Немосковское Триеннале по-японски
Это статья не о закрытии Венецианской биеннале и не о неопознанном биеннале в Москве. Нельзя убить то, что уже мертво, нельзя говорить про то, что молчит. По этой причине обратим взор на другие события, где проблемы кажутся более интересными и значимыми, в общем, у нас тамада, а у них конкурсы интересные.
Японский резонанс 2019
Самым резонансным событием 2019 года для художественного мира Японии стало проведение Триеннале Айти, которое умудрилось вскрыть незаживающие политические проблемы и воплотить их в увлекательную историю с художественными запретами и борющимися за свою правду художниками.
Поводом послужила следующая история: в рамках Триеннале в префектурном музее искусства Айти в Нагое была проведена выставка «После “Свободы Выражения?”», посвященная истории цензуры/самоцензуры, возобладавшей над художественными работами в те или иные периоды в Японии. Предметом бурных обсуждений и завязкой всей этой истории стала работа корейских художников Ким Сео-Кюна и Ким Юн-Сун, скульптура девушки, созданная ими в качестве дани памяти корейским женщинам для утешения [1]. Выставка продлилась три дня, после чего организаторы Триеннале приняли решение о прекращении работы выставки, окунувшись в бездну властной цензуры и страха перед возможными последствиями.
Женщины для утешения
История с женщинами для утешения — это большой и мучительный пласт взаимоотношений Японии с ее ближайшими соседями по тихоокеанскому региону. Женщинами для утешения (иначе ианфу) называли тех, кого в военное время на оккупированных японцами территориях изымали из семей и сгоняли на станции удовольствия, места, служившие площадкой для «досуга» японских военных [2]. Этот период знает много трагических эпизодов из жизни этих женщин, хотя и был пласт тех, кто шел на такую участь по своим личным соображениям и обстоятельствам. Очень много тонкостей и нюансов внутри этого явления сделали тему обсуждения чрезвычайно сложной, но в то же время максимально легкой для ее использования в качестве политического рычага. Претензии, направленные в адрес Японии, призывали к разному: публичные извинения от главы государства, денежные выплаты пострадавшим, полное признание случившегося и закрепление этого в истории. Так или иначе, для большинства жертв этих событий — это драматическая история, которая, по их мнению, до сих пор не получила своего логического завершения.
Упорство со стороны Японии в попытках избежать и забыть это вопрос, что вполне характерно для любого государства с темным прошлым, формально закончилось в 2015 году. Японское правительство во главе с Синдзо Абэ принесло извинения и закрыло для себя эту историю, но не закрыли ее для себя другие. Попутно, в том же году, Япония перечислила около 8 миллионов долларов для организации фонда, который должен был заняться выплатой компенсаций пострадавшим женщинам и их семьям. Общественность в Корее была недовольна размером выплат, и в 2019 году фонд был расформирован корейскими властями на фоне продолжающихся споров о том, как и кто должен решить данный вопрос.
Сложно относиться к любым потерям на историческом расстоянии, насчитывающем уже порядка 80 и более лет, но такова предыстория событий к выставке «После “Свободы выражения?”». Вдаваться в рассуждения о поисках правды и справедливости не стану, велика ответственность и мал смысл.
«Статуя девушки мира»
Ким Сео-Кюн и Ким Юн-Сун начали работу над серией скульптур, посвященной женщинам для утешения в начале 2010-х годов. Работы активно тиражировались и благополучно расселялись по разным уголкам мира, в особенности перед японскими посольствами. Работа удачным образом держалась на острой и незатухающей политической теме, искала выгодные площадки и получала порции возмущения со стороны Японии.
На японских островах работы Ким Сео-Кюна и Ким Юн-Сун тоже демонстрировались, в первый раз миниатюрная версия скульптуры была показана в Токийском художественном музее Метрополитен Арт, тогда работе повезло на день больше, но она все равно была снята с выставки в виду того, что нарушала внутреннюю политику музея (по тем же причинам, что и на Триеннале). Во второй раз работы художников также выставлялись в Токио, но не в государственной институции (это и спасло ситуацию), а в галерее Фуруто, на выставке идейно предшествовавшей проекту «После “Свободы выражения?”».
«Закрываем!»
Сразу после закрытия выставки губернатор Айти (Хидэаки Омура) заявил, что решение о закрытии было принято в связи с безопасностью музея и его посетителей. Эта «безопасная» версия была подкреплена не только сомнительными представлениями руководителей региона, но и рядом анонимных угроз, которые начали поступать в адрес музея и его сотрудников сразу после открытия выставки. Дополнительно к вороху обычных угроз, обрывавших телефон и засорявших электронную почту, стала угроза поджога музея. Позднее отправитель этих сообщения был арестован, но ситуация, случившаяся с анимационной студией в Киото несколькими неделями ранее, оставляла свой осадок. [3]
Несмотря на запрет и очевидное давление со стороны властей, желание возобновить выставку возникло сразу, каждый решил внести свою лепту в общее дело. Кто-то был исключительно формален, к примеру, администрация префектуры Айти зареклась решить все вопросы, созвав комитет из специалистов в области искусства. Другие же были более активны, японская общественность, подогретая скандалом, строчила онлайн-петиции и ратовала за продолжение «банкета». И, безусловно, основной силой стали художники-участники выставки и кураторы, хотя и были эпизодические вмешательства со стороны других институций.
Ким Юн-Сун, один из авторов скульптуры корейской девушки, был огорчен мерами, предпринятыми организаторами, и решил направить свое заявление в политическое русло, против Синдзо Абэ и его правительства:
«Мы знали Японию как страну, которая уважает искусство и культуру. Мы всегда знали Японию как продвинутую и цивильную страну, но с тех пор как к власти пришла администрация Абэ, демократия была попрана и даже выставки рассматриваются как нечто, что может быть легко закрыто по воле властей».[4]
Кураторы, участвовавшие в выставке (Хироюки Араи, Садааки Ивасаки, Юка Окамото, Тосимура Огура, Кодзо Нагата), также выступили против закрытия, аргументируя это тем, что именно по желанию арт-директора Триеннале они расширили свой проект, демонстрировавшийся в галерее Фуруто в 2015 году. Ряд художников-участников выставки забрали свои работы с выставки и написали открытое письмо, направленное против цензуры со стороны организаторов мероприятия.[5], [6]
В защиту свободы выражения (фрагмент письма):
«Среди покушений на свободу выражения мы считаем: (1) Неудачные комментарии, мэра Нагоя, Такаси Кавамуры, призывавшие к полному закрытию выставки «После “Свободы Выражения?»”; (2) заявление, сделанное главным секретарем кабинета министров, Йосисидой Суга, угрожавшего оборвать будущее финансирование Триеннале посредством национального агентства по делам культуры; (3) бесчисленные анонимные звонки, угрожавшие персоналу выставки; (4) факс с угрозой теракта, нацеленный на закрытие выставки.»
Мы верим, что решение организаторов Триеннале Айти поддаться иррациональным угрозам и политическим требованиям нарушает свободу выражения, и мы ставим под сомнение их решение о закрытии раздела «После “Свободы выражения?”» без предварительного обсуждения с участвующими художниками, другими кураторами и организаторами специальной выставки.
Будучи культурной институцией, это ответственность Триеннале Айти отстаивать права выставляемых художников и защищать свободу выражения. Мы понимаем, что это непростое решение, связанное с обеспечение безопасности жизней людей. Но как государственное учреждение, оно также обязано сотрудничать с соответствующими властями для обеспечения безопасности своих сотрудников, посетителей и всех, кто участвует в выставке. Учреждение несет ответственность за проведение серьезного и официального расследования, являющегося стандартной процедурой в случае любой террористической угрозы. Все эти меры должны были быть приняты во внимание перед закрытием одного из разделов выставки. [7]
«Открываем!»
Спустя два месяца после случившегося выставка была вновь открыта, но уже в новых условиях. Меры безопасности были ужесточены, что привело к созданию нескольких “кордонов” музейной обороны, которые необходимо было миновать, чтобы попасть на выставку. Сама пропускная система стала работать иначе, теперь для посещения экспозиции нужно было принять участие в лотерее, которая по ее итогам позволяла присоединиться к экскурсионным группам. Под наблюдением гида у посетителей был ровно час на посещение выставки, из которого 15 минут было выделено на самостоятельный осмотр.
Для избавления от медиашума, которого к тому моменту было уже и так много, организаторы решили запретить журналистам посещение выставки. Также они ввели запрет на осуществление фото и видеосъемки, фактически был сформирован режим строгой информационной стерильности, что позволяло бы довольно уверенно управлять ситуацией, не допуская промахов и не подставляя руководство Триеннале. При этом, очевидно, что второе открытие выставки не могло не вызвать негативных реакций со стороны региональной администрации и японского правительства.
Мэр Нагоя, сразу после повторного открытия, заявил, что возобновление выставки — это попытка оскорбить японское общество. Устные угрозы довольно скоро перетекли в материальные, Кавамура заявил, что администрация города не собирается выплачивать организаторам сумму в размере 33.8 миллионов иен, выделенную на затраты Триеннале и выставки, прямо заявив, что на мероприятия с государственным бюджетом полноценная свобода выражения не распространяется.[8], [9]
Агентство по делам культуры также отреагировало на возобновление выставки, отозвав 78 миллионов иен, предназначенных на проведение Триеннале, в связи с тем, что администрация Айти не предоставила необходимой информации для получения субсидий. При этом связь между отменой субсидий и содержанием выставки агентство по делам культуры всячески отрицало, но вполне объяснимо, что в этом вопросе возникло слишком много теневых предлогов и желаний мгновенно откреститься от ситуации. [10]
После «После “Свободы Выражения?”»
Весь рой новостей, активно жужжавший вокруг выставки, привел к тому, что Триеннале побило рекорд по посещаемости и даже с коротким промежутком возобновления выставки ей удалось отбить посещаемость в 650 тыс. человек. В результате оказалось, что какие-либо усилия, направленные на замалчивание и отрицание ситуации, еще больше стимулируют интерес и художественный/общественный активизм, по крайней мере, для стран со здравым сознанием и желанием самостоятельно разобраться в происходящем.
Частично цензура сработала в пользу самих художников и их работы, утверждая проблему нерешенности ситуации с женщинами для утешения. Чем больше резких заявлений и действий было со стороны японского правительства, тем увереннее и жертвеннее себя ощущали запретные художники. Тут можно завести шарманку и рассуждать о соотношении художественного выражения и политического, как они могут соотноситься друг с другом и где проходят границы цензуры, но такие разговоры довольно быстро и ощутимо теряют свою значимость и смысл.
Ценнее в этой истории общественная реакция и желание разобраться в ситуации, избегая случаев слепого запрета. Удивительно, но в этой истории японский коллективизм проявил себя с лучшей стороны, оставляя за собой право выбирать и определять свои границы свободы, не взирая на давление со стороны внешних обстоятельств. Нейтралитет, судя по всему, является в этой истории самым главным уроком, горизонтальность (не путать с безразличием) отношения ко всему — это то, к чему нам идти еще очень долго, однако учиться никогда не поздно.
-------
[1] Основной проект Триеннале Айти под названием «Taming Y/Our Passion.» был открыт 1 августа, директором мероприятия выступил журналист и писатель Дайсукэ Цуда.
[2] Ианфу, сочетание двух иероглифов. Иан — исцелять, фу — женщина.
[3] В июле в Киото произошел поджог анимационной студии «Kyoto Animation», тогда в результате сильного пожара погибло больше тридцати человек.
[4] https://www.nytimes.com/2019/08/05/world/asia/japan-aichi-trienniale.html
[5] Следующие художники забрали свои работы: Миноук Лим, Парк Чен-кионг, Таня Бругера, Хавьер Тельес, Пиа Камил. Помимо этого часть экспозиционных пространств (помещение с работой Тани Бругеры и Хавьером Тельесом) были закрыты, а в помещениях с инсталляциями (Клаудии Мартинес Гарай и Регины Хосэ Галиндо) был выключен свет и часть видеоработ художников. Остальные художники либо оставили свои работы на выставке, либо использовали этот скандал в новых версиях своих работ, используя копии открытого письма, газетные заголовки, и.т.д. (Дора Гарсия, Рейнир Лейва Ново, Пиа Камил, Моника Майер).
[6]http://artasiapacific.com/News/AichiTriennaleArtistsDemandRemovalOfWorksAsGovernmentInvestigatesControversy
[7] https://www.artforum.com/news/artists-decrying-censorship-of-aichi-triennale-demand-removal-of-their-works-80480
[8] Кавамура известен и своими более прямолинейными заявлениями, в ходе которых он отрицал Нанкинскую резню и ситуацию с женщинами для утешения, утверждая, что они были проститутками, а не
[9] https://www.nytimes.com/2019/08/05/world/asia/japan-aichi-trienniale.html
[10] https://apjjf.org/2019/20/McNeill.html
