С. 134].

——————————————

Примечание:

1. «… Так что же скрывается за сияющим фасадом “Великого кольца»?… Несмотря на тысячелетия, прошедшие с нашей эпохи, технологический прогресс оказался совсем незначительным. Он не смог решить проблему ресурсов, и поэтому человечество пребывает в состоянии постоянного дефицита. Ключевая деятельность — обмен информацией с инопланетными цивилизациями — заставляет забирать 43% всей энергии, вырабатываемой на Земле. При этом «лишние» источники потребления после предупреждения выключаются. Их в год ровно сорок пять штук. Почти каждую неделю случается глобальный локаут. То же самое с едой. Естественных продуктов не хватает. В мире будущего нет голодающих, но что же они едят? Синтетическую пищу. Органические жиры добываются из угля и нефти, углеводы синтезируются на химических фабриках, а белковая пища — это огромные поля водорослей, покрывающие поверхность океана. В быту, как пишет Ефремов: «Человек перестал быть рабом вещей, а разработка детальных стандартов позволила создавать любые вещи и машины из сравнительно немногих основных конструктивных элементов». Это означает одно: одинаковые комнаты, в которых стоит одинаковая мебель и живут одинаковые люди, носящие одинаковую одежду. Вместо мнимого изобилия мы видим мир, которому по степени унификации позавидовал бы муравейник… В обществе будущего нет семьи. Дети рождаются от случайных или постоянных связей, после чего сразу же поступают в специальные интернаты. Материнский инстинкт подавляется ещё на стадии воспитания. Так что те матери, которые хотят сами воспитывать своих детей, отправляются на остров Ява и покидать его права не имеют. «Теперь нет почти безумной, какв древности, материнской любви. Каждая мать знает, что весь мир ласков к её ребёнку», — провозглашает автор устами героини романа. Дети с года до 17 лет живут и учатся в закрытых школах, разделённых на возрастные группы. С семнадцати и до двадцати каждый юноша и девушка проходит трудовую повинность. У Ефремова это называется «Подвигами Геркулеса». Но из описания становится ясно: «подвиги» заключаются в обязательной тяжёлой и опасной физической работе. Странно, что в будущем люди всё ещё нуждаются в дармовой рабочей силе. «Мвен Мас устроил водоснабжение рудника в Западном Тибете, восстановил араукариевый лес на плоскогорье Нахэбта в Южной Америке и истреблял акул, вновь появившихся у берегов Австралии», — вот таких добровольно-принудительных подвигов ждёт от каждого общество. Казалось бы, дальше человека ждёт свободный выбор профессии. Но и тут его действия оказываются под неусыпным контролем. Будущая сфера деятельности определяется на основании тестов. И если бездушная машина решила, что тебе придётся провести всю жизнь на подводных фермах или титановых рудниках, то так тому и быть. Общество людей эпохи «Великого кольца» предельно атомизировано. Оно лишено иных социальных связей, кроме как появляющихся при общей работе. Коллективизм в сознании людей сочетается с совершенно экзистенциальным одиночеством. В романах все люди дружелюбны, но дружба как таковая отсутствует. Есть сексуальная связь мужчины и женщины, есть близость коллег по работе, но нет тех простых, часто необъяснимых нитей, что связывают нас с нашими друзьями. Нет того чувства общности, что люди проносят сквозь всю жизнь: «исследования возглавлялись Рен Бозом <…>. Встреча его с Мвеном Масом и последующая дружба была предопределена общими стремлениями». Высшее воплощение одиночества — узаконенная эвтаназия. Да, в прекрасном мире «Великого кольца» общество убивает людей, если они считаются неизлечимо больными. Врачи имеют право, собрав «Консилиум смерти», решить — будет человек жить или умрёт. Конечно, в тексте не сказано ни слова о возможных злоупотреблениях. Но задумайтесь над тем, насколько такое «право убивать» способно исказить и развратить даже идеального человека. Несмотря на то, что медицина будущего научилась продлевать жизнь до двухсот лет и смогла освободить человека от старческой дряхлости, как пишет Ефремов: «большинство людей… живут только половину возможных лет из–за сильнейших нервных напряжений. Можно только запрещать работу. Но кто же оставит работу ради лишних лет жизни?». Но мы-то знаем, что это такое, — труд рабочих муравьёв, чья недолгая жизнь полностью посвящена благу муравейника. Разумеется, человеческий разум сложнее муравьиного — как раз для этого было придумано промывание мозгов идеями добровольного самопожертвования. Но самое ужасное происходит с теми, кто не хочет жить в «дивном новом мире». Их отправляют на «остров Забвения», огромный лагерь на Цейлоне. «Припадая к лону Матери Земли в простой, монотонной деятельности древнего земледельца, рыболова или скотовода, они (изгнанники) проводили здесь тихие годы». На острове нет никаких признаков цивилизации. Люди живут там предоставленные сами себе, подобно диким племенам глубокой древности. Их окружает множество опасностей: голод, дикие животные, отсутствие медицины (за лечением надо обращаться в добровольческую миссию, присланную с Большой земли). В убежище для обречённых нет ни закона, ни права, и всюду царит насилие. Сам автор признаётся: «Легко срывается покров дисциплины и общественной культуры — всего одно-два поколения плохой жизни». Но кто же следит за порядком в бесконфликтном обществе, быстро избавляющемся от неблагонадёжных? О, в тени систем управления находится небольшая (всего одиннадцать членов) организация — «Совет Чести и Права». Именно она надзирает, насколько моральный облик каждого землянина соответствует идеалу. И немедленно принимает меры, если имеются отклонения от эталона. «.„Совет“ — тайное правительство», — сказали бы мы о любой политической системе, где есть столь всемогущий орган. При этом сама система имеет все признаки тоталитарной. Однако в книгах все делают вид, что ничего страшного не происходит, а в Совете заседают не люди, а истинные ангелы во плоти. Перечисленного достаточно, чтобы разобраться: великолепное будущее оказалось не столь прекрасным, как выглядело на рекламных проспектах. Жизнь под тотальным контролем, полная всяческих ограничений, в том числе добровольных, — вот что уготовано людям эры «Великого кольца»…” [Диунов М. Тайны «Великого кольца»: о чём на самом деле писал Иван Ефремов // Warhead. — 2019. — 17 февр. — ];

« … Не дай Боги, реализуется мрачная утопия Ефремова. Мир с одним-единственным языком, слившимися расами, полностью разрушенной культурой, заместо которой построено нечто без корней. К культурам прошлого — поголовная ненависть и презрение. Животные — враги человечества. За смелые научные эксперименты — ссылка, если мать хочет растить своего ребенка сама, а не сдать его в коммунистический питомник, как полагается, — снова ссылка за пределы плодородного пояса. На желающих воспитывать детей смотрят, как на идиотов. Родители и дети общаются, словно чужие люди. Вместо семьи — свободная любовь пышущих коммунизмом мужчин и женщин, служебные романы строителей новой идеологии в духе случки греческих философствующих гетер с бегающими голышом советскими спортивными идолами. Личного имущества у них нет. Ничего своего. Даже имен и фамилий этим афроазиатским людям не оставлено, чтобы ничего с отцом и матерью не связывало, вместо них — одно- или двухсложные клички, случайный набор звуков. У коммуниста Ефремова были очень своеобразные взгляды на секс и семью, отсюда и его умиление тантризмом, и образ гетеры в романе «Таис Афинская». А отбирание детей от родителей восходит к первым утопиям вроде Томаса Мора и активно продвигалось в Советском Союзе таким известным коммунистическим «педагогом» без диплома о высшем образовании, зато с нетрадиционной сексуальной ориентацией, как Антон Макаренко, поспешно заключивший фиктивный брак после известного сталинского закона. … Единый язык из перековерканного санскрита, что засвидетельствовано в «Сердце Змеи», уж больно напоминает Черное Наречие орков, созданное тем же путем из квенья. Сеансы общения с инопланетными расами странным образом напоминают сеансы вызывания злых духов. По сути, невинно начинающийся в духе космической оперы роман Ефремова — квинтэссенция наиболее антигуманных, жестоких и тоталитарных сатанинских идей человечества. А ведь эта его «Туманность Андромеды», выписанная в многословном, вычурном, но вполне читабельном на безрыбье стиле, была классикой советской фантастики, ею зомбировались поколения и проталкивался образ «светлого будущего», над тем же, что оно двольно мрачное, мало кто задумывался… Следующий роман, «Час Быка», более профессионально написан в литературном отношении и содержит слегка диссидентствующие нотки, чуточку даже против культа личности — но маоистского, а основной целью являются китайское и западное общество, начиная с разделения на сверхлюдей и низших и кончая вестернами. Но на выходе получилась… полная реализация чаяний нынешних радикальных либералов. «Наша цель — это мир, где обнажённое тело не считается непристойным» — из очередного визгливого манифеста. Не хватает только одной детальки… Думаю, что Ефремов с его увлечением античностью не мог о ней не знать… Ну Вы понимаете, какой… На самом деле там еще много розенкройцерских и масонских идей, о которых читателю нельзя было признаваться, а сам он бы не додумался, литература недоступна. Мир Кольца («Моя прееелееесть!») величествен, возвышен и до чертиков благороден, но нормальному полноценному человеку никогда не захочется в нем жить. Он тоталитарен, скучен и угрюм по своей сущности» [Рахно К. Re: что понимают коммунисты под свободой любви? // ];

«… Вот и весь ответ: светлое будущее оказывается огромным Мордором. Точно так же, как герои Ефремова враждебно относятся ко всему, что принадлежит природе и прошлому, орки враждебны всему прекрасному и чистому, ненавидят живую природу, склонны к вандализму (они демонтировали все памятники дунэдайн в Минас-Итиле). При этом орки склонны к инженерному мышлению: они умеют создавать сложные устройства. Такая вот Эра Единого Кольца. Мрачноватый мирок …» [Рахно К. Re: что понимают коммунисты под свободой любви? // ];

«… Ефремов — и есть нью-эйдж, только самопальный, сварганенный из коммунистических гуманистских теорий и обрывков псевдоиндийской теософии. Страшно даже подумать, что было в голове у этого мерзкого, хамовито-догматического человека, сочетавшего крайнее ханжество с трепетным вожделением к нудизму, питавшего болезненную ненависть ко всему древнему, традиционному, лелеявшему патологическую мечту о времени, когда не будет семей и детей, а будет свободная случка орков…» [Рахно К. Re: что понимают коммунисты под свободой любви? // ].

2. «… Если для того, чтобы одну фигню (капитализм) заменить другой фигней (плановая экономика как мы ее знаем), обязательно нужна еще и кровища в огромных количествах, то зачем это нужно? Поэтому я абсолютно трезво и сознательно, при взвешивании всех за и против, присоединяюсь к тем, кто просто хочет поднять налоги для богатых и сделать властные системы принятия решений прозрачными» [Максименко К. Почему я левая либералка // http://liva.com.ua/liberal-left.html]; «…“Кровища», которая вас так пугает, пролилась тогда, когда собственник не захотел расставаться с собственностью и его по всему миру поддержали такие же собственники, шокированные коммунистическим обобществлением и испуганные перспективой распространения этой практики. «Кровища» была нужна в этой классовой войне тому, кто хотел, чтобы на него и дальше завтра ишачили тысячи людей с легко управляемым сознанием. Буржуазию устраивала любая «кровища», чтобы вернуть «своё». Они начали гражданскую войну и интервенцию. В этих условиях «кровищу» лили уже все стороны и ни с чем не считаясь — потому что речь шла о рождении или об отмене нового мира для новых людей … Для меня есть кровь, которая делает мир справедливее и есть кровь, которая капает банкиру на счёт” [Цветков А. Почему я не «левый либерал»? // http://liva.com.ua/contr-liberal.html].