14 июля от коронавируса умерла поэтесса и литературная критикесса Людмила Вязмитинова. Ей было 70 лет — возраст, по нынешним временам, далеко не преклонный. Ф-письмо публикует небольшой текст Леонида Георгиевского, посвященный ее памяти, и подборку ее стихотворений.

Я помню ее с начала 2000-х годов — тогда ее имя мелькало в связи с феминистской поэзией, потом стало ассоциироваться с кураторством и критикой. На Вязмитиновой держалось множество проектов, от рассылки «Мослитгида» до программы «Полёт разборов». Фактически она выполняла ту же работу, что «мастерицы» литинститутских семинаров, но бесплатно и лучше. Это типичный невидимый женский труд, о котором часто говорят феминистки; к сожалению, для нового поколения российских писательниц-феминисток Вязмитинова оказалась невидимой. Причин, полагаю, множество: скромность самой Людмилы, по словам Анны Голубковой, отодвигавшей свои амбиции на четвертый план; кажущаяся несколько архаичной поэтика; отсутствие ощущения принадлежности к длительной феминистской традиции, нежелание некоторых феминисток узнавать о предшественницах; и так далее.

Людмила Вязмитинова не была радикальной феминисткой и лесбиянкой и не призывала к войне полов. Она просто расчистила дорогу тем, кто сейчас почти не помнит, откуда эта дорога взялась. В молодости она выглядела как андрогин, а в браке не стала тенью мужа-писателя, что в наших палестинах удается далеко не всем.

Свойственный ее поколению умеренный либеральный феминизм, не лишенный эссенциалистского оттенка

(так, в одном из интервью она цитирует Арбатову, утверждая, что «настоящая женщина борется не за право быть вровень с мужчиной, а за право становиться и быть истинной женщиной, находясь при этом в полноте человеческой личности проявляя себя в любой, выбранной ею области деятельности»), нередко вызывает нарекания, но многим из нас будет не хватать ее взвешенных рассуждений. Меня слегка раздражали ее фразы вроде:

«Женщины уже добились равенства в литературе, тут не за что бороться, надо заниматься своим делом и удерживать позиции»,

— а теперь я понимаю, что сейчас, когда многие женщины растеряны и находятся в депрессии, такие слова могут, как бы парадоксально это ни звучало, поддержать их. Вязмитинова будто говорила: вы уже здесь, это ваша территория, не бойтесь. Но истинный смысл её слов ускользал из–за размытости формулировок.

Вживую мы пересекались всего несколько раз, и Людмила произвела на меня впечатление скромной, но в то же время уверенной, субъектной женщины, для которой главное — это дело («Поднимаю руки. Я делаю это с трудом, / Но я делаю…», — как говорит героиня одного из ее стихотворений). В ней было что-то от мощной основательной пролетарки с советских плакатов — она и была работницей литературы, но не в том понимании, что вкладывали в это слово литинститутские консерваторы, а в другом, более высоком.

Задолго до Александра Житенёва она писала о неомодерне в русской поэзии. Многие ее тексты, впрочем, можно отнести не к неомодернизму, а к тому, что на Западе называют новым феминистским спиритуализмом или, если точнее, феминистскому трансцендентализму. Тому самому течению, которого, по словам Игоря Караулова, в русской феминистской поэзии нет.

Вязмитинова писала в том числе верлибры, но ее спокойная силлаботоника опередила свое время сильнее, чем может показаться.

* * *

Я знаю:

слабость зимнего дня

— дождь и оттепель —

разрушает защиту из снега,

вызывает опасную наледь.

Я помню:

мне нельзя плакать —

некому вытереть мои слёзы.

* * *

если тебя загнали в угол

измени угол зрения

геометрический узор

возможностей пространства

пространства возможностей

меняется

в плоскости зрения

с точки зрения

* * *

зона зноя плавилась острым

острием ожидали ребра

остриё окружало горло

Зевс

Озирис

Нептун

Невидимый

жаждой жара дышали рёбра

колдовало бритвенно-алое

колебалось итогово-черное

пой

дыхание

пей

дыхание

капли ливня лови

дыхание

сквозь традиции

тризны царственной

на дрожащие жабры

алые

тридесятого царства вести

* * *

Небесный свод из камня —

так думали наши предки.

Мы знаем: свода нет,

есть атмосфера,

и мы давно обжили её

и вышли за пределы.

А глаза всё равно видят:

небесно-голубой свод,

а по нему движется

слепящий диск.

Глаза видят:

именно диск,

и именно диск движется по своду.

* * *

Небо синее-синее выжжет тебе глаза,

чтоб в глазницах могли прорасти оконца.

И тогда ты увидишь ― если поедешь назад,

что ты сделал черным моё золотое солнце.

Сколько колосьев невызревших там и тогда,

в поле, распаханном ― не тобою.

А над ними ― года, нет, над ними — вода,

тяжелая, зараженная болью вода,

черный штрих-код, несомый тяжёлой волною.

Поднимаю руки. Я делаю это с трудом.

Но я делаю: я крушу и бушую.

Под ногами осколки ― мой бывший дом.

Но живу я. С трудом, но живу я, дышу я.

Кто поднимет мне веки? Кто скажет мне «имярек»?

В желтых водах каких древних рек

растворится мой мозг, в биллионы солнц облекаясь?

Человек уходит. Or not to be тебе, человек?

Я иду ― в глазах твоих более не отражаясь.

* * *

Просись ужиться в стае псов,

коль нeту выхода из псарни.

3aдвинув душy нa зaсов,

скули и лaй, и вой,

часами

тверди себe

o том,

что ты…

ты пес,

ты пес,

ты очень хочешь…

и странный голос пустoты

нe зaмeчaй во мpaкe ночи.

И если дождь нe смоет слизь,

и солнцe нe cпaлит покровы,

cтyпaй во храм.

Сквозь лaй –

молись

o том,

чтобы родиться снова.

МЕСЯЦЕСЛОВ

Дай, Господи, нам радость в сентябре,

в славянский Новый год,

когда листва, слегка уже пожухлая,

ещё стремит свой лепет по горам и долам,

чтоб откровенно жухнуть в октябре…

Дай, Господи, нам радость в октябре

под меркнущим и уходящим небом,

закрытым влажной хмарью в ноябре…

Дай, Господи, нам радость в ноябре —

не видно звёзд на небе в ноябре,

лишь ветер рвёт остатки листьев мёртвых …

Дай, Господи, нам радость жить зимой.

Она сжигает жизнь морозом лютым,

смеясь над нею в оттепель,

и смотрит огромными холодными глазами

на праздник изменения числа

в обозначенье круга годового,

под этим небом дважды —

в старый Новый и новый Новый годы…

Дай, Господи, нам радость в декабре…

Дай, Господи, нам радость в январе…

Дай, Господи, нам радость в феврале —

последнем из двенадцати фрагментов

извечного круженья Зодиака,

в котором первый — мощный, полноводный,

могильщик-обновитель мудрый март…

Дай, Господи, нам радость в марте мудром —

так тяжко видеть кроткие останки

того, что не вступило в новый круг…

Затянет всё апрель зелёной плёнкой,

по зелени рисуя акварели…

Дай, Господи, нам радость в акварельном

надгробии над тем, что прежде жило,

чтобы стремиться быть и продолжаться

в цветущем мае, в зреющем июне,

в июле ягодном, столь щедро одарённом

теплом и светом,

что тускнеет память о будущем и прошлом

неярком и нещедром свете Солнца…

Разбудит память милосердный август

чуть меньшим блеском синевы и света

и в милосердии своём осыплет землю

плодами изобильными, как манна

— для продолжения, для круга,

для круженья…

Дай, Господи, нам истинную радость

средь изобилия плодов, землёй рожденных…

Ты, Господи, дал силы мне идти…

Я даже не хромаю…

Круг за кругом…

Минуты капают, так плотно наполняя

артерии и вены,

плотно так,

что им не сдобровать —

известно ведь, и камень капля точит…

Так что же делать —

умереть, уснуть,

стать каменным как будто бытием

и видеть сны, быть может?

Как будто бы кружение не сон,

не боль, не смертное томленье,

сошедшего с бессмертного ума!

Дай, Господи, нам радость каждый день,

минуту каждую дай радость прозревать,

что выше Ты кругов и их кружений,

прекрасных столь —

в движенье звезд небесных

и тяжких столь — в своих земных сосудах.

Минуту каждую дай радость прозревать,

что сопричастны мы Твоей великой тайне

— как дети Божии, как твари на земле,

покорные круженью Зодиака.

На свете счастья нет,

но есть нетварный свет

над тварями

и звезды Зодиака.

Стихотворения Людмилы Вязмитиновой:

1. Полутона https://polutona.ru/?show=0711222354

2. Тонкая Среда, №15 (2020) https://www.sreda1.org/post/sreda15-vyazmitinova

3. stihi.lv http://stihi.lv/jury-baltic2021/39678-vjazmitinova.html

4. Людмила Вязмитинова. Месяцеслов. М.: Стеклограф, 2017.