Заметка выдающегося украинского анархиста и революционера Нестора Махно, посвящённая 10-й годовщине Октябрьской революции, в которой он освещает предоктябрьские революционные процессы на территории Украины, показывая, что украинское революционное крестьянство начало воплощать идеалы Октября («власть советов на местах») ещё до начала непосредственно самой Октябрьской революции. Тем самым Махно постулирует преемственность украинского революционного крестьянства с Октябрьской социалистической революцией, попутно проясняя истинное значение советской власти как низового самостоятельного управления трудящимися своими жизнями без центральной государственной власти, насаждающей свои решения сверху.

Заметка будет интересна всем, кто изучает историю анархической практики во времена Российской и Украинской революций, а также теоретическое и практическое наследие знаменитого украинского революционера.

**********

Месяц октябрь 1917 года выражает собой великий исторический этап Российской революции. Этот так заключается в осознании трудящимися деревни и города самих себя и своих прав на своё наследие: возделанные земли, построенные города, дома, фабрики, заводы, рудники, угольные копии, транспорт и, наконец, образование, которое помогло отчуждению этих богатств у наших предков.

Однако с нашей точки зрения было бы великими заблуждением приписывать Октябрю целиком всё содержание Российской революции, ибо она подготавливалась на протяжении целых месяцев до Октября, во время которых крестьяне в деревнях и рабочие в городах разобрались в самом насущном для того времени вопросе, а именно: может ли Февральская революция по своему существу служить символом для этих масс в их дальнейшем освобождении от экономического и политического гнёта. И трудящимся безбоязненно ответили себе: «Нет, Февральская революция в своём процессе приняла вид уродливого детища либеральной буржуазии и, как таковая, она уже неспособна стать на широкий путь социального действия», тем самым перешагнув за политические рамки, установленные за правилами Февральской революции, и особо заметно начали тут же рвать всякую связь с псевдореволюционным характером и целями Февраля. Правда, порывание этой связи тружениками с неудовлетворившими их идеями Февраля на Украине носило двоякий характер. Так, например, в то время как городской пролетариат, благодаря слабому идейному влиянию на них анархистов с одной стороны, и из–за неосведомлённости в главных чисто внутренних задачах политических партий с другой, считал первым и важнейшим своим долгом в начатой борьбе развитие в революции того, что сможет заменить власть коалиции правых социалистов с буржуазией новой чисто-социалистической властью в лице советов на местах; в это самое время в деревнях, в особенности в запорожской части Украины, где самодержавие не успело совсем убить вольность духа, революционное трудовое крестьянство считало первым и важнейшим своим делом то, чтобы как можно полнее использовать время прямого революционного действия и скорее освободиться от власти помещика и кулака, считая, что освобождение от помещиков облегчит победу над политической коалицией социалистов с буржуазией.

Поэтому на Украине крестьяне начали своё наступательное действие с отбирания у буржуазии (этому много содействовал контрреволюционный поход генерала Корнилова на Петроград в августе 1917 г.), затем с отказа вносить в волостные и уездные земотделы вторую годовую часть арендной платы помещикам и кулакам за землю, которую агенты коалиции с особым усердием выжимали из крестьян и уплачивали помещикам, так как по декрету Временного правительства коалиции земля до решения Учредительного Собрания должна была оставаться неотъемлемой собственностью помещиков и кулаков; а затем они начали с прямого захвата всех кулацко-помещичьих, монастырских и государственных земель и живого и мёртвого инвентаря в непосредственное ведение своих местных, наспех реорганизованных, земельных комитетов и распределения их между своими сельскими обществами, а последние между их членами.

Во всех тогдашних настроениях трудового революционного украинского крестьянства яркой нитью проходил стихийный анархизм, нескрываемая вражда ко всякой государственной власти и стремление освободиться от неё.

Стремление крестьян к этому было очень велико. По существу своему оно заключалось в том, чтобы избавиться от милицейского института, от присланного из центра судьи и т.п., и оно во многих районах Украины имело своё практическое выражение. Есть много фактов, свидетельствующих о том, как крестьяне Екатеринославской, частей Таврической и Херсонской, Полтавской и Харьковской губерний либо изгоняли из своих сёл милицию, либо лишали её всяких прав на аресты без ведома крестьянских общественных комитетов и сельских сходов, и часто сама милиция выполняла роль разносчиков тех или других общественных постановлений и прочее. То же самое было и с судьями. Крестьяне судили всякие проступки на своих сельских сходах и собраниях, судей же профессиональных, присланных центральной властью, лишали всяких прав судить кого бы то ни было, и сплошь и рядом они подпадали под такую опалу революционного населения, что вынуждены были сами разбегаться. Такое отношение крестьян к своим индивидуальным и общественным правам естественно заставило их опасаться, как бы лозунг «власть советов» не претворился бы в подлинную государственную власть; опасения эти, быть может, не так ярко проявлялись в городском пролетариате, который был больше под влиянием социал-демократии и большевиков. По-крестьянски «власть советов на местах» означала превращение местные советы в территориально-автономные единицы общественного самоуправления трудящихся на пути нового социального строительства. Принимая лозунг «власть советов на местах» в этом смысле, крестьяне восприняли его, развивали и защищали от покушений со стороны правосоциалистической, конституционно-демократической и монархической контрреволюции.

Когда украинские крестьяне целого ряда губерний отказывались вносить вторую часть арендной платы помещикам и кулакам и захватывали их земли и инвентарь в общественное достояние, когда они из деревень посылали своих делегатов к пролетариям городов, чтобы согласовать с последними захват заводов, фабрик и другие отрасли производства в своё ведение и установить живую братскую связь с деревней, чтобы совместно и на более прочных организационно-трудовых началах строить и с оружием защищать новое свободное общество тружеников, то тогда ещё Октября не было. Тогда практическое применение идей «Великого Октября» только подхватывалось его врагами и сторонниками и живо обсуждалось в группах, организациях, партиях и ЦК.

Таким образом Великий Октябрь, в его официально датированном смысле, является для украинской революционной деревни уже самочинно пройденным этапом. В дни Октября петроградский, московский и ряд других городов России пролетариат, а также солдаты и крестьяне прилегавших к городам деревень, под влиянием анархистов, большевиков и левых эсеров только оформили и с политической стороны более чётко выразили то, за что украинская революционная деревня многих районов начала активно бороться ещё с августа месяца в условиях далеко неблагоприятных в смысле поддержки её городским пролетариатом.

Однако отзвуки этих октябрьских выражений пролетарской воли по городам дошли до Украины после Октября, через месяца полтора. Дошли они сперва через партийных гонцов и воззваний, а затем посредством декрета Совета Народных Комиссаров, к которому украинские крестьяне, как не учувствовавшие в его выборах, отнеслись подозрительно. А потом уже появились на Украине красногвардейские группы и части из России, которые атаковывали всюду узловые станции и города, выбивая из них контрреволюционные и вольного казачества войсковые части Украинской Центральной Рады, которая была заряжена шовинизма настолько, что не могла ни видеть, ни понимать того, с кем украинское трудовое население идеологически роднится, какой революционный дух проявляет в борьбе за свою политическую и социальную независимость.

Давая эту заметку о Великом Октябре в его 10-ую годовщину, мы должны подчеркнуть, что то, что мы делали на Украине в деревнях, сочеталось через два месяца с действиями революционных тружеников в Петрограде, Москве и других городах. Как чтим мы революционную веру, энтузиазм, проявленные украинской деревней до Октября, так же чтим и преклоняемся пред идеями, волей и энергией, проявленными русскими рабочими, крестьянами и солдатами в дни Октября.

Правда, касаясь прошлого, мы не можем пройти молча мимо настоящего, так или иначе связанного с делом Октября. Мы не можем не выразить моральной боли за то, что все идеи, которые 10 лет назад нашли своё выражение в Октябре, попраны теми, кто за их счёт добрался до власти и теперь правит Россией. Мы выражаем свою боль за тех, кто боролся вместе с нами за торжество Октября, и кто теперь гниёт тюрьмам и концлагерям, чей стон от избиений и вопль от голода доносится до нас и обязывает нас выражать вместо радости 10-й годовщине Великого Октября скорбное терзание души и ума. По долгу революционеров мы ещё и ещё раз подаем свой голос через все границы в СССР: Свободу возвратите сынам Октября, права организации и проповеди их идей! Без свободы и прав для трудящихся и революционных боров СССР задыхается и убивает в себе лучшие идеи. Враги его злорадствуют над этим и во всём мире готовятся всеми путями и при помощи всевозможных средств добить совсем революцию, а с ней и СССР.

Источник:

Опубликовано впервые в анархистском эмигрантском журнале «Дело труда. Орган русских анархистов-коммунистов», выпуск 29, октябрь 1927-го. C. 9-11.