Из сборника Lettres de l’EFP №24 (p. 242-247)

Доклад был сделан на ноябрьских «Journees des Cartels» 1975 года, отсылающий к апрельской дискуссии касательно темы плюс-одного картеля, организованной Пьером Мартаном. Дискуссия, в которой также принимали участие Колетт Солер, Жак Лакан, Морис Альфандари, Пьер Кан, Мишель Феннето, Сол Рабинович, Хуан-Давид Назио, Жан-Жак Московиц и др., опубликованных в Lettres de l’EFP №18.

То, что картели указаны в Акте основания, не гарантирует их основания. Я говорю об основании в смысле реализации. Для того, чтобы такое действие произошло, нам нужно решительное повторение, продвижение в Реальном, в Реальном Школы, потому что Школа также имеет свое Реальное. Именно с этой перспективы следует начать обсуждение, и я предлагаю заняться этой перспективой, чтобы прояснить функцию картелей, возможно, мы продвинемся вперед в этом Реальном, вокруг которого размечаются вехами сообщества аналитиков.

Есть люди, которые думают, что картель — это предприятие по организации, администрированию, и при этом второстепенное.

Тогда как на самом деле это наша практика ставится косвенно под вопрос. Это подтверждается нашим подходом к совместной работе.

Я уточняю здесь, если это необходимо, что я за принцип, в котором все, что мы делаем, все, что у нас есть под рукой, является или проблемой, или страданием, (douleur) или удачным случаем, — должно быть использовано, чтобы подвергнуть сомнению нашу практику.

Изменив одно слово во фразе известного философа, чтобы лучше установить этот принцип, мы должны сказать себе следующее: я никогда не имел дело с бессознательным, только подчинялся ему [1].

И мы знаем, что бессознательное действует то здесь, то там; следовать за его эффектами, подчиняться ему, — таким образом определяется тот, кто оказывается одурачен (la dupe), — простак, который не промахнется попасть впросак. Возможно, картели находятся в таком порядке, что попадают в этот промах, в аналитическом смысле этого слова, в конечном итоге, в порядке этическом.

Но тогда как картели ставят под вопрос наш опыт? Чтобы ответить на этот общий вопрос, я буду использовать два вопроса, которые, в свою очередь, позволят мне развернуть ответ.

Первый вопрос: какова логика, законы создания такой рабочей группы, то есть такого социального множества?

Второй вопрос: какую аналитическую специфику можно найти в выражении «работать вместе»? Что такого аналитического в факте того, что аналитики работают вместе?

Поэтому для обсуждения я хотел бы сделать вам несколько предложений по трем регистрам, которые, на мой взгляд, определяют картель.

Этими тремя регистрами являются: регистр структур (у картеля есть структура), регистр политики и регистр производства.

Начнем со структур. С того момента, как дело касается социальной группы, которая связана языком, она берет на себя инициативу там и только там, где язык спотыкается, где наличествует дыра и фундаментальная несогласованность. Легко понять, что группы из двух человек не существует, потому что из–за дыры и того, что эту дыру определяет, надлежит мыслить группу как три. Трое подтверждают двух. «Подтвердить» означает сделать двух действенными.

Согласно Лакану, в мире говорящего, мы знаем, как распознать то, что придает устойчивость этой дыре (trou), этим трем расстройствам дыры (trois troublants). То, что придает этому согласованность, — поражает нас как говорящих существ, нас удручает то, что каждый день мы обнаруживаем, что не все взаимосвязано в этом мире. Это открытие того, что говорящее существо также является существом, имеющим пол, что есть что-то, что не движется; Реальное пола неподвижно, оно твердое, как гранит. Аналитик он или нет, в картеле или где-то еще, ему придется столкнуться с реальностью несуществования сексуальных отношений.

Этот третий элемент, эта дыра, является следствием высказывания (un dire), определенного высказывания, которое отмечает ее в реальном месте.

Но почему мы совершаем все эти теоретические обходные пути, чтобы поговорить о картеле? Потому что в картеле это Реальное по мере того, как мы работаем, становится все более плотным. В картеле это изречение, это особенное высказывание, которое встречается там в определенные моменты, это высказывание расположено на периферии, рельефно, как плюс-один, плюс-один этой перфорированной структуры, которую оно обрамляет.

Этот термин, плюс-один, положил начало времени поиска, которое преобладало в апрельской дискуссии [2]. Сложность этого понятия, этой концепции «плюс-один», которую Лакан уже развивает в своем тексте «Ситуация психоанализа в 1956 году» имеет свою загвоздку. Состоит она в том, что эта концепция также характеризует остановку, разрез, — она имеет функцию остановки и в то же время это элемент, который возобновляет движение, которое он останавливает, и так до бесконечности. Он есть предел и новый виток. Плюс-один — это, я бы сказал, место предела, которое отступает каждый раз, когда оно занято. Это элемент, исключенный из серии в процессе замены. В темпоральности языка (у языка есть темпоральность, которая является логическим временем) обновление этого места каждый раз является законом. Всегда есть, что сказать на сказанное, всегда есть возможность высказать больше, высказать новое. Чтобы обновить себя, высказывание, размещенное у входа в дискурс картеля, социальной группы, составляющей картель, находится всегда там, в ожидании. Оно там, даже если этот вход является фикцией, которая делает это высказывание непризнанным.

Вы мне скажете: кто конкретно проговаривает это высказывание в картеле? Я отвечу: никто и все одновременно. Это бытие; это то, что реализуется в бесконечном развитии, через замену одного другим, раз за разом.

Мы скажем, что предел в работе картеля — это место; что каждый раз, когда оно занято, когда оно захвачено высказыванием, оно отступает, оно отскакивает и так до бесконечности. Бесконечность определяется не количеством людей. Бесконечен переход к этому пределу, это возникновение предела. Бесконечен именно скачок (saut), а не количество его элементов.

Тогда вы можете сказать мне: но почему у социальной группы, то есть картеля, должна быть определенная численность? Я скажу, что количество людей должно быть определенным, поскольку необходимо защитить возможность этого бесконечного скачка от предела (saut infini de la limite), плюс-одного, высказывания. Необходимо защитить возможность изобретения, новых вещей, новых высказываний. Одним словом, в картеле есть плюс-один, когда неожиданность изобретения возникает в процессе работы.

Уверенность в том, что это истина, мы можем обрести только в последействии — в последействии появления высказывания, в картеле в той же степени, как и в опыте анализа. Нет никакой уверенности в истине, кроме как в последействии того, как истина открылась.

Таким образом, именно в этой последовательной матрице регулируется не только работа в группе, но и рост числа аналитиков, воспроизводство аналитиков; было два психоаналитика, а станет три. С тремя у нас будет этот анализируемый, который в результате акта станет четвертым, и так далее.

Я хотел бы здесь заявить, что пасс (это предложение) мог бы быть органом, инструментом, с помощью которого регулируется бесконечное появление плюс-одного аналитиков.

Перейдем ко второму регистру, регистру политики — картелю с политической точки зрения, я должен сказать, с точки зрения идентификации. Если мы определили этого плюс-одного как высказывание, — высказывание, которое занимает место предела, на самой периферии, на самой рамке картеля, если мы поместили это высказывание там, то как нам согласовать это с заявлением Лакана в Акте основания, когда он говорит «плюс-один»? Можем ли мы квалифицировать плюс-одного как члена картеля? Кто этот плюс-один?

Перефразируя две формулировки Лакана, я отвечу, что плюс-один в картеле — это тот, кто авторизует себя быть таковым, авторизует себя воплощать высказывание, позволяет себе вписаться в Реальное и сделать акт, — акт повторного связывания группы и воспринимать ее со всей очевидностью именно как картель.

Или, скажем, наоборот, принимая другую известную формулировку Лакана, что картель — это место работы, — это нам было известно, — но место работы, ожидающее своего продвижения, подталкиваемое плюс-одним; и тот, кто преуспеет в том, чтобы не дать ускользнуть своему изобретательному высказыванию, тот будет тем, кто авторизует себя, чтобы сделать это ожидание своей собственной ответственностью.

Используя критерий логического времени, этот плюс-один — это тот, который устремляется вперед, кто погружается в высказывание, как Лакан говорит, с душой, повторяя Аристотеля — это тот, кто цепляется за свое слово, даже ценой своей личности, что неизбежно. Ибо в это время что-то отвергается, выбрасывается; это и есть в действительности субъект. Чтобы оказаться на месте истины, он теряется в ней — в ускользающей, мимолетной истине.

Вы могли бы сказать мне: но тогда каждый может авторизоваться, может самовыдвинуться для такого места. Почему нет? Я скажу вам, что этого не избежать; не следует этого избегать. Я даже верю, что это неизбежно при действующем картеле. Самодовольство, претенциозность — это может быть дело каждого, но поспешность может быть выполнена только одним, но для этого нужен контекст всех остальных партнеров, нужно их присутствие.

Но в чем же тогда разница между плюс-одним и мэтром? Почему бы просто не сказать, что он мэтр? Я бы сказал, что мэтр — это тот, кто воображает себя одиноким перед задачей. С другой стороны, плюс-один является тем, кто берет на себя право быть, как момент сломанной последовательности, которая удерживает картель в качестве неполного и незавершенного.

Еще одно обычное дело: он воспринимает это как короткую жизнь; это длится недолго.

И, наконец, плюс-один — это тот, кто работает над теорией как не пресыщенный.

Лакан назвал блестящим и фундаментальным открытие Фрейда, сделавшего черту опорой идентификации и поставившего Я перед истиной. В нашем случае, в картеле, с чем мы идентифируем себя? Не нужно слишком усердно искать: мы отождествляем себя с Фрейдовской школой. И отождествляем мы себя со Школой через этого символического плюс-одного, который связывает группу. Это очень хорошо равняется с принципом, что картель — это средство доступа к фрейдовской школе. Это повод напомнить, что «Фрейдовская школа» — это школа, основанная на Фрейде, но основанная Лаканом. «Фрейдовская школа» — это название текста, опубликованного Фрейдом в Британской энциклопедии в 1926 году.

Но вернемся к картелю. Для того, чтобы работа в картеле стала эффективной, этой символической идентификации недостаточно. Мы должны добавить нарциссические идентификации, зеркальные колебания, агрессию в картеле, борьбу до смерти. Именно в этих колебаниях Я укореняется знание, — знание, в котором объект насыщает себя, подготавливается и становится действенным; страстное знание, которое объединяет работу и производство.

Наконец, перейдем к регистру производства. Он касается осознания того, что картель и Школа имеют приоритет над именем собственным, и заключается он в том, чтобы сделать аналитическую доктрину общей задачей. Знание поставляется только из одного места, — большого Другого. Это знание, которое служит материалом для картеля, не является знанием Лакана, несмотря на то, что мы читаем его семинары. На мой взгляд, это не знание Лакана. Это никому не известно. Как и в случае с любым знанием, это не подтверждается никаким субъектом. Знание сопротивляется имени собственному. По этим причинам это знание, которым не обмениваются, а делятся, приумножают.

В заключение я хотел бы поделиться с вами тремя вопросами, которые возникли у меня в ходе этих заметок:

1) Как может занятие теоретической практикой быть деятельностью с последствием, то есть деятельностью, которая, я бы сказал, включает в себя разрыв, который мы находим в опыте анализа?

2) Как организация совместной работы между аналитиками не только не отрицает, не отменяет ниспровержения субъекта, но является признанием в акте? Иными словами, как эта работа может поддерживать и способствовать именно расщеплению субъекта?

3) Является ли картель точкой сублимации опыта аналитика?

Сноски и примечания

[1] Имеется в виду цитата Декарта из писем к Мерсенну от 28 января 1641 г. : «Я прочитал либретто М.Морена, главная ошибка которого состоит в том, что он везде трактует бесконечное так, как если бы его разум был выше него, и что он мог понять его свойства, это является общим недостатком почти для всех, и чего я тщательно старался избегать, потому что я никогда не имел дела с бесконечным, кроме как подчинялся ему, а вовсе не определял, что оно есть такое или чем оно не является». (Прим. переводчика)

[2] Имеется в ввиду апрельские «Journees des Cartels» 1975 года. (Прим. переводчика)

______________________________________

Перевод: Марк Савичев

Текст перевода представлен в ознакомительных целях и не извлекает никакой коммерческой выгоды.