О классовом понимании результатов Смутного времени в Русском государстве и генеалогии их празднования в современной Российской Федерации

Смутное время XVII века в Русском государстве не представляло собой какого-либо поворотного момента его истории. Это был лишь этап продолжавшегося процесса наступления крепостного права, начавшегося при поздних Рюриковичах, приобретшего чудовищные формы и масштабы при Иване IV и ещё более чудовищные — при Романовых. Правильнее сказать, что Смутное время было последней битвой крестьян, ремесленников и купцов против дворян и бояр. Этим объясняются и московские дворцовые перевороты, закончившиеся присягой правительства польскому двору; и быстрое признание Лжедмитрия II значительной частью страны; и то, почему Второе ополчение оказалось именно Нижегородским.

К началу XVII в. Нижний Новгород был ключевым центром торговли и производства. Таможенные сборы в 1613/14 гг. составляли 12 тыс. руб. — больше было только в Москве. Были высоко развиты ремёсла и промышленность. 48% населения были посадскими людьми. Всё это вместе даёт нам квалифицированные кадры и свободное население с высоким уровнем подвижности и кооперации. Это самоорганизация и основа будущей гражданской сознательности. Это деловое трудовое население, жизненно заинтересованное в исправной логистике и финансовой стабильности. Другими словами, это определённое классовое сознание и, наконец, государственное мышление. Всё это определило позицию нижегородцев в период Смуты: Нижний Новгород оставался на стороне московского государя, кем бы лично он ни являлся.

Всё это прямо противостояло интуитивной позиции дворянства — путь к его сердцу лежит через гарантию сохранения земельных владений и жалованья. Не играет роли, кем является при этом сам гарант и где он находится: в Москве или Варшаве. Поэтому после свержения Шуйского, вступления польского гарнизона в Москву и призывов правительства присягнуть очередному царьку стало ясно, что дворянство склонно следовать только сиюминутным интересам, центральной власти нет. Поэтому из нижегородского посадского населения пришла инициатива взять ситуацию в свои руки. Итак, несмотря на продвигаемую легенду, это не было «единение» крестьян, горожан с дворянами в «освободительную» армию. Это был сбор средств городским населением для найма военных дворян с целью похода на Москву. Тренд несёт с собой и антитренд, поэтому и дворянство, как военное сословие, как зародыш государственной бюрократии, подобно «семи самураям» Куросавы несёт в себе споры государственного мышления, как заботы об общем. И тем не менее даже Пожарский бездействовал, пока к нему не обратился Минин. Развернувшееся движение закономерно подхватил и другой экономический центр — Ярославль.

Итак, движущей силой и инициатором был не мифический народ, а конкретное сословие: крестьяне и горожане, короче — «третье» сословие, которое только через почти 200 лет покажет себя во Франции. Этим был определён «успех» Второго ополчения. Первое ополчение провалилось с треском именно потому, что его ядром были дворяне и казаки. Они не могли сплотить вокруг себя народ, поскольку в своих интересах не имели ничего общего ни с нациестроительством, ни между собой.

Однако «успех» и Второго ополчения может быть лишь в кавычках в том смысле, что да — польский гарнизон прогнали, восстановили государственное управление, но ядро проблемы — собственность — осталась нетронутой. В реальных интересах посадского населения не было реставрации монархии, которая к тому моменту и так уже самоликвидировалась. Второе ополчение организовало новаторский для тех времён орган власти — Совет всея земли: фактически революционное правительство, которое успешно справлялось с управлением страной вплоть до передачи власти Земскому собору. Интересом несбывшейся нации было продолжение этих прогрессивных изменений, а именно:

1. Ликвидация помещиков.

2. Отмена всех сословий.

3. Ликвидация любой личной зависимости.

4. Установление республики.

5. Ликвидация преград для свободного перемещения населения.

6. Отделение церкви от государства.

Развитие соседней Европы уже тогда позволяло провести эти мероприятия. В Европе уже распространилась мануфактура, в шаге от мануфактур находились и русские города. Достаточно было импортировать эти технологии и идти намеченным путём к капиталистическому производству.

Но «соотношение классовых сил» хоть и при ведущей роли городского предпринимательства было не в пользу дальнейшего буржуазного развития. Победа осталась за феодальной элиткой: мы можем проследить дальнейшие биографии членов Семибоярщины — все они остались при своём. Почему так, если эти люди, согласно сегодняшнему нарративу, довели страну до состояния на волосок от полной гибели и оккупации? Вопрос риторический. Недворянскому лидеру движения, Минину, дали дворянским титулом [1].  Всё повернулось вспять. Реставрировалась монархия, продолжилось насаждение крепостного рабства, полная ликвидация вертикального и горизонтального перемещения населения. Незавершённость Второго ополчения подтверждается и тем, что весь последующий XVII в. был усыпан восстаниями крестьян, солдат и посадского населения.

Сегодня праздник 4 ноября выродился в то, что мне на почту приходит письмо от Сбербанка с предложением примерить традиционные наряды разных народностей России в специальном цифровом сервисе. Здесь и выражается колониальный характер праздника: русский имперский дух растворяет все другие народы, которые когда-то захватил — национальные языки стали «опциональным» элементом образовательных программ, украинские народные объединения ликвидированы, а разрешены только правильные провластные гетеронормативные фольклорные клубы.

День 4 ноября пытаются продать как образчик внесословного «народного единения» на основе «чувства ранга» (Ильин). Получилось ещё одно бесформенное нечто. Действительно, в 2021 г. Мединский в своей колонке на РИА новостях писал, что даже он сам ощущает этот праздник как далёкий и туманный, в отличие от 7 ноября, дня октябрьской революции. Но задача была как раз заменить последнюю с акцентом именно на «народном единстве». Поэтому сначала стали 7 ноября праздновать как «народное единство», а потом само народное единство перенесли на 4 ноября. И это тот пункт, в котором мы снова прослеживаем прямую линию наследования от 90-х годов Ельцина к 2000-м, 2010-м и 2020-м годам Путина. Российская либеральная мысль только во второй половине прошлого десятилетия в форме намёков Алексея Навального начала что-то подозревать об этой связи и лишь в 2024 году в фильме «Предатели» смело заявила о своём открытии, и то — получив в ответ от ворот поворот остального либерального лагеря, а Шлосберг прямо обвинил Певчих в «большевизме».

Но мы видим, что в 1612 г. не было никакого народного единства. Всего за два года до событий второго ополчения почти вся страна признавала Лжедмитрия II, а в течение 15 лет Смуты дворянство металось от одного государя к другому. Церкви тоже было не принципиально: главное, чтобы кандидат в монархи крестился в православие. Это была настоящая классовая война, не что иное, как незавершённая демократическая революция. Для российской власти дело не в том, что происходило на самом деле, а в том, что это «прошлое, заряженное актуальным настоящим». Путин на удивление хорошо усвоил этот тезис Беньямина. Итак, сегодня «нам» нужно объединение вне зависимости от класса и дохода: да, у кого-то из нас миллиард в день, а у кого-то 30к в месяц, но ведь это господь так распределил, а мы все одно целое, один народъ, так что затянем пояса и сплотимся вокруг дуче.

В 2020 г. во время голосования по поводу российской конституции Путин сказал, что она должна объединять граждан «вне зависимости от дохода»

Прообразом этих мифических «нас» служат мифические «мы» из прошлого — «народ», который объединился для изгнания неприятеля. Поэтому — репрессивные законы об иноагентах и уголовка за фотографии и бомбочки. Поэтому во всех бедах виноваты «Госдеп», «геи» и «чайлдфри». Поэтому выросло консервативно-религиозное лобби. Поэтому сегодня в основе идеологии власти лежат корпоративизм и реваншизм. Поэтому раздут силовой аппарат. Поэтому, наконец, в 2024 году, почти три года спустя после начала полномасштабного вторжения в Украину «День народного единства» почти перестал быть слышен и как будто куда-то испарился: теперь всё время схлопнулось в один непрерывный день народного единства.

Российская оппозиция тоже пытается «переприсвоить» патриотизм, переинтерпретировать любовь к Родине, чтобы в дальнейшем обратиться к важности гражданственности и местного самоуправления. Но нынешний век требует от нас идти дальше, ведь Агамбен в своём проекте Homo Sacer или Сильвен Лазарюс достаточно хорошо показали границы гражданского общества и правого государства, неизбежным закономерным пределом которых является криминализация политики. И даже Гегель в примечании к 278 параграфу своей «Философии права» писал, что истина правового состояния достигается «в состоянии нужды» (бедствия), то есть в приостановке правового состояния. Поэтому сегодня нам нужно помыслить перспективу дальше гражданства и национальных границ, как и дальше государства и частной собственности, чтобы проложить дорогу любви, дружбе и взаимопониманию.

Telegram-канал автора: @goracanal