О некоторых итогах лаборатории «J100R»

Исследование положения современного японского искусства в истории культурных связей между Россией и Японией насчитывает уже шестой год активной работы, в том числе и последние полтора года в рамках лаборатории »J100R», ставшей определенной возможностью для подведения предварительных итогов работы, а также для вынесения этой темы в публичное пространство. Внушительный объем информации, охватывающий период чуть более века, невозможно было бы восстановить без обработки сотен книг и каталогов, тысяч и тысяч газет и журналов — именно совокупность всех этих материалов помогла очертить первичный контур представлений о японском искусстве и культуре в СССР и России. Параллельно с этим протекала и работа в архивах (РГАЛИ, ГАРФ и др.), начавшаяся еще в 2019 году, что позволило, после долгих и скрупулезных поисков, конкретизировать события и персоналии, не говоря уже об открытии совсем неизвестных историй. Этот пласт информации представил наибольшую ценность, подавляющее большинство документов лежало в полной безвестности, не соприкасаясь с исследователями десятилетия. Отдельно можно было бы сказать и про работу в музеях, походы в архивы и рассылку запросов в региональные институции, что тоже не было лишним, позволило дополнить многие сюжеты, но и обнажило очевидную проблему многих учреждений, связанную с отсутствием организованных архивов и излишней закрытостью. Было бы сложно представить эту работу и без нескольких десятков письменных и устных бесед с участниками выставочных процессов из России и Японии, что удалось провести за последние полтора-два года.

Собранные материалы еще только ожидают своей монографии, но уже состоялся образовательный курс »Как показать солнце: японская культура в СССР», который в нескольких сюжетных блоках знакомит аудиторию с тем, каким образом и что представлялось в качестве японской культуры и искусства в советский период. В архив «Гаража» было также передано собрание отечественной периодики по японскому искусству за довоенный период, которое находится в публичном доступе, а также за послевоенный период.

Поскольку исследование достигло той стадии, в которой появилась возможность сложить максимально полную картину и проанализировать собранный материал, то продолжается выход научных публикаций, связанных с проработкой тем выставочного обмена между СССР и Японией, историей представления японской фотографии, художников Маруки Ири и Тоси, галереи «Гэккосо» и т. д. Дополнительно за последний год каталог библиотеки «Гаража» пополнился значительным собранием актуальной литературы по современному искусству Японии, которая, хочется надеяться, поможет исследователям и интересующимся в освоении самых разных тем.

Но ради чего, особенно в контексте окружающих нас в настоящем обстоятельств, обращать внимание на японское искусство и какую-то там «историографию», японские выставки в СССР и России? Почему бы этой темой не заняться японцам, ведь у нас вроде и своих забот хватает? Если преодолеть небольшую дистанцию между собственным невежеством и пониманием происходящего, то окажется, что подобная тема близка к настоящему, не исключает важных вопросов политического определения, поисков «следа Запада» и исторически не восполненных пробелов, помешавших нормализации науки и общественного принятия современного искусства.

Мало для кого станет открытием, что советская модель искусствознания значительным образом искажала картину искусства, шаблонная критика и стратегия умалчивания не приводили к пониманию настоящего положения дел, а лишь создавали пузырь, «защищавший» от происходящего в остальном мире. Полураспад советского режима позволил зародиться нескольким волнам энтузиазма, но мы получили лишь эпизодический показ и приближение к разговору о современном японском искусстве, который подошел к своему завершению, не сумев выразиться в чем-то большем. Поскольку никто из советских исследователей, связанных с японской темой, не совершил исповедь в отношении своих рукописей из прошлого, в силу естественных или сверхъестественных причин, то должны ли мы оставлять это в студенисто-лежащем виде? Означает ли это «кэнселлинг» советских авторов, вопрос, который можно услышать от излишне ностальгирующих или непосредственных участников событий? С целью сохранения спокойствия вопрошающих стоит заявить, что это исследование не про отмену и не ставит целью вымарывать людей из истории, а про необходимость аудита, анализа альтернативных историографий, осознанного переосмысления советских традиций в отечественном искусствознании. Этот жизненно важный шаг позволит нам перестать быть узниками устаревших книг и суждений, позволит побороть страх перед прооведением адекватных и релевантных своему времени исследований, и, наверное, мы сможем говорить о японском искусстве последнего столетия за пределами двух-трех наиболее популярных имен.

Собранная мозаика из десятков событий, личных историй художников, связей между людьми, художественных работ и выставочных проектов навряд ли даст ответы на все вопросы: почему мы до сих пор небрежно относимся к современным формам искусства, происходящим из более отдаленных регионов, как экономически и культурно подготовить зрителя к этому, — но важным остается то, что подобный сюжет, пускай и только с российско-японской стороны, позволяет взглянуть на нас самих и подавить безразличие к собственной истории и возможному будущему. Мне как исследователю было бы важно понимать ценность своей работы со стороны, не только в глазах тех, кто интересуется судьбами представления зарубежного искусства в СССР и его отголосками в России, но и тем, кто хочет правдиво взглянуть на ход жизни государства, в котором он родился. Несмотря на то, что говорить о перспективах культурного обмена с Японией, выставках и подобном в ближайшие годы не придется, но разве кто-то сказал, что будущего у нас нет? Пускай это будет «искусство на потом», но тогда к встрече с ним мы обязательно будем готовы.