18+

София Амирова — поэтесса, публиковала стихи в журнале «Волга», порталах «Артикуляция», «Полутона», в журнале «Ф-письмо» на платформе syg.ma.

Подборка Софии Амировой напоминает «новую искренность» постконцептуализма нулевых с её лапидарностью, дневниковой интонацией и кажущейся простотой, но такая степень откровенности, пожалуй, в то время была бы невозможна. Дело не в «непристойных» сюжетах, а в самой оптике лирического субъекта — девушки, которая, при всей своей уязвимости, не растворяется в любимом человеке, а выстраивает жёсткие границы и не пытается это скрыть: «Женское царство — это тусовка, / А не развлечение для туристов». В обманчивом и непрочном пространстве этой поэзии мужчина равен женщине, потому что они оба «расколотые и абсолютно прозрачные». У женщины всё ещё нет языка, чтобы с точностью рассказать о её настоящих желаниях, и она сбивается, путается: «может мне никогда и не хотелось свободы, / а только кружиться кружиться / подниматься выше / и чтобы боди было расшито блёстками». Но ведь это и есть свобода.

Елена Георгиевская

***

Вчера ночью, и позавчера ночью, и сегодня утром
ты приходишь ко мне всегда, когда мне это нужно –
на десять минут, пятнадцать минут, навсегда
ты выбросился в мою постель и замер
олененок при свете фар не может пошевелиться

это я ласкаю себя и твой образ становится пронзительнее
острое чувство
на ужин копчености и чили,
а перед сном половинка грейпфрута
что так к тебе влечёт
(любовь или товарищество?)
наслаждение нескончаемой властью —
хочу, чтобы ты говорил пошлости о том, что у тебя такого еще ни с кем не было
и ты говоришь
какие проблемы женщин ты считаешь самыми важными?
ты отвечаешь, что сегодня самыми важными проблемами являются мои проблемы
недостаточности? избыточности? (здесь неразборчивый шепот)

(Сделала перерыв на то, чтобы отправить несколько сообщений,
В том числе к реальному тебе
В которых мне нечего сообщить
Что мне очень не понравился фильм «Джокер»?
Этим вообще никого не удивишь, так что это будет похоже на месть
Хочется писать уже настоящие письма, но, видимо не тебе
Пишу, что оранжевая луна взошла на зеленом небе
Тут же прикрепила фото луны — очень плохого качества)

но здесь твои пальцы такие же тонкие и скользкие
как мои пальцы
никогда не смогу себе сделать больно,
вот почему мне так хорошо с тобой этой ночью
я не знаю, какой ты на вкус
сегодня у меня смазка со вкусом соленой карамели
вот какие на вкус мои пальцы
savoiardi?
дальше я много делаю такого, от чего неприятно сводит мышцы
не буду описывать
потому что некоторые девочки делают это правильнее,
а некоторые мальчики эмоциональнее
просто вибрирую как мобильник в ожидании ответа

не считай, пожалуйста, это безразличием
и не называй дрочкой
потому что это политика
я говорю «бляя да когда уже это все закончится» — и только тогда кончаю
всегда внезапно как будто забросила мяч и сама же поймала
как я сказала об этом уже после:

я просто потеряла над собой контроль

***

я — тот котик, которого у тебя забрал твой бывший,
чтобы разграбить тебя как страну
раз уж не удалось захватить
решено было сжечь

у белого котика голубые глаза
то есть у меня голубые глаза
и влажный розовый носик

слова — это всего лишь мяумяу мурмур
которые у нас отобрали

ты не виновата,
но кажется, я тебя ненавижу
это ты мне рассказываешь об уязвимости?
я так сильно тебя люблю
погладь меня, покорми меня, поцелуй меня

***

захожу в метро и еду к тебе
но ты выскальзываешь из меня
как влажное тело из шелкового халата и я
не могу удержать, во мне есть один секрет
он занимает сейчас много места на языке

It felt so wrong
It felt so right

но это мой секрет, делающий меня неуязвимой

хочешь, я расскажу тебе о чем угодно
кроме него я могу отдать тебе всё:
даже это стихотворение, которое
ты хочешь скорее дочитать,
чтобы узнать мой секрет, но

давай лучше я расскажу тебе,
почему я плакала утром и не отвечала на звонки
пока ты не успел присвоить себе эти слезы,
если так хочешь, то забирай и их

Женское царство — это тусовка,
А не развлечение для туристов.

Женская тайна — это не объект сомнительного вожделения

когда ты отвернешься, я
буду думать о своем секрете
о том, какое это счастье,
когда никто не знает, что

птичка клювик камешек зерно

***

И даже просто писать о тебе стихи
это варварство

писать «паразитические» письма
и потом не отправлять их
думать о том, как приехать снова,
чтобы что?
ходить по городу,
проверяя кофейни и свалки
всякие заброшки и новые районы
заходить к каким-то нашим знакомым

вместо этого найти женщин,
которые когда-либо тебя любили
и которым ты делал больно
я уже и так знаю их всех поименно
и слушать их истории

это как будто про меня
это как будто про нее
так сильно я полюблю каждую из них
я буду ненавидеть тебя за их слезы
я буду желать тебе смерти

***

когда он сказал, что каждый мужчина просто хочет найти самую красивую женщину и испортить ее красоту
я не придала этому значения
сейчас я часто думаю о его словах
хотя не уверена, что правильно их запомнила
кто-то напился и кричал на улице, что все это — игра в прятки
кто-то убежал домой, чтобы поскорее забыть
а мы стояли перед лужей сладкого алкоголя,
выроненными пакетами,
разбитыми бутылками
сами как будто расколотые и абсолютно прозрачные

он встречался с моей подругой, а я
хотела иметь возможность об этом сказать:
моя красота была склонна к самоповреждениям
но он вытер о простынь мою помаду
порвал мои трусики
раздавил эти синие ягоды на груди и бедрах
через пару дней они пожелтели и перестали болеть

а мои следы — это несколько волосков на его подушке
пахнущих шампунем «Красота и здоровье для ваших волос»

какой срам
какое уродство
все время надеяться, что это пройдет
а оно остается и живет в тебе
как в родном городе
никогда не покидая

***

Если мы снова вместе
Мы — это не ты и я,
Ты же понимаешь
Это обласканное солнцем,
Прижатое к берегу
Четырехрукое с одной больной головой
Это оно иногда просыпается ночью и плачет о своей родине

Уехать из Пензы –
это как на закате проснуться с больной головой.
знаешь, когда я сплю,
мне никогда не снится этот маленький город
ни одна из его улиц
ни один из фонтанов и парков,
которых великое множество –
«самый зелёный город Поволжья»
Так уже никто не говорит
Так, наверное, говорят только те, кто давно уехал

Пройдись по Пензенскому краю
Когда он в зелень весь одет,
Когда черемуха купает в Суре свой ароматный цвет
Я на свободе, а ты — нет

Когда я говорю это,
То между нами встаёт стена обожженного цирка
Я говорю это и трескается мозаика
Лопается и бежит бисером по земле
Сахар сахар сахар шерсть сахар
Взрывы попкорна
И нет никакой свободы
Есть только красное жерло арены

Если бы я не уехала, то я бы каждый день смотрела на эти черные головешки

Ты говоришь, что цирк уже строят заново,
Да и не было там никогда никаких головешек
Понимаешь, я сейчас вообще не об этом

Я говорю о том, что мне нравились только воздушные гимнасты
В блестящих трико,
Все–такие словно спустившиеся с неба на одно единственное представление,
Показать, как легко покинуть круглое тело арены

может мне никогда и не хотелось свободы,
а только кружиться кружиться
подниматься выше
и чтобы боди было расшито блестками

Автокомментарий Софии Амировой:

Этот цикл я хотела представить как попытку переосмысления власти и смены, скажем так, ее носителей. Гетеросексуальная женская поэзия в моем лице устала от навязанной уязвимости и стремится разрушить тот образ мужского, который воплощает собой нечто первозначное и по-настоящему ценное и это и есть моя попытка обрести, а не потерять контроль. И здесь мужчина уже не лирический субъект, через обращение к которому я хочу рассказать о себе. Только о себе я и хочу говорить и поэтому открываю цикл текстом о мастурбации, которая вообще лишает мужчину присутствия, здесь он даже не персонаж, а фантазия, которая целиком подчинена женщине. Пусть он будет таким, каким мне хочется и тогда, когда мне это необходимо. Героиня другого текста сначала ступает на путь отчаянной любви, «паразитического письма», «отчаянной любви», но находит нечто более ценное и значимое — опыт других женщин.

Все это — желание обрести власть, которой лишили, особенно власть над своим телом и своей сексуальностью. Возвращение «своего» — это также и фотографии, где обнаженное тело само по себе важнее того, кто на него смотрит и просто существует, не желая какой-либо оценки. Оно воспето мной уже за то, что не болит, дарит радость сексуального наслаждения и способность жить.

Я снова думаю о Юле Цветковой и об одном из фото в ее паблике «Монологи вагины», на котором уютная нежная фетровая ткань фиолетового и розового цвета сшита в форме вульвы с золотой бусинкой клитора. Мягкая ткань, сшитая не слишком аккуратными стежками, которая получила статус порнографии только потому, что ее воланчики похожи на половые губы женщины. И я возвращаюсь к тому, что контроль над нашими телами, как и присутствие сексуального подтекста в их изображениях должен быть только в наших руках.

18+