Лиза Неклесса — поэтесса, художница. Живет в Москве. Окончила Московский академический художественный лицей при Российской Академии художеств и Литературный институт им. А.М. Горького. Резидентка Открытых Студий Винзавода. Участница выставок в России и за рубежом. Персональная выставка «Оптика света» (2014, Государственный Литературный музей). Авторка феминистского художественно-поэтического проекта «Женский голос» (совместно с С. Саттаровой и Л. Ляпиной) и книги «Феноменология смерти: несколько заметок» (2018). Стихи публиковались на сайте «Полутона», в журнале «Лиterraтура» и др.

* * *

1.

Если сжать спелую сливу рукой
То польётся сок
Словно в таинственной тени библейского сада
Влага течёт, огибая пальцы
На запястье остаются засохшие разводы

Твои волосы — гречишные поля
Ты словно вышла из сказов Бажова
И робко встала у березы с блюдом, полным лесных ягод
У тебя березовые прозрачные глаза
Ягоды превращаются в самоцветы и наоборот
Рубины вместе с росой дрожат на веточках сада
Вечером в лесу идёшь босиком по ковру из сапфиров
Искрится и мерцает весь бескрайний тёплый согретый черничный лес
Искрятся твои глаза

2.

В этот ясный сентябрьский день
Думаю о тебе
Твоё имя раскрывается, словно нежный желтый цветок
Золотая лилия из бабушкиного палисадника
На чьих лепестках блестят капельки росы
Ольга, Вольга — твоё имя несётся над широкой рекой
Над ее лесистыми краями
Словно кто-то окликает тебя с другого берега
Вижу солнечный луг и тёплый согретый еловый лес
Словно с высоты полёта
Словно во сне
Имя твоё — беспечная птичка-синичка
С жёлтой грудкой
Несётся над ними
Словно кто то певуче зовёт тебя
Из дальних цветущих пустых оврагов

Эхо отдаётся в раскалённых соснах

* * *

Это песня полевых лилий
Это песня полевых роз
Душистого шиповника
Малыша-нарцисса
Это песня полевого цикория
Люпина
Люцерны
Сурепки
Льнянки

В этот день все женщины хотели поделиться только одним:
Достало, достало, достало!

Я разворачиваю перед ним свои тяжелые лепестки
Мне это нелегко даётся
Говорит большая красная роза

Я открываю ему свое нежное сердце
Обнажаю вход в мое лоно
Отдаю своё роскошное тело

Не для того, чтобы он всего лишь эгоистично покопошился и, весело жужжа, улетел

А я бы вновь осталась
Разверзнутая, развороченная, совсем одна
В пустом, холодеющем к ночи, звеняще-тихом августовском поле.

Эгоистичные, односторонние мужские встречи
«У тебя рыльце в пушку» — при встрече говорят ему такие же порхающие друзья

Шмель, перепачканный пыльцой, вываливается из цветка, точно пьяный
И, довольный и сытый, отправляется спать

Где ночуют насекомые? Есть ли у них дом?
В дуплах, земле, щелях, ульях
Утром просыпаются и летят добывать секс, как на работу
Это всего лишь секс — ничего личного
Ты можешь даже не реагировать
Сделать вид, что не замечаешь
Мне все равно

Изнасилования цветов насекомыми

Бутоны увядают раньше времени, потрясённые случившимся
У остроносой лилии головка завалилась набок
От пережитых потрясений она еле жива
А может быть, уже умерла.
Или умрет к ночи.

А ещё бывает так

Я чувствую себя огромным растением
Сильным и прекрасным
По чьему телу ползают какие-то муравьи
Микроскопические жучки
Пытаются трогать за шероховатости моих лепестков
Недоуменно дёргают за тычинки, теребят пестик
Пытаются понять, зачем это, к чему
Причиняя боль

Не умеющие ничего сделать мальчишки
Будто забрались в чужой сад
Место экспериментов — мое тело, мои чувства
Я вынуждена их терпеть

Словно распятая на своём стебле,
У всех на виду,
Посреди бескрайних просторов
Окрашенная в призывный алый цвет
Истекающая менструальной кровью
Больше никого не хочу видеть
Хочу отрастить шипы
Чтобы колоть всех дураков прямо в нос

Настоящая любовь и секс в равенстве
В стремлении равного к равному
Во взаимодействии
Лепестки уподобляются налившимся кровью губам
Роса слегка увлажнит их в ожидании утра

Это мечта

Цикорий, люпин, люцерна, сурепка, льнянка
В долгожданном одиночестве ночи, с содроганием встречают наступающий день
Кто ещё остался неохваченным? Это же стыдно!
Тебе не повезло, ты просто нежеланна
Роза, что ты кричишь и бьешься в конвульсиях, мы почти все прошли через это
Не истери

У нас есть одна странная легенда
Точнее, даже просто какой то обрывок
Вдохновляющей сказки,
Осколок красного леденца,
Нескольких только непонятных фраз
Дающих каплю надежды в особо сумрачные дни
Мы верим
И повторяем, не вполне понимая, о чем это:

Когда все поле откажется принимать залетных гастролёров —
Две розы сольются губами
И в закатном небе над полем прокатится оглушительный оргазм

(А это обязательно случится, как там, на заповедных горных лугах
Настолько далеких, что их может и вовсе на свете нет)

* * *

Наши руки сплелись с листьями
Стоящей на опушке берёзы
У краюшки созревшего поля,
Которого больше нет.

В то лето большие экскаваторы,
Появляясь из–за горизонта,
Уже начинали жевать его,
Подминая под себя канавы
И куртины разросшихся, как морские звёзды, трав.

Неподалёку был заброшенный военный аэродром,
Куда в жару выползали гладкие,
Невероятно женственные змеи.
Их головки со жмурящимися глазами
До сих пор стоят перед моими
При этом воспоминании.

Их пружинистые тела образовывали
На грязной поверхности взлетки узоры,
Или надписи — ты силилась их разгадать.

Те же узоры повторялись в речке,
В магии разбегающихся от брошенного камня кругов,
Отражающих что-то, шепчущие губы воды.
Как, должно быть, хорошо, когда природа так непосредственно с тобой говорит.
Впрочем, а может, и страшно.
Может, лично я бы, узнав, предпочла бы забыть — кто знает?

В ту тяжёлую осень, проследовавшую за летом
Большие экскаваторы, напавшие на наше поле,
Окончательно разворотили его плоть к чертям.
Цветы росли корнями вверх, вывернув руки.

И только тогда, на освежеванных комьях земли, уже похолодевших,
На фоне встающего над горизонтом, словно пасть хищника, кровавом закате
В сочетании торчащих корней и выпиленных стеблей
Ты, кажется, прочитала, что все эти месяцы пыталась донести до тебя природа
А я не могла, не могла, до сих пор не могу сказать

* * *

Однажды цветам надоели неуклюжие приставания насекомых.
Их грубые усики, щекочущие их внутренности
Душистые розовые зевы наперстянки
Разинутые утробы лилий
И вообще, растениям надоело быть всегда и на все готовыми
Не мочь никак повлиять на происходящие процессы.
Они решили не распускаться до конца.
Остаться в вечных прекрасных полубутонах юности.
Щетина щекочущего шмеля
Скребёт мой нежный лепесток,
Словно совершается аборт
А не оплодотворение
Пчела маленькими лапками
Старательно доит мои тычинки
И улетает восвояси, даже не осознавая, что делает
Она живет во славу великой матки
Что таится там, в сверкающих влажных недрах улья
В мёде и молоке
На опушке леса
Это поле цветёт последнее лето
Говорят насекомые
Без нас вы не сможете больше распускать свои прекрасные красочные зевы
А в полузакрытый бутон я никак не могу пролезть, пусти! Не отбивайся!
Впрочем, у нас остаётся еще надежда на корни
Которые крепко держат нас в земле
Они наполнены силой и влагой, и не собираются умирать
Да и стебель наш довольно уверен
Ещё мы много слышали про самооплодотворение
Некоторые говорят, что нужно было давно послать насекомых
Для которых наша любовь — только побочный продукт, а самим лишь бы пожрать Для которых наша любовь — просто пыльца на ботинках,
которую они таскают от одной женщины к другой
Говорят, в далеких тёплых странах цветы общаются исключительно друг с другом
Растут рядом, и цветут куда пышнее и ярче, чем здесь
Это песня полевых лилий
Это песня полевых роз
Это песня полевых маков
Песня ромашки
Наперстянки
Таволги,
седой всклокоченной головы,
Незаметных зелёных травинок, приминаемых ногой
Я слышала ее вчера, когда возвращалась домой на закате от своего любовника
Который вновь был нетерпелив и быстр
И как будто бы даже равнодушен
Милые мои цветочки, давайте улетим в те самые тёплые края,
о которых вы поёте, вместе
Давайте улетим

* * *

Солнечный свет
Рассекает мой живот,
Словно кесарево
На полянке между смородиновыми кустами
Где я лежу, раскинув брёвна ног.
Я чувствую себя,
Чувствую, как надрывно болит мой живот
Крутятся кишки, словно липкие змеи
Красные ягоды дрожат надо мной, раздобревшие от зноя
Лопаются, и жаркий сок стекает
По веточкам и шершавым листьям.
Сок истекает и из моего живота
В высокую траву
Образуя лужу, устье красной реки.
Мой живот словно огромная раздобревшая ягода
Накалился под солнцем
От поездки в душном автобусе
От пути по нагретой бетонке до сада

Месячные хлынули
Словно дурные воспоминания
Словно флешбеки
Текут и текут, словно спешат пропитать все вокруг собой

Я чувствую себя сестрой предстоящим мне кустам и деревьям
Вижу, как они сочувственно склоняются надо мной
Сами изнывая от горячих ягод,
Перемазанные их вязким соком.
Стремятся сохранить меня в тени, создать прохладу
Сестренка моя смородина, сестра моя вишня

Словно пронзённая утомительным жарким днём,
Лежу в траве за маленьким серым домом

От порыва ветра
Спелые ягоды градом падают на мое тело
На обнаженный живот
Словно резиновые пульки
От каждой начинается кровавый ручей

* * *

Мы сидим
Под дачным летним солнцем,
В густом кусте шиповника.
Вокруг в тёплом воздухе лета колеблются созревшие, красные,
раздражённые ягоды
Среди обнаженных колючек, тугих бутонов
Распускаются юные розы.
На твоё лицо падает синяя тень.
Нежные руки
Спину колют веточки
И шершавый подмосковный песок
Нежные пальцы
Пронзают пушистую розу
Она затрепетала, так радостно и смущенно
От толчка заливается радостными слезами
Густыми, словно сосновая смола.
Заплаканная, смотришь исподлобья, постепенно успокаиваясь
Встрепанная, трепещущая, живая
Со светящимися в полдневном подмосковном солнце волосами
Кожа твоих щёк бледно-розовая
Ты — мой дачный шиповник
Обнимаемся в тишине обалдевшего сада
Наклоняешься к розе, пушистой и юной
Ее запах заполняет весь куст,
Сладкий, бесконечно желанный
Твоя точёная длинная шея выгибается
И нагнувшись, ты целуешь ее прямо в губы.

ЯГОДЫ

В кусте дачной смородины
Две пары перепачканных губ.
Твой рот вышел из берегов
От обилия поцелуев и ягод.
Помада, смешанная с соком,
Потекла от зноя.

Полные ладони драгоценных ягод, как в детстве

Изнываем от среднерусской жары
В клубке извилистых серых веток,
Троичных листьев.
Круглую твёрдую ягодку
Цепко держишь зубами,
Насытившись, уже не спеша проглотить.

Гроздь, словно брошка,
Ты срываешь её с донышка куста.
Мы видим его изнутри, из глубины.
Он потянулся тебе навстречу, и резко отдернулся
От нанесённой раны.
Горящая в тени веточка
Остаётся в твоих хитрых пальцах.

Небрежно закладываешь её за мраморное ушко,
Словно каффу.
Маленькие кровавые жемчужинки
Обрамляют ушную раковину.
Красные пятнышки, будто укусы,
На северной, совершенной, словно у статуи, голове.
Со снесённым жаром страсти ртом,
Размазанным горизонтально по подбородку,
Словно промелькнувший сапсан.

(Полные ладони драгоценных ягод, как в детстве)

* * *

Немолодое, не юное тело имеет свою несомненную прелесть
И очарование
Словно распустившийся красноватый тюльпан
Со слегка загнутыми лепестками
На него наносится карта жизни его обладательницы
Словно сеть пересекающихся дорог, железнодорожных путей, населенных пунктов
На девственную землю.
Тело обживаешь
Как незнакомый город
(или временной отрезок)
Вот он еще новый, и ничего тебе не говорит,
Ни уму, ни сердцу
А вот уже густо покрылся ностальгической сеткой
Личной мифологии и воспоминаний
И, проезжая мимо на дребезжащем весеннем трамвае
Вспоминаешь, что здесь, на этом углу вы с кем-то целовались
Перед большим путешествием,
А потом кого-то встречали.
Здесь, в кафе, сидели с такими-то,
Слушали музыку
А потом случилось то-то и то-то,
Разделившее жизнь на до и после.

Раздеваясь вечером,
Видишь в зеркале ту же ностальгическую сетку
На собственном теле.
Рубцы личной истории,
Свою биографию.

Разглядывая шрамы, вспоминаешь, что сопутствовало их появлению,
Невольно припоминаешь слова и прикосновения.
С годами растет число родинок на теле
Они словно акцентируют ранее обезличенные области
Делают их значимыми и особыми.
Пока мне нравятся следы возраста на своем теле.
Они словно показывают, что я — это я.
С ними оно словно проступает в реальность,
Становится более настоящим.
Идеальная подростковая кожа
Была слишком белой и гладкой
Ее сложно было осознать собой,
А не болванкой, моделью, основой для будущей жизни
И тела
Которое будет проходить через испытания,
Преодолевая болезни, роды, само время
Шагать сквозь годы, бьющие в лицо, словно холодный душ
Или ночь четырех ненастий

Я люблю покраснения, выступающие сосудики, прыщики, следы ногтей, носков, тугого белья, одежды, страстных поцелуев, царапины от кошек
На себе и других людях.
Их интересно рассматривать.
Они много рассказывают о прошлых днях
Призывают быть мягче к человеку,
Такому уязвимому, но тем более сильному и прекрасному
Мне кажется, они возвращают нас в реальное время
Осознание настоящего момента.
Вот мы. Да, мы меняемся
Наше время идет, что ж.
И у любимой подруги
Почти сестры
При смехе у рта вдруг прорезается
Острая вертикальная морщинка
Такой штришок времени
Пока на долю секунды

Время заштриховывает нас
Пока совсем не исчезаем с картинки