На фестивале кино о живописи и визуальном искусстве Erarta Motion Pictures кинокритик и член жюри фестиваля Мария Кувшинова представила фильм «Видеофилия и другие вирусные синдромы» Хуана Даниэля Ф. Молеро. О том, как пиксели становятся реальностью и как картины уживаются в кино, в нашем интервью.

Почему для показа был выбран фильм «Видеофилия и другие вирусные синдромы», и как это соотносится с концепцией фестиваля?

Концепция фестиваля — это живопись и кино. Но живописью всё не ограничивается. Сложно показывать картину в кино, потому что когда рамка картины вписывается в рамку экрана, создаётся конфликтующее пространство. Этому есть разные объяснения. Французский кинокритик Базен говорил о том, что пространство, очерченное картиной, центростремительно, а экран центробежен, потому что за ним есть другая вселенная. Сокуров на это говорит, что картина — это двухмерное произведение, потому что экран даёт иллюзию объема. Там есть второй план, третий. Мы понимаем, что это «что-то» (картины — прим. ред.) инородное, постороннее тело. Из–за этого сложно делать фильмы о художниках. Биографии художников, как правило, получаются не очень интересными и даже скучными.

Фильм Молеро как будто заражён вирусами, реальность в нём словно расползается. Для чего режиссер использует этот приём?

Мы идем по улице, а вокруг нас экраны. И это такая же часть ландшафта, как и деревья. Кино с этим тоже вынуждено взаимодействовать. Когда ты долго сидишь в интернете, сознание начинает действовать абсолютно иначе. В кино мы видим пиксельную реальность человека, у которого уже расплавились мозги. Он выходит на улицу и видит всё совсем иначе. Всё стало игрой.

Если посмотреть на новую программу фестиваля Erarta Motion Pictures, то как здесь режиссеры решают проблему соединения картины и кино?

Это довольная условная рамка по поводу картин. В коротком метре проще решается эта проблема нежели в кино. Анимация выступает как ожившая живопись. Например, как в получасовом фильме про художника и его дочь, где дочь пытается сохранить наследие своего отца. В полном метре было бы сложно такое сделать, а в коротком вполне хватает историй и картин.

Вы писали о том, что уникальность художника создаётся диапазоном оказанных на него влияний — чем они разнообразнее, тем интереснее и полнее произведение. Почему это важно?

Живопись — это дополнительный язык. Есть язык диалогов, есть история, есть определенный бэкграунд режиссера. И дело даже не в цитатах. Ты бежишь стометровку — ты тренировался для этого десять лет или взял и побежал? Если не тренировался, то другие люди тебя обгонят. Всё дело в кинообразовании. Современный европейский арт-мейнстрим делается с учётом разных видов искусств и людьми, которые получили определенное общегуманитарное образование широкого профиля, а не только смотрели кино. Отсылки становятся дополнительным референсом. Так Долан собирает свои любимые песни для саундтрека, а ты узнаешь о существовании новых групп. Так делал Тарантино в 90-е. Он делал саундреки из тех песен, которые ему нравятся, а не из тех, которые могли бы быть специально написаны для фильма. То же самое происходит и с художниками. Они актуализируют определенные идеи и подходят с дополнительным багажом к изображению. Правда концепция радикальных экспериментов привлекает немногих. Сейчас, я думаю, вообще всё будет меняться, а арт-кино будет вытесняться документалистикой, что уже происходит в Северной Европе.

Марина Стародубцева

#erartamotionpictures2016 #emp2016 #spb #Кувшинова