Традиционно под этими словами подразумевается ложь вполне допустимая — оправданная тем, что она якобы идет во благо обманываемому и такую ложь, как принято считать, разрешает и благословляет Библия.

Но эта крылатая фраза обязана своим рождением некорректному использованию библейского текста. (Псал., 32, 17): "Ложь конь во спасение, во множестве же силы своея не спасется"; в русском переводе: "Ненадежен конь для спасения, не избавит великою силою своею".

Ложь во спасение местами воспевается, местами же и порицается. Общественное отношение к ней неоднозначно. Попытаемся же прояснить эту проблему хоть в какой-то мере — с позиции профессионального политолога и преподавателя.

— Добрый день, герр Вейс! Представьтесь для читателей, пожалуйста.

С.В.: Итак, Сергей Владимирович Вейс, преподаватель ФМО ВГУ, политолог.

— В наши дни всё актуальнее, судя по произведениям культуры, становится тема лжи во спасение. Библейская тема, конечно, но сейчас её начинают употреблять всё чаще. Ваше отношение каково? Можно, нельзя, можно, но немножко?

С.В.: Собственно, необходимо отделять спасение как библейскую категорию от спасения как категории бытийной и уж тем более политической. С точки зрения христианина, он тут временно и в порядке испытательного срока, реинкарнацию еретики выдумали вообще — а его ждет краткий, лет восемьдесят, божий суд, скорее даже испытание, и все, вечность. Мир, имевшийся до Христа, с точки зрения христианина вообще место жутковатое — отягощенный грехом, он полностью и бесконечно лжив. И частная ложь роли не играет — частная правда — это такая же ложь, так сказать, институционально. То есть, конечно, плохо говорить покупателю, что чертовы финики стоят семь сиклей, когда они стоят два. Но нет ли лжи в самой мысли, что серебро вообще что-то стоит рядом с грядущей вечностью? Поэтому ложь во спасение никого не интересует, потому что частное спасение роли не сыграет. А вот Спасение — то есть дело веры — это дело другое. Вот тут, наверное, лучше всего привести соответствующий буддийский коан, иллюстрирующий ту же мысль: Суть такова. Некий богатый и большой дом горит, полыхает уже все, но хозяева, кажется, успели выбраться и даже что-то вынести. И тут выясняется, что детей нет. Дети видны через решетку запертой изнутри веранды, но из дома выйти не торопятся, поскольку, как дети при пожарах частенько делают, от огня не бегут, а пытаются спрятаться. Что делает отец? Через решетку он показывает детям купленные для них к празднику игрушки, случайно оказавшиеся среди вынесенных вещей. Игрушки красивы, их цвет ярок, их форма совершенна. Вот только огонь ими не потушить. Да и дверь ими не разбить и не отпереть. Однако, увидев игрушки, дети на удивление споро отпирают дверь сами — и со всех ног бегут к отцу, торопясь поиграть. Хотя для этого как-то не время и не место. Но тем спасаются. Традиционно коан разъясняется так — горящий дом — это тварной мир. Отец — Будда. Дети — мы с вами, пленники недружелюбного бытия. Ну, а что такое игрушки? Нечто, что совершенно бесполезно, разве что завлекательно. Но именно за счет этой завлекательности, манящей к целям, которые на самом деле не стоят, обещающей то, чего на самом деле не будет, спасающее детей? Игрушки — это буддизм. Собственно, именно так работает ложь во спасение. Вот только проблемы начинаются тогда, когда это все пытаются вынести из библейского спиритуального контекста, понимаете?

— К вопросу уже непосредственно вашей профессиональной сферы — возможна ли ложь во спасение в политическом вопросе? И, скажем так, есть ли для неё какое-то место в государственном масштабе? Отношениях уровня государство-человек и государство-государство.

С.В.: Грубо говоря, вопрос в том, что именно мы в государственном масштабе спасаем. То есть, ложь во спасение — то бишь сокрытие информации о глубинах кризиса — не позволяет, как не раз показала практика (Югославия и Румыния — самые красочные примеры), спасти государство, лишь углубляя кризис из–за снижения достоверности информации и для самого государства — а значит, и снижения точности реакции. Но! Эта мера действительно позволяет острую фазу кризиса оттянуть — это как колоть обезболивающие раковому больному: совершенно бесполезно, но что мы теряем, кроме лишних часов жуткой боли? Человек же в процессе лжи государству имеет сто и тысячу возможностей спасти себя. Больше возможностей, чем попасться на этом. В чем проблема лжи во спасение в политике, например? В том, что политик располагает ложью, но не располагает Спасением. Ложь, объявленная ложью во спасение, в отсутствие объективных критериев превращается в ложь в интересах очередного имярек. И все. Все, кроме имярек, могут тушить свет и сливать масло. С моей точки зрения проблема, как говорится, не имеет общего решения, только частные. Грубо говоря, я вообще отказываюсь оценивать это явление в межличностных и в политических отношениях — оно просто есть. Вот как вы оцениваете гору и волну? Как вы морально оцениваете бабуина?

— То есть, никакого общего решения этой проблемы на текущем уровне человеческого развития предложить, считаете, нельзя?

С.В.: Более того, я не считаю это проблемой. Человек так или иначе будет принимать и выдавать информацию постольку, поскольку это выгодно его контрагентам либо ему. Грубо говоря, отсутствие искажения информации при передаче — это просто ее полная стандартизация, личностный, так сказать, момент уйдет. Личность — это в том числе и способ врать, ну да это к философам. Французским, к тому же. И уже весьма мертвым.

— И снова к вопросу государства. Государства прошлого достаточно открыто декларировали, что рядовому обывателю знать всё для хорошей жизни вовсе не обязательно. Можно ли это счесть ложью во спасение? Возможен ли такой путь с позиции этики?

С.В.: Нет, это другое. Это попросту вопрос построения иерархии. Право на знание — это точно та же самая штука, что право на землю, личную свободу и ненаказуемость шпицрутенами перед строем. Сейчас все иначе — есть понимание, что знание как таковое еще не значит влияние. Интернет неплохо доказал именно это, а не обратное.

— А как же тогда вопрос старой библейской мудрости*, трансформировавшейся в русскую поговорку «многие знания — многие печали»? Не проще ли авторитарному/тоталитарному государству ограничить право на информацию для повышения уровня жизни (счастья, см. Бутан)?

С.В.: Грубо говоря, а стоит ли овчинка выделки? Авторитарное государство, конечно, может, однако есть забавная штука. Когда информация ограничена — каждый ее кусок, который таки прорвется, может быть смертелен. Смотрите, например, дела цеховиков. Потому что он воспринимается как нечто редкое, драгоценное и доверие к нему бесконечно. А когда информации множество, разной, противоречивой, недостоверной, неизвестно, откуда взятой… Есть ли доверие ей? Грубо говоря, заболтать всегда лучше, чем замолчать. Хотя бы потому, что заболтают граждане и сами.

— То есть, человек склонен лгать самому себе во спасение себя от окружающей действительности? Вроде бы так тоже можно понимать эскапизм?

С.В.: Это, кстати, тоже правда. Человек всегда будет лгать самому себе, что что-то не изменилось — для того, чтобы оставить полезным наработанный опыт.

— Ну и, наверное, самый важный для юристов вопрос — следует ли считать ложь во спасение преступлением или просто наказуемым/осуждаемым деянием? Сейчас отношение к ней весьма полярное — от героизации частных случаев до отрицания права на существование.

С.В.: Вопрос в том, как определить ложь. И как определить «во спасение». Вот как у нас сейчас определяют мошенничество?

— Хищение или присвоение путём обмана.

С.В.: Так. А как насчет обмана?

— Обманом считается как сообщение ложных сведений, так и заведомое сокрытие обстоятельств, сообщение о которых было обязательно. Оно признаётся теоретически, но в законодательстве нету сейчас, старый УК не передал его новому.

С.В.: Таки вот. А как насчет формулировки «с целью выгоды\наживы\все такое», что я еще помню в советских кодексах начального этапа?

— Сейчас всё общно. Как бы вкладывается.

С.В.: Так вот этот-то компонент в лжи во спасение и отсутствует. Вопрос в том, преступен ли сам по себе обман — или все равно «как бы вкладывается».

— Обман преступен в контексте несообщения обязательных сведений или сообщение критичных сведений ложного характера.

С.В.: Вопрос в обязательных сведениях. Вот смотрите. Допустим, что является обязательными сведениями, которые гражданин обязан получать от государства?

— Они формулируются для каждого конкретного случая отдельно, но это те сведения, которые играют критическую роль.

С.В.: Вот допустим. Мы имеем тот же Советский Союз и США. Совсоюз держал много, очень много чего закрытым, под грифами, все такое. И не сообщал, как говорят, многое, либо сообщал с большим опозданием. Просто — информация бывает или недоступной, или донесенной до граждан с каждого столба и во всех газетах. А в США — доступно многое, но по запросу. Надо еще понять, что тебе нужно, где оно, и сделать запрос.

— Ну и последний вопрос (правда последний) — вы, как известный коммунист, можете сказать, возможно ли такое при по-настоящему коммунистическом обществе? Или, как оно несовместимо с текущей дефиницией человека, так несовместимо и с такими очень человеческими понятиями?

С.В.: На вопрос, каким будет человек при коммунизме, можно ответить так — сперва все тем же, и свои стратегии общения он утащит с собою в полном объеме. А потом — неизвестно, каким.

— Огромное спасибо за уделённое время!

С.В.: Обращайтесь :)

______________
* «Узнал, что и это — томление духа. Потому что во многой мудрости много печали; И кто умножает познания, умножает скорбь» (Экклесиаст).