«Оппозиционность и феминизм связаны напрямую»: интервью с Кирой Ярмыш
Мы поговорили с
Как активист_ки Феминистского Антивоенного Сопротивления (как оставшиеся в России, так и выехавшие) могут поучаствовать в кампании за освобождение Навального?
В первую очередь — распространяя информацию. Это самое важное, что можно сделать сейчас для Алексея: его безопасность, условия и свобода напрямую зависят от общественного внимания, поэтому нужно его постоянно поддерживать. Но на сайте кампании есть и другие варианты участия, как для тех, кто находится в России, так и для тех, кто за границей.
Важна ли повестка гендерного насилия и защиты прав женщин для ваших политических инициатив? Связано ли оппозиционное и феминистское для тебя?
Путинский режим использует унижение и насилие как инструменты контроля над разными группами населения. Пытают заключенных, унижают ЛГБТ-людей, домашнее насилие в отношении женщин — это вообще повседневность.
Если на тебя нужно надавить, то тебя будут бить и мучить, потому что грубая сила и доминирование над теми, кто уязвим, — это буквально государственная стратегия. Сейчас, на фоне войны, это стало окончательно ясно.
Поэтому, мне кажется, что гендерное насилие и гендерное неравноправие — это часть большей проблемы. Нужно бороться с её корнем: с властью, которая культивирует и поощряет такое поведение. Поэтому для меня лично оппозиционность и феминизм связаны напрямую. Пока у власти остается Путин, справедливости не будет ни для кого.
Как ты видишь в 2023 году возможные политические и активистские коллаборации между разными движениями? Объединяться — эффективно?
Мне кажется, что в 2023 году политические различия окончательно свелись к одному: ты за Путина или против. Если человек по-настоящему против, делает что-то, высказывается однозначно, то я буду рассматривать его как союзника. И, конечно, чем больше будет таких людей, тем эффективнее они будут действовать.
Расскажи, пожалуйста, как ты себя определяешь сама: ты политик, журналистка или писательница? Чувствовала ли ты когда-нибудь давление на себя как на женщину в связи с тем, чем ты занимаешься? Считаешь ли, что женщинам в России сложнее пробиться в политику? Хочешь ли ты сказать что-то поддерживающее нашим читательницам — активисткам, вынужденным расти в стране, где практически нет реального политического процесса и возможности реализовать в политике свой голос?
Я точно определяю себя как писательницу, а вот с политиком — сложнее. Я долго считала, что не имею права так называться, потому что я никогда не стремилась избираться, но сейчас я думаю, что это бессмысленный формализм. Политика — это то, что определяет нашу реальность, и если я участвую в этом процессе, значит, я занимаюсь политикой.
Если мы говорим о ФБК, то ни с какой дискриминацией я не сталкивалась: у нас традиционно много женщин среди руководителей отделов или было раньше среди координаторов штабов. Но, конечно, в России в целом женщинам гораздо сложнее заниматься политикой. Причем не только независимым, но и единоросскам. У меня есть любимый пример с Валентиной Матвиенко. Она комментировала женский экономический форум и посетовала, что там было мало цветов. Это всё, что ей не понравилось, всё, на что она обратила внимание. Звучит буквально как плохой анекдот, но это российская действительность: с самого верха транслируется мысль, что женщины не должны определять будущее, иметь право голоса или вообще что-то решать, их сфера интересов должна ограничиваться цветами, платьями и семьей.
Это, конечно, не так. Женщины прекрасно знают, чего они хотят, отлично умеют принимать решения и управлять. Мне кажется, что самое главное: не поддаться на эту пропаганду и случайно не поверить, что у твоих амбиций есть предел. И что мечтать о
