Начало фильма: раскинув руки и будто готовясь к перерождению, режиссер Антонио Бандерас, словно в материнской утробе, сидит на дне бассейна. У него проблемы со спиной, и вообще с детства здоровье не слишком. Некогда он был довольно популярным кинематографистом, но слава прошла — пришли одиночество, кризис и бессилие. Бандерас постепенно пристращается к героину, старается наладить контакт с давно потерянным другом и мерно прокручивает пленку воспоминаний — от ранне-детских до осознанно-зрелых.

«Боль и слава» — финал импровизированной трилогии Альмодовара о страсти («Закон желания», «Дурное воспитание»). Впрочем, несмотря на формальную (главный герой — режиссер) и тематическую связь, «Боль и слава» заметно отличается в интонациях как от предыдущих фильмов трилогии, так и от всего остального творчества испанца. Присущие режиссеру склонность к мелодраме и яркая цветовая выразительность никуда не делись, но отвечают иным задачам: мелодраматическая линия фильма отмечена печатью мрачной печали, а цветовые всполохи (в костюмах, анимационных аппликациях, интерьерах етс.) явно диссонируют с общим тоном картины. Если браться описывать его одним словом, лучше всего подойдет «депрессивный» (хотя депрессивность эта, понятно, особого, альмодоваровского свойства). Или лучше — «усталый».

Объяснить это, кажется, можно единственно тем, что мэтр собрался подводить итоги, и если это не прощальное послание, то уж наверняка последнее мерси кинематографу. Неспроста это не столько кино-ретроспекция, пытающееся подвести прошлое к какому-то общему знаменателю, сколько кино о кино. И в этом отношении Альмодовар категорически позитивен: для него кинопроизводство — терапия. Не помогли наркотики? — Сними фильм. Альмодовар не отказывается от привычной формулы кино как эскапизма, но значительно уточняет: спастись от страданий — значит не просто сбежать в иное (кинематографическое) измерение, а попытаться придать этим самым страданиям плоть и структуру, постараться осмыслить их предметно, телесно, экранно.

Альмодовар — как известно, открытый гей — редко снимает о мужчинах. «Боль и слава» — тот самый случай. Но режиссер конституирует здесь, конечно, не воинственную, а надломленную мужескость, мужескость в состоянии полураспада. Оттого особенно важным персонажем в фильме является мать — Пенелопа Крус. Не менее примечательно и то, что фигура отца практически полностью вынесена за скобки, и его авторитет перетягивает на себя мать. Мать в фильме — это защита и спасение, нежная любовь, наконец путь к символическому перерождению. К слову, в момент ключевого озарения — сознания собственной гомосексуальности — помочь герою может только мать. Позже, когда матери рядом с режиссером Бандерасом уже не будет, ее функции — уход, забота, защита — возьмет на себя Мерседес — помощница режиссера. Стремление спрятаться в материнской утробе — симптом глубокой несостоятельности, хрупкости современного мужчины, раздавленного комплексами и фрустрациями.

Неудобно как-то и говорить, что «Боль и слава» это автобиографический фильм. Хотя для Альмодовара он, помимо его, очевидно, прямого, терапевтического, назначения, важен еще и по другой причине: после ряда весьма посредственных работ это наиболее уверенная творческая победа. Что не осталось незамеченным фестивальной публикой: картина снискала любовь каннской прессы и, кроме того, получила актерскую Пальму (Бандерас). Это такое славное возвращение или, если хотите, эффектный финал для режиссера Альмодовара и профессиональное возрождение для выпущенного в тираж артиста Бандераса. Конечно, «Боль и слава» в известной степени вторичен в отношении главного драматического конфликта (в самом деле, сколько еще можно обсасывать тему кризиса большой личности?) — Альмодовар тут не шибко оригинален, но это безусловно личное кино. И пусть это звучит весьма хиленьким аргументом в защиту, не будем ругать Альмодовара за то, что он снимает о волнующем. Хотя бы потому, что делает он это от всего сердца.