Любовная лирика

29 февраля 2024 18:47. Сегодня хоум офис, я болею. Я закрываю ноутбук, рабочий день закончился. На блюдечке лежат красивые капсулки. Одну я проглотила, он тоже. Чтобы эффект пришел побыстрее, мы нюхаем. Иду по белым дорогам, но спотыкаюсь. Болею, чихаю, и половина пыльцы с соплями осталась на бумажном платочке. Лакаю остатки, добру незачем пропадать. Кисловато, но терпимо. 

Хочу помыться, приглашаю любимого сидеть на крышке унитаза, пока лежу в ванной. Слова растворились, кожа стала водой. Из глупенькой девочки я превращаюсь в русалочку, мои длинные волосы прикрывают грудь. Вагина зарастает чешуей, и чтобы это остановить, нужен член. Именно его член. Я принимаю позы, принятые считать сексуальными, он меня гладит. Протягиваю руку к воротнику его рубашки, подзываю к себе, он садится у ванной, целую. Из русалочки я превращаюсь в сирену. Я голая, мокрая, он сухой и одетый. Мне нравится чувствовать себя уязвимой. Не могу сдержать желание сосать, расстегиваю его ширинку и беру в рот, пока на фоне играет нишевый саундклауд-реп. У него не встает, слишком нежное настроение, он весь мокрый. Раздевается, наклоняется, каждое его ребрышко на спине просвечивается. Он рассказывает мне о том, что в детстве принимал таблетки для кровообращения, что в утробе матери ее пуповина была обернута вокруг шеи 11 раз, он задыхался. Вот бы он был сейчас в моей утробе и задыхался. От наслаждения. Я не могу слушать, слишком люблю, кожа стала любовью.

Звонок в дверь. Пришли гости. 

29 февраля, около нуля. Течка у кошек, я хочу скулить от желания, я гуляющая кошка. Вагина онемела и течет. Сижу у него на коленях и плачу. 

1 марта, часа два ночи. Гости спят, мы идем из спальни на кухню за водичкой. Любимый падает, ударяясь об стену носом, бьются бокалы. Лиричный поцелуй со стеной. Кровь течет из носа по усам, по губам, по бороде. Очень красиво. Я его целую, мое лицо в его крови. 

Нос не перестает кровоточить, пока он лижет мне пизду. Его кровь смыла чешую, это ритуал. Он лижет мне, сглатывая собственную кровь с моими выделениями. Впервые я разрешаю касаться моего клитора, он его кусает. Ритуал сработал. 

Незадолго до этого события я резала ноги, когда он уехал за травой, ничего мне сказав. По приезде я ему показала свои шрамы. Он целовал их и немножко слизывал мою кровь, как котеночек молоко.

Низ живота каменеет, камень становится водой, а вода — металлом. Я кончила.

Его лицо в моих выделениях и собственной крови. Он переворачивает меня в догги, происходит сношение меня. Кровь из носа капает на мои ягодицы, она размазывается, пока он меня бьет. 

Сначала в пизде камешки, ножички, бусинки, а потом салютики. Я устала, я истеклась, я кончилась. 

Slut era

Какой-то он приезжает ко мне домой. Я привыкла к какой-то мужской галантности, первые полчаса мы говорим о банальных вещах, может, подольше. Я привыкаю к их присутствию, а дальше уже переходим к делу. Кабаноподобный мужчина заходит в мою квартиру и начинает расстегивать мое платье, сжимать мою грудь, вытекающую из черного платья. Я не ожидала, но промолчала. Заходим в спальню, он меня раздевает, я не сопротивляюсь. Моя пизда нас обманывает, она льется и льется. Я встаю раком, он заходит в меня, я чувствую себя деревом, в котором пытаются просверлить дупло. Он продолжает, говорит, что ему уже больно, член красный. Моя пизда стала теркой для его хуя. Он кончает мне в рот, а затем спрашивает, не забеременею ли я. 

Какой-то он приезжает ко мне домой. Он обходителен, даже мил. Час разговариваем. Он просит римминг, я склоняюсь, но вижу склизкие красные органы. Не удержалась и лизнула. Похоже на ощущение, если коснуться языком собственной щеки. 

Какой-то он хочет попробовать анальный секс. Я не против. Правда, мальчик заплакал от вида коричневой слизи на презервативе. 

Какой-то он решает мне кончить в анал, входит в меня, а мне очень больно. Я не была готова.

Какой-то он девственник. Ему больно во время минета. Запах его кожи отвратителен.

Какой-то он просит сосать ему и фингерить его анальчик одновременно. Милый мальчик.

Какой-то он во время секса называет меня сукой, но никто его не просил. Я убегаю от него на станцию Тверская.

У этого какого-то и у этого не встал. 

Чем больше член, тем меньше пустота, как сказала героиня Романса X.

Касания не отмоешь. Вагину и рот не прополощешь.

Мой язык любви

Его зовут ….

Буква «г» кажется такой странной, такой непонятной. Верх гортани напрягается, так же, когда я беру его член в свое горло, звук слишком щекочет глотку. Язык отодвигается назад, туда, внутрь, сжимается, готовясь выстрельнуть, как сперма, ожидая, когда я приступлю к гласным. Далее язык обратно принимает свою форму на «о», на «ш» чуть приподнимается к нёбу, последний рывочек, и на «а» — полное расслабление. Мой язык кончил.

Мой язык мастурбировал об его член, вылизывая залупу, как коровы лижут соляные булыжники. Я сплевываю на нее, беру член глубже, мое лицо, моя рука в собственных слюнях, а глаза на мокром месте. Он гладит меня по волосам и говорит, что я хорошая девочка. Я прошу так меня называть. Гортань сопротивляется. Член уперся, будто бы пронзит мою глотку, и я этого хочу. Тело не хочет, оно начинает дрожать, от ног бежит волна, все съеденное пытается вырваться наружу, но я успеваю вытащить член изо рта. У меня болят скулы. Красная залупа блестит в моих слюнях, вены набухли, так бы и съела.

Его язык я бы тоже съела. После минета я целую, кусаю его нижнюю губу, оттягиваю зубами. Мой язык пенетрирует его рот, впрыскиваю незаметно свои слюни. Мои слюни — это лубрикант. Мой язык лижет его язык. Мой язык лижет его нёбо, мой язык лижет его десна.

После я сажусь на его член, который необходим лишь для того, чтобы убить меня. Член меня пронзает, мне больно. Знает ли мой любимый, что у него есть меч, предназначенный для моей смерти?

Во время секса с ним я хочу умереть.

От наслаждения. Каждый раз, когда я понимаю, что намечается секс, мне страшно. Я боюсь наслаждения. 

Мне повезло. Я среди тех единиц, которые могут кончать от проникновения. У меня пизда-ладошка. Какая-то умная тетя сексологиня называет ладошками те вагины, где клитор и влагалище расположены очень близко к другу. Как на ладошке. 

Я качаюсь на его члене, трусь клитором об его лобок. Я касаюсь его кожи, мне хочется внутрь. Мне недостаточно этой близости, я хочу ползать под его кожей, быть там похороненой. 

Я говорю, что хочу теперь догги. Я говорю, что хочу разъеб. Это значит, что я хочу жестко, чтобы болела матка, чтобы болели яичники. Он меня пронзает, царапает членом, я хочу еще. Боль смешивается с наслаждением, его ногти впились в мои ягодицы. Я на грани того, чтобы заплакать, я про себя зову маму. Я такая глупенькая.  Я больше не могу. Он останавливается. Я кончила, в вагине и внизу живота салютики. Я прошу его укрыть меня одеялом. Мне очень уютно. Чтобы было еще уютнее, я бы хотела, чтобы он кончил мне в рот. Я хочу подержать его теплую нежную сперму во рту и проглотить ее. Но не может. Он гладит меня, пока я лежу укутанная в одеяле.

Матку убили. Любимый пронзил и убил ее. 

Через некоторое время моя матка горит. Горит матка, горят фаллопиевая трубы, горят яичники, горят фолликулы. Может быть, при следующих месячных на трусах будет не эндометрий, а слизь из угля и пепла.

ς๏φикς родилась в Москве в 2001 году. Закончила НИУ ВШЭ (2024). Исследовательница gender studies, прозаица. Ведет канал monstrous motherhood.

Выпускающая редакторка — Аня Кузнецова