Одна из главных премьер ЦИМа в новом сезоне — спектакль Саши Денисовой «Хочу ребёнка» по пьесе Сергея Третьякова, авангардного поэта и драматурга и соратника Всеволода Мейерхольда. Мейерхольд и собирался поставить эту пьесу, героиня которой хочет родить ребёнка для нового советского государства, не создавая при этом «нормальную семью». По замыслу режиссёра, спектакль должен был превращаться в дискуссию обо всех проблемах, которые затрагивает текст: эволюция семьи, положение женщины, отношение к телесности и сексуальности. Пьесу в СССР запретили, но режиссёр Саша Денисова восстанавливает справедливость, приглашая поучаствовать в спектакле современных активисток феминистского движения. Среди них — поэтесса, художница и создательница акции #тихийпикет Дарья Серенко и активистка и гендерный историк из Высшей школы экономики Элла Россман. Перед началом работы над спектаклем Дарья и Элла рассказали о том, какие проблемы стоят перед женщинами в России — мы публикуем их монологи.

ДАРЬЯ СЕРЕНКО

поэтесса, художница, создательница акции #тихийпикет

Меня в принципе огорчает любой бытовой сексизм. Например, когда я работала в учреждениях культуры, я постоянно сталкивалась со стереотипами в адрес женщин-сотрудниц. Помню, 8 марта встаёт человек с цветком в руках. И вот он поздравляет всех нас и говорит, что спасибо нам, ведь мы украшение коллектива. А я на тот момент выставку делала, уже два месяца тащила кучу проектов на себе — я хотела услышать, какая я молодец, как я хорошо работаю, а не то, что я предмет интерьера. А он вдруг продолжает: «И даже вы, Даша, — украшение коллектива, несмотря на ваш экстравагантный вид, а порой он меня даже шокирует». А однажды я открыла в метро мужчине дверь, потому что у него в руках был какой-то тяжелый баул. И вдруг он меня толкнул за это и сказал: «Ты чё, охренела?». Бытовой сексизм меня раздражает, потому что он часто невидимый и часто списывается на какую-то этику взаимодействия полов. Но он в себе очень много унизительных моментов на самом деле несёт. Нельзя оставлять это в серой зоне, в зоне невидимости. Это видно.

Потом то, чем я сейчас занимаюсь плотно вместе с разными проектами, — это проблема домашнего насилия. Мы боремся за закон о профилактике семейно-бытового насилия. Но его пока никак никто не принимает, Алёна Попова говорит, что его отклоняют каждый год. В прошлом году мы делали вместе с Никой Водвуд мерч, который транслировал бы борьбу с гендерными стереотипами, с домашним насилием, а на деньги от этой продукции оплачивались адвокаты для жертв домашнего насилия.

Ещё меня волнует репрезентация женщин в искусстве. Я занимаюсь поэзией, мне важно, как сконструирован гендер в моём тексте, и я с этим работаю. Когда я училась в Институте проблем современного искусства, у меня был какой-то свой стереотип о том, что люди, которые занимаются современным искусством, автоматически должны быть феминистками и профеминистами. Оказалось, что ничего подобного, что дискурсивных проблем много и там. В искусстве вокруг до сих пор очень много мачизма. Кроме того, существует образ активиста, образ акциониста — Pussy Riot, Павленского. Образ героя, который стоит за страну. Супергероя. Когда у нас был очень активный «Тихий пикет», его часто обесценивали, потому что он такой вот тихий.

И, конечно, сексуальное насилие и, если взять у́же, то, что происходит так часто вокруг жертв. Я всё время выступаю в роли человека-ликбеза и в итоге столкнулась с активистским выгоранием. У меня была во многом плодотворная, но уязвимая позиция: я пыталась вступать в коммуникацию с людьми, которые меня провоцируют. У меня есть кейсы успешных коммуникаций, волшебных историй. Например, есть люди, которые оскорбляли нас в комментариях, а сейчас они профеминисты. Был один человек, написал огромное полотно угроз, я стала с ним общаться, потом дала список литературы. Через два месяца он пришёл, причём уже не с фейковой страницы, с которой он оскорбляет, а с живой, и пишет: «Дарья, это я. Я вот вам писал. Не могли бы вы помочь мне решить один вопрос? Я встречаюсь с девушкой сейчас и у меня вот такой ощущение, что сейчас расстановка идеологий такова…» — очень обходительно он со мной общается теперь — «…что она более патриархальных взглядов, чем я. И я не могу ей об этом сказать, потому что я не хочу быть мейнсплейнером. Женщина должна сама приходить к феминизму. И я не имею права ничего делать. Но когда она смотрит на меня, чтобы я оплатил её счёт, я не знаю как мне поступить, потому что это против моих принципов». Я ему стала объяснять про положительную дискриминацию, что у неё зарплата меньше, чем у него. Он такой: «А, да, всё понятно. Это же разница зарплат!»

ЭЛЛА РОССМАН

активистка, гендерный историк

Надо сказать, что те четыре проблемы, которые я назову, очень взаимосвязаны и все вытекают одна из другой. Первые две — это проблема домашнего насилия и проблема сексуального насилия. Их можно суммировать таким образом: женщина не может себя чувствовать безопасно нигде при нынешнем социальном устройстве, при нынешнем устройстве права, которое не защищает женщину, попавшую в ситуацию домашнего насилия. Ты выходишь замуж и не можешь быть уверена, что это не закончится для тебя потерей кистей рук и невозможностью найти убежище от мужа, если он вдруг начнёт вести себя странно. Ты выходишь за молоком вечером и не можешь быть уверена, что улица для тебя безопасна. Я очень рекомендую всем почитать о проекте Саши Талавер и Ульяны Быченковой «Урбанфеминизм» — это такая большая исследовательская инициатива, главный вопрос которой — что представляет собой современный город для женщин, какие опасности он в себе таит и как можно сделать его безопаснее и удобнее. Да, мы вряд ли можем организовать все так, чтобы никто никого никогда больше не насиловал. Но можно создать систему, в которой уязвимые люди смогут получить защиту. И принять превентивные меры, снизить опасность насилия вокруг нас.

Кроме того, для меня важной сейчас проблемой является вопрос социализации детей и подростков: школьное воспитание, воспитание в семьях. Оно в России сегодня очень сексисткое, детям и подросткам прививают стереотипы, мешающие им жить и выбирать своё будущее. Мне повезло: у меня была очень хорошая бабушка, которая поддерживала меня во всех начинаниях, и создавала противовес тому, что происходило в школе. А я училась в обычной подмосковной школе, где всё было довольно грустно. Я приходила туда с кучей своих идей и инициатив, и мне на них отвечали что-то вроде: «Ты такая нескромная девочка, надо вести себя потише», или, в ответ на какие-то мои интересы: «Это вообще тебе не дано, потому что это не твоё дело, это больше мальчикам дано». Может показаться, что это такие дурацкие стереотипы отдельных людей, но на самом деле они все выстраиваются в систему и приводят к недостатку свободы в выборе своего будущего.

Есть англоязычное исследование: старшеклассников разбили на две группы с примерно одинаковыми способностями и результатами предыдущих тестов. Им дали тесты по математике, и одной группе смешанного гендерного состава сказали перед тестом, что девочки могут особенно не стараться, потому что это не очень важно и вообще им не очень-то это дано. А другой группе этого предисловия не делали. Результаты теста по этим двум группам были очень разные, именно по девочкам. И этот эксперимент оказался воспроизводим. То есть, стереотипы действительно сокращают для нас количество возможностей, из–за них мы отсекаем какие-то наши мысли о будущем, которое могло бы принести нам самореализацию и счастье. И другие люди нам в этом будущем тоже отказывают из–за подобных стереотипов — начальник не повышает свою сотрудницу, преподаватель не посылает ученицу на олимпиаду, потому что «математика — не женское дело». Представления превращаются в действия, слова — в реальные преграды на пути реальных людей. Так что нынешний консервативный поворот и его влияние на школы, где, например, планируют ввести предмет «Нравственные основы семейной жизни» (посмотрите учебник по нему: там сплошные предрассудки под видом норм) — все это очень большая проблема, и у этого будут большие последствия в будущем.

Ещё одна проблема, которая меня очень волнует, я ее уже вскользь упомянула, — это проблема стеклянного потолка и вообще сексизма на рабочем месте. Я и сама лично с ним сталкивалась. Год назад я работала копирайтером в одной туристической компании. Попала туда абсолютно случайно: нужна была какая-то подработка на время учебы. Меня просто шокировал опыт пребывания в этой сфере, потому что я увидела массу явлений абсолютно уничтожающих. Туристическая область — сфера преимущественно женская, а на руководящих постах — одни мужчины. И дело не только в самой диспропорции, но и в том, во что она выливается. Львиная доля ежедневных усилий сотрудниц фирмы, где я работала, была направлена на обслуживание мужчины-руководителя, удовлетворение самых разных его «хотелок» — даже если это вообще не соответствовало их квалификации. Власть начальника дополнялась системой, в которой женщине предписано осуществлять заботу и обслуживать мужчину, делать ему комфортно, а кроме того радовать его глаз своим видом. И это не единичный случай: такое можно найти в самых разных областях. Все это абсолютно ненормально, на мой взгляд. Во-первых, нечестно, конечно, а во-вторых, делает твою работу неинтересной. Из области реализации своих компетенций она становится таким вторым «домом», где женщины оказываются нагружены вдвойне, если не втройне: и работают, и за всеми прибирают, и ещё и эмоционально и эстетически ублажают окружающих. Так быть не должно.

Премьера спектакля «Хочу ребенка» состоится в Большом зале ЦИМа 26 сентября. После спектакля состоится обсуждение с участием Дарьи Серенко, Эллы Россман и Алёны Поповой.

Подготовка текста: Ольга Казакова и Евгения Ульянкина