Композитор Дмитрий Курляндский о множестве целостностей и векторе на индивидуализацию в новом искусстве

Знаки, которые мы решаем записать, звуки или действия, которые мы решаем произвести или совершить, не просят нас быть записанными, произведенными или совершенными — они появляются по нашей воле, по нашему авторитарному решению. Точно так же, дети не просят нас родиться на этот свет. Это решение — акт животворящего насилия. Жизнь на земле держится цепочкой актов животворящего насилия. Совершая этот акт, мы принимаем ответственность за рожденного ребенка, записанный знак и произведенный звук. Чем является повторенный акт насилия по отношению к первому ребенку, знаку, звуку? Из ситуации внимания к уникальности единичного явления мы попадаем в ситуацию множественности, ситуацию, требующую выстраивания отношений между явлениями, отношений, структурированных иерархически или любым другим образом.

История музыки долгое время занималась отношениями между звуками. Звуки подчинялись центру, или выстраивались в разнообразные закрепленные ладовые или серийные структуры. Музыка, европейская профессиональная традиция, двигалась от выстраивания отношений между звуками к все большему вниманию к одному отдельному звуку, как полноценному явлению. В итоге один звук смог порождать сложные системы (спектрализм), один звук стал самоценным индивидуальным миром.

Подобным образом, музыкальные жанры двигались от анонимной всеобщности литургического служения — к персонификации стиля, когда определенный жанр, стиль, традиция ассоциируется с конкретным композитором или даже отдельным сочинением, в котором этот стиль, жанр исчерпывается. Точно так же человечество движется от коллективных способов выживания, организации труда и методов ведения войны — к индивидуальным. От центристских и иерархических общественных систем — к поиску систем, гарантирующих независимость и равноправие. Неконтролируемую рождаемость, когда-то необходимую для выживания и распространения человеческого вида на земле, сменяет контрацепция и институт планирования семьи.

Российский физик Сергей Капица замечает, что историческая эпоха измеряется не хронометрическим временем, а количеством проживающих сквозь эпоху людей: 2 миллиона лет неолита, 10 веков средневековья, 120 лет нового времени — сквозь все эти эпохи на земле проживало 10 миллиардов человек. Сегодня единовременно на земле живет больше 7 миллиардов. Капица говорит, что историческая эпоха сжалась до одного поколения. Таким образом, с ходом истории мы наблюдаем, как человечество движется от идеи коллективного, множественного — к идее индивидуального, единичного, мы видим, как абсолютизируется ценность индивидуального мира отдельно взятого человека, а в искусстве — отдельно взятого звука, знака.

Интересно, что любой откат в общественном укладе влечет за собой откат в других видах деятельности: диктатуры ХХ (а теперь и XXI) века использовали как идеологическое оружие искусство, в котором максимально подчеркнуто значение центра, которое провозглашает иерархию.

Каждый человек чувствует по-своему, каждый человек должен признать и научиться ценить непохожесть другого. Разность и уважение этой разности — залог выживания человека сегодня. Искусство во многом помогает подчеркивать эту разность, принимать и уважать ее. Ответственность перед единичным явлением — одно из ключевых понятий, определяющих сегодня поле искусства и человеческих отношений. Через эту ответственность мы преодолеваем постмодернистскую парадигму, разорвавшую связь между автором и произведением (бартовская «смерть автора»), тем самым деперсонифицировав его, создав безличный (и безликий) архив. Кажется, функция искусства сегодня — разделять. Обнажая разность, искусство позволяет увидеть целое в части, обнаружить таким образом множественность целостностей. Если раньше, в допостмодернистское время часть была меньше целого, в постмодернизме часть равняется целому, постпостмодернизм делает часть больше целого.

Любая попытка объединения сегодня становится причиной раздора, войны и непонимания. Идея объединения, перекладывает личную ответственность на фантомное большинство, а точнее — на конкретного человека, группу людей, принимающих на себя функцию выразителей коллективной воли. Сегодня мы все живем в отдельных самостоятельных мирах, в разных географических и политических границах, отличных от границ, нанесенных на физический или политический атлас мира. Карта друзей фейсбука становится метафорой новой географической единицы, она у каждого своя. Я могу никогда не оказаться в соседнем районе и при этом регулярно и подолгу бывать на другом континенте — в моей личной карте мира соседний район оказывается дальше другого континента. Моя страна имеет границы, отличные от границ страны, в которой я формально пребываю. Мою страну населяют люди, проживающие в разноудаленных географических точках, говорящие на разных языках. Один человек, один знак, один звук — содержат в себе уникальное множество, сообщество, тотальность, полноту. Рождаются такие смысловые единицы, как я-сообщество, знак-множество, звук-созвучие.